уся хозяйству и все спрашивал: «Как тебе? Как?», на этом месте кривая влюбленности упала на нулевую отметку, как рубль в девяносто восьмом. Она оттолкнула Володю, а когда тот, распаленный, готовый прыскать налево и направо, прихватил ее одной рукой, а другой попытался стащить с потрясающей задницы джинсы, она спокойно проговорила:
— Мой отец тебя убьет. Ты знаешь, кто мой отец?
Володя знал, кто ее отец. Вспомнил газетные статьи и тотчас стал безопасным. Тогда напоследок он даже извинился и выглядел глупо.
Сейчас же все обстояло по-другому, куда как серьезнее.
Голый Карл тянул руки к Нинке, ничего не говорил, но Нинка, словно загипнотизированная мышь, шла маленькими шажочками к нему, на ходу роняя юбку, сбрасывая кофточку…
— Я отцу скажу! — вдруг сказала Светка.
Карл обернул к ней физиономию, ощерился, затем щелкнул желтыми ногтями, и плазменная телевизионная панель вдруг загорелась, а на ней крупным планом физиономия Кранова.
— Говори! — хохотнул Карл, одновременно разворачивая голую Нинку к себе спиной. — Он тебя слушает!
— Папа! — закричала Светка. — Папа!
Но какое-то странное было лицо у Кранова. Слишком напряженное, покрытое крупными каплями пота.
Крупный план резко сменился на общий, и Светка с ужасом поняла, что происходит на экране. Ее отец прямо на письменном столе пользовал манекенщицу из Светкиного же агентства. Причем осуществлял сей сексуальный акт с такой фантазией, что даже Карл умилялся. Светкин папа любовную игру исполнял с Каннскими львами, а его детородный орган находился совсем не в том месте, где ему было назначено природой.
— Жалуйтесь!!! — вскричал Карл и пронзил Нинку, словно копьем.
— А-а-а!!! — закричала в ответ Нинка, испытав нечеловеческую боль и одновременно невероятное, космическое, нечеловеческое наслаждение.
Охваченная ужасом Светка глядела, как Карл крутит Нинку, словно в цирке, проникая в нее по-всякому, так, что специально нафантазировать невозможно! Она вдруг почувствовала, как мозг в ее юной головке затуманивается, как что-то странное происходит с сосками ее груди, а внизу живота словно мука какая-то и маята произошли… Она отчаянно сопротивлялась наваждению…
Свет в президентском номере погас, погасло и сознание Светки.
Она помнила лишь, что кричала от неизведанных ощущений, которые мозг тщился проанализировать, а потому затух вовсе, в ней жил только низ живота, да гортанный стон прорывался. А с экрана телевизора отцовские стоны вторили дочерним… Они взлетали к потолку, и она чувствовала ягодицами прохладу перекрытий, затем они втроем вылетели из окна и на минуту зависли над Тверской улицей. Она почувствовала, как ее горячая капля страсти сорвалась и полетела вниз, на сигналящие в пробке автомобили. Частичка плотской сладости проникла в щель светофора и перемкнула его на долгие часы. А потом они опять влетели в номер, и все сначала…
Много ли, мало ли прошло времени… Их с Нинкой девичьи рты уже хрипели сорванными связками, а стоны все рвались песнями страсти.
Неожиданно из стены вырвался сноп света, осветив их тройственное сплетение.
Чей-то мужской голос позвал:
— Карл!
Он не ответил, разбрызгивая по стенам струи семени.
— Карл! — еще раз позвал голос, и луч света вдруг погас.
Она не поняла, что произошло. Она вдруг увидела себя возле Карининой «Тойоты». Подруга звала ее и Нинку садиться в машину быстрее, потому что ехать далеко, а жара такая, что хочется скорее на пляж, броситься в воду!
— Поехали! — согласилась Нинка.
Ее лицо выражало сильнейшее обалдение, но она села на переднее сиденье, рядом с Кариной. Светка, хлопая в недоумении глазами, задержалась на минуту, вытащила из сумочки мобильный и набрала номер отца. Она спросила его разрешения съездить на Николину Гору искупаться с девочками. Отец разрешил, но просил быть осторожнее.
Они ехали по извилистой Рублевке молча, но Карина догадывалась, что произошло с подругами.
— Летали? — спросила.
— Ага, — ответила Нинка.
— Кайф?
— Улет!
— А ты чего молчишь? — оборотилась к Светке Карина.
Светкин мозг расценивал произошедшее как нечто ужасное, самое страшное, что могло произойти с нею. Одновременно тело девушки, избалованное наслаждениями, говорило обратное — что вот открылось ей, Светке, самое важное в жизни женщины… Мозг и тело спорили, а в это время Светкину яйцеклетку атаковал мощный сперматозоид. Семя успешно справилось с задачей и обустроилось в матке, казалось, надолго.
— Я все отцу расскажу!
— Дура, что ли! — обалдела от нежданного заявления Нинка.
— Ты чего, Свет? — удивилась Карина.
— Это ужасно! Омерзительно!
Девушка вдруг зарыдала, да так горько, что подруги на время затихли, давая возможности душе самостоятельно произвести психоанализ самым простым способом — пролиться слезами, а вместе с ними и всеми бедами.
Подъезжая к Жуковке, Нинка определилась.
— Гений секса!
— Лучший! — поддержала Карина.
От рынка с самыми дорогими в мире продуктами отъехал маленький грузовичок, груженный минеральной водой, предназначенной для ресторана «Подмосковные вечера».
Грузовичок съехал на шоссе, чуть сбавил скорость, что заставило Карину слегка нажать на педаль тормоза.
Нинка выругалась на водителя-дебила, Карина поддержала подругу, высунув в окно руку с пальцем, а Светка в этот момент уже была мертва. Во время торможения ее чудесная головка слегка дернулась и стукнулась височком о ременной крепеж.
А потом из грузовичка, груженного минеральной водой, вышел Карл и широко улыбнулся навстречу девочкам.
Он тыкал пальцем куда-то, пока Каринка с Нинкой не догадались оглянуться. Здесь, на заднем сиденье, они и обнаружили мертвую Светку.
А потом Карл пытался делать девушке искусственное дыхание. Он делал его рот в рот, и со стороны казалось, что происходит чудовищная непристойность.
Оторвавшись от холодеющих губ, Карл развел руками.
Карина и Нинка заплакали в голос, а Карл вытащил из сумочки Светки мобильный телефон, порыскал в его памяти и нажал на клавишу.
— Господин Кранов? — коротко сказал Карл. — Господин Кранов, ваша дочь погибла в автокатастрофе. Вы ее отец?..
Затем Карл выключил телефон и на прощание обещал бьющимся в истерике подружкам:
— Еще увидимся!
Светкина оплодотворенная яйцеклетка погибла лишь на следующий день…
На похоронах девочки во все глаза глядели на отца Светки, который рыдал почти по-бабски, не закрывая лица.
Есть в смерти ровесника что-то притягательное, особенно в молодости. Притягивает то, что смерть случилась не с тобою…
А через полчаса на похоронах появился Нинкин отец, и она с огромным удивлением узнала, что папан — друг детства Светкиного отца. Что жили они в одном доме города Запорожья и были не разлей вода.
Нинкин отец обнимал Светкиного и что-то шептал ему в ухо.
На поминках подруги дали друг дружке клятву никому и никогда не рассказывать про Карла.
— Клянешься? — спросила Нинка.
— Клянусь! — подтвердила Карина.
После такого переживания Карина вдруг решила съездить домой, в Сургут, и там с родителями прийти в себя, осмысляя смерть подруги.
Чмоки приезду дочери были чрезвычайно рады и окружили единственное чадо теплом и родительской любовью. Через недельку Карина отошла от московских перипетий, успокоилась, да и собралась обратно.
Ее мать, латышка Ирэна, что-то чувствовала в своем сердце нехорошее, уговаривала дочь остаться еще ненадолго, но девушка уже заскучала, вновь захотела столичного общения, а потому на восьмой день села в самолет, который вернул ее в столицу…
За неделю отсутствия Карины Нинка планово разошлась со своим стилистом, сказав тому на прощание, что Бог покарает парикмахера за то, что он невинную душу на дурь подсадил!
Стилист на разъезд не возражал, так как девичьей плоти вокруг его профессии было, как свинины на мясокомбинате… Уже через три дня после расставания в его квартирке проживала юная моделька из Ставрополя… Она сделала в своей жизни первую затяжку марихуаной и счастливо закашлялась…
13
И падал стакан…
Слон точно угадал с юным Даниэлом Штефнером.
Дядя Даниэла, глава ЦБ Австрии Михаэль Рознер сделал все, чтобы юноша был причастен к появлению евро не только в фантазиях разных высокопоставленных политиков Европы, но и в реальном измерении…
— Мой юный друг! — вещал Слон молодому Штефнеру. — У вас однозначный талант, да и ремесло почти в руках. Но вы настолько молоды, что в ваших работах чувствуется эта молодость!..
— Разве это плохо? — удивлялся молодой человек.
— Видели ли вы двадцатилетних политиков во главе государства?
— Нет, — признался Даниэл.
Ну, и как вы думаете, допустят ли эти дяди, чтобы ответственные министры доверили столь юному молодому человеку создание общеевропейских денег?
— В ваших словах есть правда, — признал Штефнер.
Переводчик Алик Роверман был свидетелем, как всего за полтора года его босс потрясающе выучил немецкий язык.
Каждый день он боялся собственной отставки, но шло время, а он все проживал в хорошем номере берлинского «Интерконти», делая для Слона лишь изредка маленькие дела.
Слону Алик Роверман как переводчик был более не нужен, но был нужен на чужбине друг.
Он договорился с Даниэлом Штефнсром, что дизайн будет его, Слона, а все остальное — производство и сопутствующие политические демонстрации будут отданы на откуп племяннику Михаэля Рознера.
— Ну и какие-нибудь бумажные купюры сами сфантазируете. Например, испанские…
Самое главное, дядя был в этом вопросе на стороне русского.
Последнее, что убедило молодого Штефнера согласиться, это предложение русского быть родителем евро инкогнито, пусть все думают, что евро — дело рук Даниэла. Лишь одно просил Слон — несколько высших наград от стран — участниц Евросоюза. Пусть тоже инкогнито!
— Это можно! — согласился глава австрийского Центробанка.