– Вот возьмут и узнаешь. Да, и напиши заявление – Университет выдаст тебе в счёт будущей стипендии небольшой аванс.
– Но я могу не набрать балл, достаточный для получения стипендии…
– А для чего, по-твоему, я посылаю тебя к Яше? Премии за выходы в поле – это, друг мой, не стипендия! С полным иммунитетом к эЛ-А и такой физподготовкой тебе прямая дорога в рейдеры, а это уже совсем другие деньги. Рейдеры, – пояснил секретарь, – это сотрудники, обученные для действий глубоко в Лесу. Элита!
– Но меня никто не обучал…
– Обучат. И не забудь сдать анализ крови, без него тебя дальше вестибюля не выпустят.
Молодой человек сгрёб со стола бумаги и заспешил к двери. Секретарь проводил его взглядом и отогнал от себя вопрос, не дававший покоя уже третий день: зачем его старинному приятелю и однокашнику, ныне проректору сколковского филиала МГУ понадобилось, чтобы этот абитуриент попал именно в лабораторию экспериментальной микологии?
III
Даже с закрытыми глазами можно было с лёгкостью определить направление на набережную Водоотводного канала – по незримому, но убийственно реальному потоку удушающей, злобной энергии, хлещущей со стороны Чернолеса. Оттуда и приходят шипомордники – перебираются по Калинову, некогда Лужкову мосту. Ни одна самая отмороженная тварь не рискнёт сунуться в воду у берега Болотного острова – в момент одни косточки останутся…
Сергей повернулся к чёрному напору спиной и зашагал по Лаврушинскому переулку, мимо кирпичных тумб, соединённых проржавевшей фигурной решёткой.
Сквер на углу Ордынского тупика оккупировали великанские грабы. Их кроны смыкались высоко над крышами – на глаз в этих гигантах было метров по семьдесят.
Петюня, как выяснилось, и не думал паниковать. Он сидел на поваленной колонне, оставшейся от какого-то памятника, и дымил самокруткой. Серый ослик, постоянный спутник челнока в его коммерческих рейсах по Лесу, меланхолически пощипывал ползучую травку, которым была оплетена голова, венчающая колонну. Приметная такая голова: худое, измождённое лицо со впалыми щеками и скорбно изломанным разрезом рта. Её, как и саму колонну, покрывала густая зелёная патина.
– Ты бы за животиной приглядывал… – посоветовал Сергей. – Не ровён час, потравится. Чернолес в двух шагах, хрен его знает, что оттуда ветром надует?
– Не… – лениво отозвался челнок. Он погасил бычок о нос памятника и спрятал в кисет. – Скотина умная, знает, что можно жрать, а что – нельзя. Да и желудок лужёный, проволочный вьюн, и тот переваривает. Где твой ящик-то, приволок?
– Нет ящика… – вздохнул Сергей. – Не понадобился, прямо там и бросил.
– Жаль. – посочувствовал Петюня. – Выходит, зря его пёрли? Ну да, на нет и суда нет, на обратном пути легче будет.
Ящик, которым интересовался напарник, плоская дубовая коробка метр на метр с четвертью, на латунных петлях, с замками и кожаными уплотнениями, предназначался для другого заказа. Ради него Сергей и пригласил челнока с осликом – не тащить же на себе увесистый и крайне неудобный груз?
– Бич, ты в курсах, что у тебя щека порвана?
Сергей провёл пальцами по лицу.
– Шипомордник зацепил. Надо же, я и не заметил…
Петюня охнул и полез в кармашек своего рюкзака.
– Давай обработаю, а то, мало ли какая зараза?
Он откупорил стеклянную баночку, зачерпнул пальцем зелёную, сильно пахнущую травами смесь и стал накладывать её на пораненную щёку. Сергей зашипел – смесь жгла.
– Во-от, сейчас заклеим – и ладненько. Где тебя угораздило, с шипомордниками? Руку-то убери! Как ребёнок, право слово!
Егерь поспешно отдёрнул пальцы от пластыря.
– Внутри, в вестибюле галереи. Кстати, пора отсюда валить – как бы они нам на хвост не сели.
Шипомордники по своей природе не способны смирится с поражением. Уцелевшие твари разбредутся по одной, но далеко не уйдут – каждая отыщет другую стаю, и после приветственного ритуала, состоящего из немелодичных трелей, прыжков и подёргиваний хвостами, поведёт их по следам обидчика. И горе тому, если он не успеет уйти достаточно далеко: часа не пройдёт, как на хвосте повиснет десятка полтора голодных – шипомордники всегда голодны! – чернолесских гадин.
Челнок встревожился.
– Валим, конечно! Иди сюда, Мойша, подпругу подтяну…
В своё время, узнав, как Петюня зовёт своего длинноухого напарника, Сергей заподозрил челнока в антисемитизме. Выяснилось, однако, что имя дано в честь ослика из старого мультика про Алёшу Поповича. Звали мультяшного ослика, разумеется, «Моисей» – в честь библейского пророка.
Ослик Мойша, услыхав своё имя, оторвался от трапезы и повернулся к егерю. В выпуклых глазах читался немой укор: «Не мог подольше погулять, не видишь – кушаю!?»
Петюня обитал в Лесу с первых дней, и оставалось лишь удивляться, как десятилетний пацанёнок сумел в одиночку выжить в безумном хаосе Зелёного Прилива. А ведь выжил, вырос и даже занятие нашёл в самый раз для одиночки: стал одним из бродячих торговцев, называемых, по старой московской привычке «челноками». С егерем он был знаком давно и не раз оказывал ему подобные услуги.
– Бич, а правда, что стая, когда потеряет след, съедает проводника?
– Откуда ты это взял? – Сергей удивлённо поднял брови. – Ты ж, клык на холодец, живого шипомордника в глаза не видел!
– Уберёг бог! – челнок сплюнул и мелко перекрестился. Он, как и большинство лесовиков, имел своеобразные представления о религии, но суеверен был до крайности. – Один человек с Большого Болота рассказывал. Постоят мол, пощёлкают, а потом набрасываются на чужака и рвут в клочки.
«Большим Болотом» в Лесу называли обширные заболоченные территории к северу от ВДНХ.
– Байки всё это. Откуда болотным жителям знать повадки шипомордников? Их не то, что в тех краях – за рекой-то ни разу не встречали.
– Ты егерь, тебе виднее. – не стал спорить Петюня. Он закончил возиться с подпругой и закинул на вьючное седло свой мешок. – Давай рюкзак, всё одно налегке.
Сергей мотнул головой – не хотелось расставаться с привычной тяжестью «Ермака». К тому же, походное снаряжение приторочено к станку, если что – руки сами находят нужный предмет.
Петюня нервно озирался, тиская карабин. Он, в отличие от других челноков, таскал с собой не двустволку и даже не помповик, а армейский СКС с откидным штыком. И чрезвычайно им дорожил.
– Ну что, пошли? А то дождёмся приключений на свою задницу.
– Пошли.
IV
Заведующий складом Михась Вонгянович Вислогуз походил на персонажа армейского фольклора – не хватало, разве что, кителя из офицерского габардина и гладких, с маленькими звёздочками, погон. Обстановка тоже соответствовала – ни дать, ни взять, ротная каптёрка с барьером и решёткой из арматуры. За ней громоздились стеллажи, заставленные ящиками, коробками и жестяными банками.
– Новий лаборант, значить… – Вислогуз двумя пальцами разгладил сивые усы, отчего ещё больше стал похож на хохла-прапорщика. – Имущество прийшо̀в получать? А имущество – воно̀, ж гро̀шей стоит! Утратишь, або спортишь – хто платить будэ?
Он и говорил, как хохол, чередуя русские и малороссийские слова и обороты.
– Я и заплачу, кто ж ещё? Вы же под роспись выдаёте!
– Заплатит вин… – скривился «прапор». – Та що с тоби взять, хлопчик? Мабуть, не от богатой життя̀ в лаборанты подался, гро̀ши потрѝбни?
– Потрибни. – не стал скрывать Егор. – Нужны, то есть. Гро̀ши.
– А коли потрибни – бережи казённе майно! Ось туточки поставь загогулину…
И протянул Егору амбарную книгу. На бледно-жёлтой картонной обложке с матерчатым корешком значилось: «ЖУРНАЛ УЧЁТА». И, ниже, от руки: «Лаборатория эксп. микологии. Выдача спецодежды и имущества».
– Споча̀тку – одёжа. Робочий костюм, брезентовий…
На барьер легла стопка светло-зелёной ткани. Егор развернул, встряхнул – куртка с глубоким капюшоном, москитной сеткой, карманом на груди и белыми хлопчатобумажными тесёмками-завязками на рукавах. Брюки – мешковатые, с такими же тесёмками внизу штанин.
– Це особливая одёжа супротив усяких паразитив. Ось моту̀зочки, бачишь? Перед выходом в Лес затя̀гуй, щоб ниякая гидо̀та ни пролизла!
Егора так и подмывало сказать, что он приехал из Новосибирска и о мерах против энцефалитного клеща знает не понаслышке. Но сдержался – сейчас не время для самоутверждения.
– Пуговици пластмассови були, так их плесень схарчила. Нови сам пришьешь – ось, трима̀й!
«Прапор» прибавил к стопке горсть мелких зелёных пуговиц. Егор взял одну: на металле выдавлена пятиконечная звёздочка с серпом и молотом.
– Шить-то умеешь?
– Справлюсь.
– Тоди обувка. Тоби шо – чоботы, черевики? Ось, выбирай.
Выбор предлагался небогатый: солдатские кирзачи, все в жестяных складках от долгого хранения, и ботинки-берцы. Егор без колебаний взял берцы.
К Вислогузу его отправил заведующий лабораторией – после того, как прочёл записку на обороте визитки и задал несколько вопросов. И всё: «Вы приняты, молодой человек. Срок стажировки – неделя, а пока, ступайте на склад, получите всё необходимое».
В список «всего необходимого», кроме одежды и обуви, входили: армейский котелок, фляга, сапёрная лопатка, кожаный ремень с латунной пряжкой украшенной звездой, брезентовый рюкзак со шнуровкой по бокам и офицерская плащ-палатка. Напоследок из-под барьера появился кожаный планшет на тонком ремешке.
– Тримай, студент, вид сердца видтрива̀ю! Карандаши визьмеш у девчат у канцелярии. Компаса нет, у Лесу вин каже ни направления, а погоду на запрошлый год. И ось ще…
Егор недоумённо повертел в руках прямоугольник из желтоватого прозрачного пластика, испещрённого фигурными отверстиями, со шкалами по краям. Чёрные буквы сообщали: «Офицерская линейка».
– А я думал, в Лесу полистирол разлагается…
– Селюк ты хлопчик, а ния̀кий не студент! Це не полистирол, а целлулоид – против его Лес ничо̀го не мае. Ось и на планшете карманчик прозрачный, бачишь? Вин тоже с целлулоида. А полистирол, полиэтилен та и