Заключенный улыбнулся.
– Судя по тому, что я вижу, даже после двух дней заключения в изоляторе первого уровня ты не изменил своего решения и говорить не собираешься. Думаю, еще пару дней, на этот раз без еды, помогут тебе вернуть дар речи.
Лицо заключенного изменилось и стало абсолютно серьезным. Директор подумал, что его слова возымели должный эффект. Через несколько часов можно будет начинать психологическую экспертизу.
– Думаю, мы найдем общий язык. Я здесь, чтобы помочь тебе и сделать твое пребывание в нашей клинике настолько комфортным, насколько это возможно. Если ты пойдешь мне навстречу и поможешь понять, что произошло и почему, все разрешится.
В течение многих лет работы психологом в различных психиатрических клиниках страны он, обращаясь к душевнобольным, использовал одну и ту же фразу. В первый год работы в одном медицинском центре в Алабаме его пациенткой стала девушка с шизофренией, которая пыталась утопить своего малыша в раковине. Доктора думали, что она слышала голоса, которые приказывали ей это делать. Девушка начала лечение от шизофрении на шестом месяце беременности и в день, когда ребенку исполнился год, погрузила его с головой в раковину на кухне. Муж услышал плач и прибежал на помощь. Спустя неделю в клинике и всего лишь три сессии доктор Дженкинс понял, что женщина симулировала шизофрению, чтобы избавиться от младенца и мужа и сбежать с любовником. Он как талантливый психолог не остался незамеченным судьями и прокурорами. Вскоре доктор Дженкинс приобрел солидную репутацию, благодаря чему его назначили на пост директора небольшого психиатрического центра на юге штата Вашингтон. Спустя три года, накопив профессиональный и довольно успешный опыт работы, он получил место директора психиатрической клиники в Бостоне, самой престижной во всей стране.
– Не хочешь говорить? – спросил директор.
Он надеялся, что ему удалось наполнить пространство одиночной комнаты страхом.
Неожиданно заключенный снова улыбнулся.
Глава 3
Солт-Лейк-Сити был излюбленным местом проведения летних каникул для сотен семей. За последние годы рекламная кампания под руководством мэра города и капиталы, вложенные в облагораживание прибрежной зоны вокруг озера, привлекли к этому месту внимание среднего класса из восточной части страны. Многие семьи приобрели второе жилье в новом районе Солт-Лейк-Сити, растянувшемся на два километра вдоль озера от центра города. Несмотря на обновленный вид, Солт-Лейк-Сити не был самым популярным туристическим направлением, однако было в его воздухе нечто чарующее, что напоминало Новый Орлеан пятидесятых годов. Владельцы больших частных домов с широкими окнами и облицовкой из белых досок в течение летних месяцев сдавали их в аренду за три тысячи долларов в неделю, что вдвое превышало месячную зарплату плотника или ремонтника ковровых покрытий. Это спровоцировало бум строительства жилья в новых кварталах и реконструкции самых старых домов, стоящих неподалеку от озера.
К востоку от одноименного озера Солт-Лейк-Сити расширялся в форме буквы «С». В центре, на главной площади, стояла небольшая колокольня, где в летние месяцы обычно разворачивался небольшой рынок подержанных вещей. Две параллельные улицы соединяли центральную площадь с пристанью на озере. Обогнув площадь, можно было выйти на улицу Уилфрид – новый торговый район города, похожий на муравейник с множеством мелких магазинчиков одежды, мебели и антиквариата, между которыми то тут, то там стояли передвижные ларьки с едой.
Длинная деревянная пристань сохраняла первоначальный вид и служила местом швартовки для нескольких десятков маленьких прогулочных судов. Ночью она освещалась старыми, до сих пор работавшими фонарями, и под их тусклым светом гуляли многочисленные пары влюбленных.
Семья Аманды уже несколько лет приезжала в Солт-Лейк-Сити на лето. Здесь они находили спокойствие, которое крала у них суматоха Нью-Йорка, где ее отец работал адвокатом в одном из самых авторитетных бюро города. В этом году он получил повышение до статуса партнера, и в качестве премии летний отпуск ему был предоставлен в июне: раньше, чем в предыдущие годы. Стивен Маслоу стал самым успешным адвокатом бюро благодаря череде выигранных дел. Он защищал преступников самых разных рангов: от воров ювелирных украшений и грабителей банков до убийц и политиков, замешанных в сексуальных скандалах. Как адвокат, он прекрасно разбирался в людях и с удивительной легкостью умел использовать их в своих интересах. В семейной жизни он был строгим отцом, который верил в пользу дисциплины и усердного труда. Однако, несмотря на строгость, он обожал своих дочерей: Аманду и Карлу.
Аманда была шестнадцатилетней девушкой с медно-каштановыми волосами и глазами цвета меда, такими же как у ее матери. Когда девушка улыбалась, на ее щеках появлялись милые ямочки. Ее семилетняя сестра Карла, с темными волнистыми волосами до плеч, всегда предупреждала ее, чтобы она не улыбалась так широко, а то сквозь ямочки будет видно язык. И Аманда, широко улыбаясь, всегда отвечала сестре:
– Так мне того и надо!
В такси, которое они поймали на маленьком железнодорожном вокзале Солт-Лейк-Сити, сидели Аманда, Карла, их отец Стивен и мать Кейт.
Кейт была женщиной сорока одного года со светло-каштановыми волосами и точно такими же, как у двух ее дочерей, глазами ярко-медового цвета. На ее лице выделялись три родинки, и Стивену они напоминали пояс Ориона. Кейт обожала играть с Карлой, как прежде и с Амандой, но в последнее время ее старшую дочь, казалось, больше интересовало что-то другое, нежели игры с матерью и сестрой.
Такси проезжало по бульвару Сен-Луи, старинному французскому кварталу, где еще сохранилось несколько винных магазинов. Стивену нравилось покупать здесь изысканные напитки на подарки судьям, прокурорам и коллегам. Бульвар заканчивался въездом в новую часть города, огибающую озеро, где стояли только что построенные дома.
– Номер тридцать пять? – уточнил водитель.
– Тридцать шесть, – поправил его Стивен.
– Точно, тридцать шесть. Я просто хотел вас проверить, – пошутил таксист.
– Улыбайся, улыбайся! – закричала Карла, увидев, что отец не смеется, и принялась двумя пальцами растягивать его губы в улыбку.
– Карла, прошу тебя, успокойся, – отмахнулся отец.
– Я просто хотела, чтобы ты улыбнулся, папочка, – ответила она.
– Карла, милая, ты же знаешь, что папа не очень любит шутить, – объяснила мать.
– Приехали, – прервал их водитель. – Нью-Порт Авеню, тридцать шесть.
Каждое лето в Солт-Лейк-Сити они останавливались на маленькой вилле семьи Рочестер в старой части города. Это был небольшой одноэтажный деревянный домик. С течением времени краска постепенно начала отколупываться от стен, и каждый год мистер Рочестер изобретал тысячи причин, мешавших ему перекрасить дом: работа, плохая погода как раз тогда, когда он собирался этим заняться, отъезды из города, а однажды он даже заявил, что служба доставки потеряла банки с краской особого цвета, которые он заказал в магазине в Нью-Йорке. Стивен Маслоу прекрасно понимал, что мистер Рочестер просто бездельник, но даже при этом ему нравился тот домик. Он обладал каким-то особым очарованием. Его маленькое крылечко было свидетелем многих их совместных ужинов, за которыми они собирались с Кейт задолго до рождения девочек. В те времена Стивен больше заботился о том, чтобы жить и прежде всего улыбаться, чем о работе, судах и деловых обедах.
В этом же году в честь повышения до партнера компании мистер Маслоу решил арендовать на несколько недель одну из новых построек в викторианском стиле в новой части города. Белый дом под номером тридцать шесть на Нью-Порт Авеню был в два этажа высотой, с большими окнами, голубой крышей и такого же цвета занавесками, выглядывавшими из-за за оконных стекол. Дом стоял на просторном участке. От тротуара до главного входа вела дорожка из крупных белых плит, разделявшая ярко-зеленый газон в саду на две половины. Жители Солт-Лейк-Сити доверяли друг другу, уровень преступности был очень низким, а потому практически ни у кого не было заборов. Вид дома впечатлял прохожих. Его свежевыкрашенные в идеально белый цвет стены резко выделялись на фоне остальных домов.
– Вау! – закричала Карла еще в такси.
Аманда молча смотрела на дом, не выходя из машины. Несмотря на то что в этом году ей совсем не хотелось ехать на несколько недель в Солт-Лейк-Сити, увидев виллу, она оживилась. Она терпеть не могла запах старого дома мистера Рочестера. К тому же в этом году она надеялась провести лето в компании своей лучшей подруги Дианы, с которой делила не только школьную парту, но и вкусы относительно парней.
– Двенадцать долларов двадцать центов? – спросила Кейт у водителя, доставая из кошелька двадцатидолларовую банкноту. – Вот, сдачу оставьте себе. Аманда! Выходи и помоги отцу с чемоданами! – крикнула она старшей дочери, которая до сих пор сидела в такси.
Медленно Аманда вышла из машины и подошла к отцу, который пытался установить сумки на тротуаре. Она взяла их и, не говоря ни слова и только ворча что-то себе под нос, потащила к дому. Когда Аманда наступила на одну из плит в начале дорожки, та сдвинулась так, что девочка споткнулась и чуть не упала вместе с чемоданами. Ручка одного из них зацепилась за ее браслет и порвала его. Маленькие разноцветные бусины рассыпались по земле.
– Ай! Из-за этой дурацкой плитки у меня порвался браслет! Отличное начало!
– Аманда, прекрати жаловаться, это всего лишь браслет, – укорила ее мать. – Твой отец усердно работал, чтобы добиться заслуженного отпуска на этой чудесной вилле. Или тебе больше хотелось бы провести каникулы в старом доме мистера Рочестера?
– Ну уж нет… – нахмурившись, ответила дочь.
Аманда наклонилась, чтобы собрать шарики от браслета, и заметила, что под одним из углов отошедшей плиты лежал камень. Она протянула руку, чтобы убрать его, и увидела маленький желтоватый листок бумаги, свернутый пополам и вес