Она была так молода и хороша, что Денис вдруг почувствовал, что его собственная улыбка уже вряд ли когда-то будет такой же беззаботной. Для этого следовало сбросить лет десять, а лучше пятнадцать… или прожить минувшие годы совсем иначе, без яростной погони за надуманным успехом.
«Ну и катись в свой отпуск», – заявила ему Ирина при расставании в Москве два дня назад. Ее отпуск по графику приходился на середину ноября, и попытки совместить его со временем отдыха мужа оказались напрасными. Говоря откровенно, Денис не особо расстроился. Им точно стоило побыть на расстоянии друг от друга.
– Вы сдали сессию, и вас ждут чудесные каникулы, – вырвалось у него будто само по себе.
Девушка улыбнулась шире.
– Ошибаетесь. Я уже получила диплом, и меня ждет любимая работа.
– Как, вы разве не перешли на второй курс со всеми пятерками? Не верю! – Денис посмотрел ей в глаза и ощутил, что шаткая кабинка действительно может уйти из-под ног.
– Держитесь еще крепче, я уже не такая молодая, – рассмеялась она.
– Нет, здесь не страшно. Не то, что над Бермудским треугольником, – сказал он многозначительно.
– Вы там были?
– Пролетал по пути на Кубу.
– На Кубу? – голубые глаза пассажирки распахнулись еще шире.
– Да, с нашим премьер-министром в девяносто шестом году.
– Ого! Расскажете?..
Татьяна тоже приехала отдохнуть на пару недель. В столице юмора жила ее тетя, мамина сестра. Веселая брюнетка оказалась москвичкой, в отличие от Дениса коренной. Она недавно, после родственного обмена, переселилась в дом № 33 «а» на Ленинградском проспекте и в самом деле вскоре должна была выйти на первую в своей жизни работу.
«Может, не надо?» – неуверенно и явно запоздало подумал Денис, приглашая ее на свидание. Их роман начался стремительно, и весь отпуск прошел как в угаре. Журналист-международник поселился в маленькой частной гостинице, открывшейся в Приморском районе, вблизи от известной Малой Арнаутской улицы, благодаря новым экономическим веяниям. Либеральные хозяева закрывали глаза на поздних гостей обоего пола, лишь бы не происходило дебошей с пьяными воплями. Днем Денис и Татьяна ходили на пляж, гуляли, взявшись за руки, еле креветок. Он засыпал ее историями о своей работе, поездках в разные страны и людях, чьи имена каждый день звучали в программе «Время». Она искренне изумлялась и в свою очередь вспоминала Москву, старинные улочки и переулки, по которым классно бродить в любое время года. А ночью они набрасывались друг на друга, как в первый раз.
Денис не стал скрывать свое семейное положение. Татьяну оно, впрочем, никак не смутило. На вопрос, почему, она отреагировала своеобразно и без слов, заняв положение сверху и не меняя его до обоюдного оргазма. Когда настало время прощаться (его самолет улетал на день раньше), страстная выпускница продиктовала номер своего домашнего телефона и сказала просто: «Звони».
В Москве они встретились через неделю после его возвращения. Денис уже почти не терзался сомнениями, и роман продолжился. Ей было двадцать два года, ему тридцать два.
Конечно, далеко не всё из этого Татьяна сообщила Алексею, стоя в предбаннике «Правды». Тем не менее, на лице журналиста и партийца обозначилось явное удивление.
– Сколько-сколько?
– Да, ровно восемь лет исполнилось в начале августа, – подтвердила она.
– Я и представить себе не мог, – пробормотал он.
– Денис умеет скрывать то, что хочет скрыть.
– И вы до сих пор…
На этих словах Алексей запнулся.
– Нет, перед Новым годом мы перестали видеться. Он только раз позвонил мне, в апреле. Поздравил с днем рождения, – спокойно ответила Татьяна.
– Но вы всё равно…
– Он в этот раз был жутко взволнован. Я его таким ни разу не видела. И потом, я же до сих пор не разучилась чувствовать. Поэтому выполнила его просьбу.
– Денис приехал к вам домой? – уточнил Гончаров.
– На работу. Ждал под дверью.
– Никак не намекнул, что в письме?
Она отрицательно покачала головой.
– Только сказал, что мне этого лучше не знать.
– Вчера?
– В понедельник, в четыре часа.
– Письмо отправлено во вторник, – сказал Алексей. – Вы не успели?
– Я не смогла. Вечером, после пяти, нас на собрание загнали. Отправила с утра, – пояснила Татьяна.
– Собрание?
– Директор и товарищи из районо объясняли, почему нельзя ходить на митинг. Ну, который на День конституции будет. Дескать, американцы его оплачивают и всё такое.
«Бывают странные сближенья», – пронеслось в голове у Алексея.
– А вы кем работаете, кстати? – спросил он.
– Учитель начальных классов. Преподаю физкультуру, – ответила она.
Алексею вдруг стало неловко оттого, что он принял ее за жалобщицу.
– Я вас продержал как чиновник у парадного подъезда, уж не взыщите, – произнес он. – Под дождь не попали?
– У меня зонт есть, и я пока по магазинам прошлась, – сказала Татьяна. – Это вы меня извините, от дел оторвала. Мне бежать пора, а то опоздаю. Меня подруга подменила, еле уговорила ее.
– Давайте подвезу, моя машина рядом, – предложил Гончаров.
Почти всю дорогу до школы у метро «Тушино» они молчали. Наконец, Алексей не выдержал.
– Если спрошу об очень личном, ответите?
Она внимательно посмотрела на него.
– Отвечу.
– Почему вы расстались?
– Потому что всё надоело, – невесело усмехнулась Татьяна. – Я, конечно, надеялась, что он бросит ее. Они ведь были, по сути, чужими людьми. И он обещал. Только просил подождать, пока сын подрастет.
– До восемнадцати?
– Да. Потом я поняла, что он не уйдет никогда.
От этой банальной, в общем-то, истории Алексею сделалось печально, почти как на поминках. Глядя на дорогу и сочувствуя то ли Денису, то ли Татьяне с Ириной, то ли им троим, вместе взятым, он пропустил следующую фразу.
– Что-что?
– Вы точно не знаете, что произошло? – повторила бывшая любовница Дениса.
– Я в полном тумане, – почти искренне сказал Алексей. – Из письма тоже ничего не ясно.
Алексей высадил Татьяну перед школой без пятнадцати четыре. Не прошло и часа, как содержание их разговора, имевшего место во время поездки, вплоть до последнего слова стало известно полковнику Второго главного управления КГБ Булатову. В машину Гончарова еще ночью, пока она стояла у подъезда, был вмонтирован «жучок». Прочитав донесение, Булатов, который непосредственно руководил операцией, положил его в папку и поспешил в кабинет генерал-полковника Сергеева.
– Мы начали проверять Трофимову сразу, как только «Ботаник» получил письмо на почте, – сказал он, когда первый зам председателя комитета прочел текст. – Только что соседка по подъезду опознала Беляева по фото. Он действительно часто бывал там. Приходил к Трофимовой, даже выгуливал ее собаку.
– «Ботаник»? Кто у вас псевдонимы дает? – поинтересовался генерал.
– Служба наблюдения. Гончаров живет недалеко от Ботанического сада, вот и не стали мудрствовать.
– Ваша оценка ситуации, товарищ полковник?
– Полагаю, Трофимову используют как простого курьера. Личный мотив налицо.
– Беляев использует?
– Или кто-то, кто использует самого Беляева.
Генерал ослабил узел галстука на шее.
– Предложения?
– Я бы всё-таки плотно поработал с Трофимовой. Мы не знаем, о чем она говорила с Гончаровым, когда находилась в здании «Правды». «Наружка» зафиксировала их уже после выхода на улицу.
– А что делаем с Гончаровым? – спросил Сергеев.
– Пока только наблюдаем. Если кто-то ищет контакта с ним, мы можем размотать всю эту цепочку.
– Одобряю, – кивнул первый заместитель.
Дела, от которых Татьяна Трофимова отрывала Алексея, окончательно застопорились. Он сидел за компьютером и невидящим взглядом смотрел на дисплей. Боевитую заметку о том, как коммунисты Люблинского района дают отпор вылазкам так называемых лидеров оппозиции из местного райсовета, доделать никак не получалось. Алексей снова перечитал абзац про частного юрисконсульта Навального, который сумел пролезть в депутаты и раздает невыполнимые обещания населению. Выходило вяленько, в духе не самых лучших публикаций «Крокодила» семидесятых годов. Чем-то напоминало материалы рубрик «Под углом в сорок градусов» и «Вилы в бок».
От телефонной трели он даже вздрогнул. Теперь это был городской номер.
– Привет лучшему партийному публицисту! – прозвучал голос Олега Большакова, его земляка и референта секретаря ЦК по идеологии.
– Смеетесь с высоты своего положения, – горько вымолвил Алексей.
– Ценим! Ценим и любим, – заверил его земляк. – И вообще, давненько мы с тобой не заседали в узком кругу. А?
– Есть предложение?
– Через десять минут у тебя завершается законный рабочий день. Еще через пять минут возле подъезда будет ожидать персональное авто. Доставит к месту назначения, – сообщил Олег.
Алексей хотел было сказать про недописанную заметку, но тут же решил явиться завтра пораньше и закрыть эту тему. Отвергать такие предложения было нельзя. Неумно и недальновидно.
С Олегом он подружился на втором курсе университета, вернувшись из армии. Тот, отслужив тоже два года, перевелся к ним из пединститута. Каким был Большаков раньше, Алексей не знал, но сам новый товарищ как-то обмолвился, что в пограничных войсках его научили многому. Олег поначалу производил неяркое впечатление и больше слушал, чем говорил среди истфаковских говорунов и острословов. Он брал другим: невероятным упорством и терпением. На перестроечные собрания и митинги не ходил, в политических дебатах не засветился.
Тем удивительнее оказалась его последующая метаморфоза. Когда полным ходом пошла нормализация, а записные острословы прикусили языки, студент Большаков стал быстро делать комсомольскую карьеру. На пятом курсе он уже возглавлял факультетский комитет. «Хорошая у меня фамилия, но жаль, что не Большевиков», – сказал он однажды. Как только отшумел выпускной, его забрали на освобожденную работу в горком ВЛКСМ. А спустя еще пару лет перспективный функционер отчалил в Москву.