Англичанин быстро прошел через комнату к окну, убедился, что шторы плотно закрыты, и снова подошел к телу. Перевернув его, он вытряхнул карманы и обнаружил в брюках ключи. В дальнем углу студии стоял большой сундук с гримом и макияжем. Он отыскал нужный ключ, открыл крышку и стал вытряхивать содержимое на пол.
Затем англичанин взял тело под мышки, подволок к сундуку и аккуратно уложил внутрь, легко придав нужную форму безжизненным членам. Через несколько часов должно было наступить окоченение. А пока парики, женское белье, фальшивые локоны, ночные рубашки, свитера разного фасона, джинсы, халат и несколько дар черных, в крупную клетку чулок были втиснуты между трупом и стенками сундука. Пришлось лишь нажать сверху, чтобы крышка закрылась.
Передвигая или перенося вещи, Шакал обвязывал руку тряпкой. Закончив, он вынул носовой платок и протер им замок и все внешние поверхности сундука. Затем сунул в карман пачку пятифунтовых банкнот и переставил стол на прежнее место, не забыв протереть крышку. Погасив свет, он уселся на стул и стал ждать наступления темноты. Он вытащил сигареты, высыпал их в карман и закурил, стряхивая пепел в пустую пачку. Через пару минут Шакал аккуратно вмял туда же окурок.
Он не питал иллюзий, что исчезновение бельгийца пройдет незамеченным, но было похоже, что и найдут его не скоро. По роду профессии тому время от времени приходилось путешествовать, а то и уходить в подполье. Вряд ли друзья поначалу сильно удивятся, если бельгийца не будет видно в его излюбленных кабачках. Конечно, через некоторое время начнутся поиски, но, вероятно, не так скоро. Сначала будут искать среди людей, вращающихся в сфере подделки документов и порнобизнеса. Некоторые, конечно, слыхали об этой студии и могут через некоторое время наведаться. Они не остановятся перед тем, чтобы сломать замок и обыскать дом.
Если это будет кто-нибудь из коллег бельгийца, рассуждал Шакал, то парень вряд ли отправится в полицию, предположив, что тот пал жертвой гангстерской войны, поскольку ни один клиент-порноманьяк не станет так тщательно маскировать тело после убийства.
Рано или поздно полиция все же узнает о случившемся. Они, несомненно, опубликуют в газете фотографию, и бармен, конечно, вспомнит, как 1 августа фотограф покидал бар в компании высокого блондина в клетчатом костюме и темных очках.
Шакал вспомнил, что с барменом он не обменялся ни единым словом. Правда, две недели назад он заказывал официанту из того же бара пиво, но у того должна быть феноменальная память, чтобы вспомнить легкий иностранный акцент англичанина. Полиция станет искать высокого блондина, может, они даже выйдут на имя Александра Даггана, но бельгийцам придется как следует потрудиться, чтобы выследить самого Шакала. Пожалуй, месяц у него есть, а это как раз то, что нужно.
Убив человека, англичанин ощутил не больше эмоций, чем если бы наступил на таракана. Шакал расслабился, выкурил вторую сигарету и выглянул в окно. Глубокие сумерки окутали город. Была половина десятого. Шакал тихо вышел из студии и запер за собой входную дверь. Никто не встретился ему на улице. Через полмили он бросил ключи в канализационную решетку и услышал всплеск где-то глубоко под асфальтом, в трубе, по которой текли сточные воды.
Шакал вернулся в гостиницу и заказал себе ужин. На следующий день, в пятницу, он отправился делать покупки в один из рабочих районов Брюсселя. В магазине, специализирующемся на туристическом снаряжении, он купил пару специальных ботинок, длинные шерстяные носки, хлопковые брюки, клетчатую рубашку и рюкзак. Кроме этого, приобрел тонкий лист пенопласта, хозяйственную сумку, моток бечевки, охотничий нож, две тонкие кисти для рисования, банку розовой и банку коричневой краски. Шакал хотел купить большую дыню-касабо в открытом ларьке, однако в последний момент передумал, рассудив, что дыня может испортиться за выходные.
Глава 7
Пока Шакал занимался покупками в Брюсселе, Виктор Ковальский постигал премудрости телефонной справочной службы на главпочтамте в Риме.
Не зная ни слова по-итальянски, ему пришлось прибегнуть к помощи одного из почтовых клерков, который немного владел французским. Тужась, поляк объяснил ему, что желает позвонить человеку в Марсель, но, к сожалению, не знает номера телефона. Да, у него есть и имя, и адрес. Человека зовут Гржибовский. Озадаченный клерк попросил Ковальского написать это имя. Ковальский написал, но итальянец, будучи не в состоянии поверить, что имя может начинаться с "Гржб...", выдал его оператору на междугородке как "Триб...", предположив, что "ж", написанная Ковальским, на самом деле еще одна, лишняя буква "и". Оператор французской междугородки сообщил, своему коллеге в Италии, что в марсельском телефонном справочнике Йозеф Грибовский не значится. Клерк передал это Ковальскому.
Только случайно клерк, будучи по природе сознательным человеком, да к тому же желавшим угодить иностранцу, еще раз проговорил имя, чтобы подчеркнуть правильность своего восприятия:
- П n'existe pas, monsier. Voyons... jay, air, eee...
- Non, jay, air, zed.., - вставил поляк.
- У служащего на лице обозначилось недоумение.
- Excusez moi, monsier. Jay, air, zed?? Jay, air, zed, ygrec, bay?
- OuiG. R. Z. Y. B. O. W. S. К. I.
- Такого нет, мсье. Вот, пожалуйста: Г. Р. И. ...
- Нет, Г. Р. Ж.
- Извините меня, мсье. Г. Р. Ж.? Г. Р. Ж. И. Б.?
- Да, - Г. Р. Ж. И. Б. О. В. С. К. И.
Итальянец поморщился и снова обратился к оператору:
- Дайте мне международную справочную.
Через десять минут Ковальский уже знал телефон Йойо, а еще через полчаса его соединили. Сквозь потрескивание в трубке на том конце провода послышался голос экс-легионера. Ковальский почувствовал некоторую неуверенность Гржибовского, когда тот подтверждал плохие новости из письма Ковача. Да, он рад, что Ковальский позвонил, он сам пытался связаться с ним уже три месяца. К сожалению, да, это правда насчет болезни маленькой Сильви. Она все больше худела и слабела, и когда, наконец, доктор поставил диагноз, ее уже пора было укладывать в постель. Квартира? Нет, это не та самая, они переехали в новую, более просторную. Что? Адрес? Йойо тщательно проговаривал его, пока Ковальский, высунув язык, медленно записывал.
- Что говорят эти знахари? Сколько она еще протянет? - проревел в трубку поляк.
Только с четвертого раза ему удалось донести смысл своих слов до Йойо. Последовала долгая пауза.
- Алло, алло, - закричал Ковальский, не услышав ответа.
Голос Йойо был сух и почти сливался с потрескиваниями в трубке.
- Может, неделю. Может, две или три.
Потрясенный Ковальский уставился на трубку. Не сказав ни слова, он повесил ее на место и вывалился из кабины, двигаясь почти вслепую. Оплатив разговор, он взял почту, защелкнул стальной наручник чемоданчика у себя на запястье и направился в отель. Первый раз за многие годы его мысли суматошно, метались в голове, и не было никого, к кому он мог бы обратиться за инструкцией или приказом.
В своей марсельской квартире, той же самой, где он всегда и жил, Йойо положил трубку. Он повернулся к парням из Службы "Действие", стоящих за его спиной с пистолетами в руках. Один был наставлен на Йойо, другой на жену, которая сидела с пепельно-серым лицом на краю дивана.
- Ублюдки, - сказал Йойо с чувством, - дерьмо собачье.
- Он приедет?
- Не знаю. Он бросил трубку, - ответил поляк.
Черные безжизненные глаза корсиканца впились в него.
- Должен приехать. Это приказ.
- Ну, вы же слышали, я сказал все, что вы хотели. Должно быть, это шокировало его. Он просто повесил трубку. Я не мог ничего сделать.
- Это в твоих интересах, Йойо, - повторил корсиканец.
- Он приедет, - сказал Йойо утомленно. - Если сможет, он приедет. Ради девочки.
- Хорошо. Твоя роль сыграна.
- Тогда убирайтесь отсюда, - закричал Йойо, - оставьте нас в покое.
Корсиканец поднялся. Другой продолжал сидеть, посматривая на женщину.
- Мы уйдем, - сказал корсиканец, - но и вы двое отправитесь с нами. Не можем же мы позволить, чтобы вы занимались болтовней или позванивали в Рим. Не так ли, Йойо?
- Куда вы нас забираете?
- На небольшие каникулы. Прекрасный уютный отель в горах. Бездна солнца и свежего воздуха. Тебе это подойдет, Йойо.
- Надолго? - мрачно спросил поляк.
- На столько, на сколько потребуется.
Гржибовский посмотрел в окно. Позади парадного, открыточного Старого порта сгрудились ларьки и рыбные лавки.
- Этот отъезд разорит нас. Сейчас пик туристического сезона. Поезда переполнены. В августе мы зарабатываем больше, чем за всю зиму.
Корсиканец засмеялся, Казалось, это его позабавило.
- По-моему, ты скорее найдешь, чем потеряешь, Йойо. В конце концов, это же все во имя Франции, твоей нареченной Родины.
Поляк резко повернулся:
- Мне нас... на вашу политику. Мне все равно, кто там у власти, какая партия собирается заваривать кашу. Но я знаю таких, как вы, я встречался с такими всю свою жизнь. Ваша порода служила бы даже Гитлеру. Или Муссолини, или ОАС, если бы вас это устроило. Кому угодно. Режимы меняются, но ублюдки типа вас - никогда!.. - кричал он, наскакивая на человека с пистолетом. Тот оставался невозмутимым.
- Йойо! - истерично завизжала женщина. - Прошу тебя, не надо!
Поляк замолчал и уставился на жену взглядом человека, будто бы и не подозревающего о ее существовании. Он оглядел всех присутствующих. Они тоже смотрели на него. Жена - умоляюще, двое из Секретной Службы - бесстрастно. Они привыкли к упрекам, абсолютно никак не влияющим на исход порученного им дела. Старший кивнул в сторону спальни:
- Собирайтесь. Сначала ты, потом она.
- А как же Сильви? В четыре она возвращается из школы. Кто же ее встретит? - спросила женщина.
Ее заберем, когда будем проезжать мимо школы. Все уже устроено. Мы сказали директору, что ее бабушка при смерти, и вся семья должна наход