Папаху ей выдали сразу, а винтовку достали с трудом. Командир Черепанов говорил: бойцам не хватает. И стрелять научилась за несколько часов до боя. Нашёлся добрый человек — молодой солдат в очках. Назвался Римским-Корсаковым.
— Вы родственник знаменитого композитора?
— Да, а вы Псковитянка!
Прозвище понравилось бойцам, и все так и стали звать девушку с винтовкой — Псковитянка!
…После первых залпов немцы не отступили. Повалили вперёд густыми цепями, закидывая бойцов гранатами.
Красноармейцы рванулись вперёд, навстречу, в штыки.
Не ожидавшие такого натиска немцы отбежав ли. Но, увидев, что бойцов всего одна редкая цепь, снова пошли в наступление, охватывая их со всех сторон.
Наши бойцы правого фланга стали отступать, но Псковитянка и несколько солдат рядом с ней продолжали бой.
Увидел это командир пулемётчиков Пахомов, сидевший за пулемётом в санях-розвальнях. «Беда, погибнет девчонка!» — хлестнул коня и помчался наперерез немцам.
Прямо с саней он открыл огонь из пулемёта и, промчавшись вдоль рядов наступающих, заставил немцев залечь в снег.
Положение выправилось. Псковитянка была спасена. И бойцам казалось, что девушка словно заговорённая. Где бы она ни появилась — солдаты дрались храбрей.
И строгий командир полка Черепанов, который не хотел давать Псковитянке винтовку, после боя похвалил её за доблесть в первом бою.
Во многих боях и сражениях гражданской войны участвовала потом Псковитянка.
Стала командиром Красной Армии, много подвигов совершила, но первый бой особенно ей запомнился. И она часто рассказывает о нём псковским пионерам.
Бой под Псковом
Мужество бойцов первой роты, задержавших продвижение немцев, дало возможность главным силам 2-го полка занять хорошие позиции по берегам рек Череха и Многа. Перекрыть дороги, ведущие на Псков.
Сапёры заминировали мост. Красноармейцы отрыли окопы. Им помогали крестьяне сёл Большое и Малое Лопатино, деревень Луки, Векшино, Череха.
Мальчишки и бабы, черпая воду из прорубей, поливали крутые берега, создавая скользкие наледи впереди окопов.
Вскоре показались немцы. Они шли в густых колоннах, выслав вперёд мотоциклистов и бронемашины.
Дело было под вечер. Завидев огни Пскова, враги ускорили шаг. Немцы были хорошо видны на багровом отсвете заката. Наших бойцов скрывала вечерняя дымка.
Пропустив броневики и мотоциклы на мост, сапёры тут же взорвали его. Пламя и гром взрывов подали сигнал к бою.
Ударили ружейные залпы. Заработали пулемёты, которых в полку было немало.
Немцы развернулись в цепи. Напористо пошли вперёд. Но были отбиты штыками и гранатами и сброшены на лёд с крутых берегов.
Преследуя врага, красные бойцы захватили немало брошенного оружия, гранат и патронов.
Ночь застала красногвардейцев в окопах, а немцев в холодных сугробах.
Всю ночь грохотала германская артиллерия, вымещая злобу за поражение своей пехоты.
С рассветом возобновились германские атаки.
За одной следовала другая. Лёд Черехи и Многи стал красным от крови. Трупы немцев лежали так густо, что местность вокруг почернела.
Много полегло и наших бойцов. Не раз сходились они с врагом врукопашную.
Геройски вели себя командиры Николай Слива, Иннокентий Будаков, командир пулемётчиков Пахомов, тот, что спас Псковитянку.
Но всё трудней становилось одному полку сдерживать натиск германской дивизии.
Против 2-го полка уже развёртывалась ещё одна подошедшая к немцам пехотная дивизия. Псков был близко, немцы рвались к городу.
В течение дня красноармейцы отбили двенадцать атак. Измотались, устали, половина бойцов была ранена, многие убиты. Силы защитников Пскова слабели…
И тут вовремя подоспел наш отряд. Рабочие, крестьяне, старые солдаты и неопытные юнцы. И многие без оружия. Винтовки брали у своих погибших бойцов. А иные пробирались из окопов на поле боя и добывали винтовки и патроны у убитых врагов.
Подбадривали нас жители окрестных сёл. Женщины обогревали в избах раненых, кормили их. Наварив картошки, присылали в окопы. Мальчишки и девчонки бесстрашно под огнём доставляли на салазках чугунки, накрытые полушубками.
Мальчишки и девчонки бесстрашно доставляли бойцам на салазках чугунки с горячей картошкой.
В передышках между атаками нам удавалось поесть горяченькой картошки и согреть озябшие руки у тёплых чугунков, недавно вынутых из печек. И с новыми силами встречали наступавших врагов.
Мы чувствовали, что революция непобедима. Если даже погибнем — враг не пройдёт: на смену нам встанут новые и новые бойцы.
После каждой отбитой атаки в окопах возникали песни.
Вихри враждебные веют над нами!
— слышалось в одном конце позиций.
Вставай, поднимайся, рабочий народ!
— раздавалось в другом окопе.
Песни нашей родной революции бодрили нас и страшили врагов.
На немецкой стороне не слышалось песен. Там злобно гремела артиллерия, стараясь заглушить, стереть с лица земли всё живое, что стало на пути германского нашествия.
Но народ, ставший на защиту своей свободы, не победить!
Путиловцы на пути!
В то время, когда мы дрались под Псковом, развернулись бои под Нарвой.
Первую острастку германцам дали здесь красногвардейцы — петроградцы, рабочие знаменитого Путиловского завода. Он давно славился как крепость большевизма. Здесь ещё в революцию 1905 года были храбрые боевые дружины.
В дни Октября красногвардейцы-путиловцы участвовали в штурме Зимнего дворца.
В одну ночь в ответ на призыв Ленина они снарядили бронепоезд и, собрав его команду из добровольцев, помчались прямо с заводских путей навстречу врагу.
Бронепоезд этот состоял из одной лишь бронированной площадки, которая шла впереди паровоза. На ней — пулемёты. Четыре пушки. А позади — обыкновенный эшелон, в котором расположились красногвардейцы.
Ехали без остановок, торопясь остановить врага подальше от Петрограда.
Проехали притихшую тёмную Нарву. Позади осталась на крутом берегу Нарвы старинная крепость Иван-город. Впереди — метельная тьма. И вдруг пламя большого пожара.
Решили выслать разведку.
— Кто в летучий отряд?
— Я! Я! Возьмите меня!
Притихла песня в путиловском эшелоне: набирают добровольцев в разведку. Первыми вызываются молодые пареньки, комсомольцы. С ними и старые рабочие, опытные бойцы, побывавшие на войне. Нельзя пустить одну молодёжь в опасное дело.
И вот по морозным рельсам мчится на запад дрезина с восемнадцатью бойцами. Мелькают опустевшие станции, тёмные полустанки, разъезды.
Чем дальше от своих, тем ближе враг.
Не знают бойцы, что навстречу мчится огромный поезд, в нём усиленный пехотный батальон немецкого 332-го полка, эскадрон гусар 16-го полка, 77-я мотоциклетная рота.
Играют на губных гармошках германские солдаты, горланят воинственные песни гусары, хохочут мотоциклисты, хвастаясь друг перед другом трофеями.
Несколько городов сдались им без выстрела. Был взят Таллин. Будет взята и Нарва. А там недалёк и конец похода — великий, красивый, богатый город Петра, где уж наведут они порядок… во славу своего кайзера и на страх всем красным расправятся с русскими большевиками.
Грохочет по рельсам паровоз, ярко освещают фары ночную тьму, промчались станции Пюссй, Кохтла, впереди станция Сомпа.
И здесь на полном ходу тормозит паровоз.
Лязгают буфера, скрежещут рельсы, умолкают губные гармошки, гремят каски, тесаки, фляжки, несётся солдатская ругань.
Что там встретилось на пути?
И вдруг — знакомый до тошноты, зловещий клёкот «максима» — русского пулемёта.
Слышатся команды, ржание раненых коней. Посыпались из вагонов немецкие мотоциклисты, гусары, пехотинцы. В ночь, в снег, под пули.
И весело было комсомольцам — заводским путиловским паренькам — видеть всё это при ярком свете паровозных фар. И усмехались в усы старые красногвардейцы, бравшие штурмом Зимний.
Так-так-так… — приговаривал пулемёт, выметая из эшелона немцев.
Не стреляли по паровозу. Может быть, там свой брат — рабочий, машинист, кочегар — под дулом пистолета немецкого офицера.
Окутался паром махина-паровоз, дал задний ход и отошёл, оставив в снегу немцев.
Когда среди немцев улеглась паника, трудно пришлось восемнадцати храбрецам.
В ответ одному «максиму» заговорили десятки немецких пулемётов. Но никакая сила не смогла устрашить путиловских героев.
— Не отступать! Держать немцев в снегу! Скоро подойдут наши!
Подбадривали друг друга отцы и сыновья, стойкие бойцы рабочего класса.
До последней капли крови
Смертельно ранен молодой паренёк, комсомолец. Туман заволакивает глаза. Но с последним вздохом посылает он последнюю пулю в сторону врага. Кровь струится на снег из ран усатого рабочего, товарищ наспех перевязывает его, и оба опять за пулемёт.
По глубоким снегам, в обход, прокладывают дорогу немецкие гусары. Непрерывный огонь ведут мотоциклисты. Упрямо, ползком, перебежками наступает пехота.
Бой идёт уже четвёртый час. Почти все смельчаки летучего отряда ранены. Четверо из них умерли. Но ни один не дрогнул, не отступил.
Продержаться бы ещё немного. Уже слышно, как дрожат рельсы, идёт путиловский эшелон.
И наконец в рассветном небе появляются белые облачка. Из каждого — молния и гром. Это звонко рвётся шрапнель, посланная в немцев из орудий путиловокого бронепоезда.
Вдали показался дымок паровоза. За ним — ощетинившийся оружием состав. Все четыре пушки броневагона с ходу вели беглый огонь.
Немцы начали поспешный отход.
Могучее «ура» несётся из эшелона. Победа! Но почему молчат смельчаки, задержавшие врага? Отчего не слышатся их ответные радостные крики?
Молчанием почтили товарищи героев, умолкнувших навеки.
— Снимите шапки, товарищи!