Рихтер — его семья владела производством пенного напитка в Баварии уже больше двух столетий. Здешнее же пойло годилось исключительно для травли тараканов — что Саша и сказал, выливая стаканчик в кусты. Увидев такое святотатство, очнулся самый молчаливый из подошедших парней. С трудом сфокусировав мутный, полупьяный взгляд, он шагнул к Саше и, дыхнув в лицо перегаром, зашумел:
— Ты чо! О…?! Пиво про…! Да я!..
Саша повторил свои слова снова, и пьяный парень распалился ещё больше, после чего решил проучить «сопляка». Не дожидаясь, пока всё закончится дракой, Александр со вздохом набрал в лёгкие побольше воздуха и выдал в ответ матерную фразу минут на пять или шесть. Не дешёвую уличную брань, в которой люди со словарным запасом пещерного медведя просто подменяют слова десятком ругательств, а целую речь, где нецензурные выражения сплетались в сложные конструкции друг с другом и нормальными словами. Ответом стала общая оторопь. Александр посмотрел на ошарашенных скандалистов и хитро улыбнулся — знай наших! Не зря первым командиром у него был отчаянный пилот и страшный матерщинник, который даже в певучий синт умудрялся вставлять тяжёлые русские матюги. Неудивительно, что с таким начальством быстро освоишь бранную премудрость.
После Сашиного выступления конфликт был исчерпан. Потратив ещё минут пять-десять на взаимные любезности и признания, что тут, оказывается, все «свои» и ссориться не стоит, ребята наконец-то сумели уйти с «праздника». Но когда до родного двора оставалось всего ничего, подоспела новая неприятность — Диму от влитого пива окончательно развезло. Вести его в таком состоянии домой было нельзя: весь класс знал крутой нрав Димкиного отца, который периодически порол сына до сих пор, хотя парню было уже шестнадцать. Пришлось вести приятеля к его тётке, жившей довольно далеко от их района. Поскольку остальных от выпитой гадости тоже помаленьку мутило, тяжелый труд по доставке «тела» взвалили на Сашу, и домой он сумел добраться только к восьми часам вечера.
Скинув куртку, Александр хотел было утащить Викторию к себе, но пообщаться им не дали: едва увидев младшего сына, мама погнала всех ужинать. При этом Вику и Андрея пришлось вытаскивать из-за компьютера чуть ли не клещами: война в сказочном королевстве была в самом разгаре, и полководцы совсем перестали замечать происходящее в реальном мире. Затем приехал Сашин отец, и посиделки на кухне продолжились. Дальше оказалось, что уже поздно, родителям завтра рано вставать, а ещё надо отвезти на машине домой девушку…
В воскресенье с утра мама неожиданно отправила дочерей к своим родителям. Ехать приходилось на другой конец города и Рита начала спорить, ссылаясь на какие-то свои планы, но мама была непреклонна. У бабушки и деда сёстры задержались почти на весь день, хотя младшая сестра несколько раз порывалась уйти пораньше, намекая старшей, что они и так сидят уже час, два, три… Сколько можно!.. А Виктория вдруг заметила, как сильно те изменились. Всё так же суетятся, радуясь приезду внучек — но видно, что силы уже не очень. А ведь дедушка совсем старый. Да и бабушка сдала… Вика подумала с тоской: сколько им ещё осталось? Если уж получилось приехать, то стоит пробыть у них как можно дольше.
Понедельник показал, что суббота была не просто неудачным днём. Похоже, как в известной премудрости, «полоса чёрная» сменила «полосу белую»: крупные и мелкие неприятности посыпались словно из рога изобилия. Перед школой внезапно выяснилось, что Лиза угодила в больницу с аппендицитом. Когда Вика, как обычно, зашла за подругой, дверь открыла её мама и рассказала, что в воскресенье дочь увезли на «скорой». Девушка вспомнила свои вчерашние мысли, как может потерять близких, и посерела. Русана Матвеевна, увидев Викино лицо, поспешила её успокоить: мол, всё в порядке, уже сделали операцию и с пятницы Лизу можно будет навещать, а сейчас она просит извинить — ей надо съездить в больницу.
Слегка успокоившись, Вика поспешила в школу, но там неприятности продолжились. Незадачливая именинница не забыла свой день рождения, начала настраивать против неё остальных одноклассниц. Особенно Ульяну поддерживала прежняя Викина компания. Бывшие подружки демонстративно старались не замечать девушку, высказывать в её присутствии разные замечания: вроде и не про неё — но всем и так понятно. Кроме того, Викины тетрадки почему-то чаще оказывались первыми на проверку, а её фамилия — вверху списка на всякие дежурства.
Одноклассники с интересом наблюдали, как жертва будет себя вести в ответ: ведь раньше она держалась за «подруг» всеми силами, боясь выпасть из престижной компании. Но сейчас всех ждало разочарование — Виктории было безразлично. Повзрослев, она увидела, насколько мелочны и ограниченны те, с кем она старалась общаться раньше. Кроме тряпок, мальчиков и ночной-светской жизни, в голове у них больше ничего не помещалось, каждая хотела всего даром, ни на мгновение не задумываясь о том, откуда что берётся. А тяга к тем, кто казался успешнее, сочеталась с завистью и желанием показать свою значимость перед теми, кто был «ниже». Сегодня Виктория с удовольствием общалась бы с другими… но они её не принимали — ведь раньше Вика всегда относилась к девочкам «попроще» свысока. Вот и получала сейчас равнодушное отношение ответной монетой.
Впрочем, положение одиночки её не сильно и тяготило. Хотя через несколько дней она поняла, как ей не хватает Лизы: такой трогательной, такой настоящей… и такой беззащитной! Когда рядом стало некого опекать и заботиться, Виктория вдруг обнаружила, что стала довольно несобранной. Наверное, из-за такого растерянного душевного состояния Виктория вдруг и начала попадать в разные истории, забавные и не очень. Так, например, на уроке иностранного, когда Вику неожиданно подняла «англичанка», девушка не сразу сообразила, о чём идёт речь и, пока пыталась найти нужную страницу учебника, отделалась пространной английской фразой. Её обычно говорил Джимми, негр из Чикаго, когда его ловили на незавершённой работе. Там вообще все очень сильно скучали по дому и старались, где можно, использовать слова и речь со своей родины, и Виктория нахваталась разных словечек чуть ли не на десятке языков, да выучила испанский. Но сейчас, увидев выражение лица учительницы, Виктория нервно сглотнула и подумала, что трущобный сленг, пусть и с хорошим английским произношением, на уроке несколько не к месту. К счастью, остальной класс ничего не понял, а «англичанка» не стала заострять внимания, только следующие несколько уроков смотрела на ученицу как-то странно.
Следующий курьёз произошёл на модном предмете «экология». Что это такое, знали смутно как министерство образования, так и пожилая преподавательница биологии. Сама же Виктория открыла учебник всего раз или два и, удивившись царящей там безграмотности, забросила подальше. Но когда её подняли с вопросом о биоценозах, то девушка машинально начала пересказывать начало вводного курса «основы экзоэкологии». Минут через пять-семь ошарашенная учительница, которая поняла не больше трети слов, сказала, что достаточно. Как потом узнала Вика, «биологичка», обрадованная, что в школе есть хоть кто-то, увлечённый этим «заумным» предметом, даже хотела отправить девушку на районную олимпиаду по экологии. К Викиному счастью, бог миловал, и вместо неё послали заучку-одиннадцатиклассницу, которая честно заняла второе место к гордости родителей и радости учителя.
После нескольких таких ошибок Виктория стала следить за собой намного тщательнее. Так что, например, когда на контрольной по физике она решала задачу про снаряд, летящий по траектории — переписывать в беловик таблицу поправок для разных условий стрельбы она уже не стала. Но всё равно профессиональная память и своеобразное образование время от времени подкидывали проблемы — пока Виктория, наконец, не сумела всё это обуздать.
Следующей крупной неприятностью стал пузырёк туши, лопнувший в руках Сашиного старшего брата. По закону всемирной подлости чернила пролились на листочки, куда друзья записывали правила четырёхмерных шахмат и наброски по их созданию. В отличие от обычных шахмат, здесь игра шла на кубе, а некоторые правила менялись через определённое число ходов. Игра была популярна в первую очередь среди пилотов и навигаторов, но и среди остальных находилось немало заядлых игроков. Конечно, изготовить нужную доску здесь было невозможно, поэтому Александр сел изучать программирование: чтобы разработать интерфейс и сделать всё в компьютере, а правила, особенности и идеи друзья вдвоём записали на бумаге. Теперь же всё погибло, и работу приходилось начинать почти заново.
Увы, на этом неприятности не закончились. Когда в конце недели Вика пошла в больницу навестить подругу — упёрлась в закрытые двери. И объявление, написанное фломастером на большом листе ватмана: «Посещение больных закрыто в связи с карантином по гриппу». Это в конце-то октября! Виктория готова была лезть на стену от бешенства или растерзать кого-то! Поэтому, когда Ульяна с подпевалами, раздраженные тем, что привычная тактика травли не сработала, перешли к пакостям — Вика возликовала. Есть на ком сорвать раздражение! В ответ на каждую гадость она выискивала автора и незаметно делала что-то ещё более неприятное. Например, после стружки от карандашей в сумке она аккуратно накрошила в пенал противнику немного гигиенической помады: бесцветной, не оставляющей следов — зато все ручки стали жирными и противными на ощупь. К тому же, в отличие от начинающих пакостниц, Виктория действовала намного аккуратнее: её причастность к ответным диверсиям не смог бы доказать никто.
Жизнь потихоньку начала налаживаться. В четверг Лиза вернулась домой, и Вика уже собралась проведать её на следующий день перед занятиями, как квартиру Быстрицких неожиданно навестила классная руководительница. После короткого вступления она объяснила Быстрицкой-старшей, что пришла «поговорить по поводу поведения дочери и психологического климата в детском коллективе». Сама Виктория, которую классная дама попросила остаться в комнате (и на которую, судя по всему, этот спектакль и был в первую очередь рассчитан) понемногу приходила в бешенство. Вот только этому руководящему недоразумению о психологическом климате и говорить!