С того дежурства не вернулся никто: во время мелкой пограничной стычки союзники неожиданно ударили в спину. Узнав о случившемся, Виктория напилась единственный раз в своей жизни. А в ответном карательном рейде заработала прозвище «дикая рысь» и репутацию холодной безжалостной стервы. Гитара же и испанский остались ей как память о самом близком человеке: остальные годы службы в свободное время она училась играть и говорить на испанском. Чтобы помнить, чтобы чувствовать, как частица Себастьяна ещё живёт в её душе. И сейчас она играла мелодию, которую услышала при первой их встрече.
Девушка сидела спиной к двери и полностью ушла в себя — только в глазах стояла тоска, да на краях ресниц, кажется, повисли две крохотные слезинки. Поэтому и не заметила, как на музыку подошли остальные. Едва отзвучал последний аккорд, за спиной раздались овации и восторженные замечания, навроде: «И скрывала такой талант!», «Ещё!»
Виктория от неожиданности вздрогнула и испугалась: кто-то мог увидеть слёзы или заметить её состояние. Поэтому начала быстро перебирать в памяти, что можно сыграть дальше. И первой на ум пришла песня, которая была неофициальным гимном десанта: эта музыка всегда помогала Виктории успокоиться и сосредоточиться. Песню перевели, наверное, на все земные языки, Вика сама знала не меньше пяти вариантов, а ещё десяток слышала. Но сейчас она запела её именно на русском:
Здесь птицы не поют,
деревья не растут,
и только мы плечом к плечу
врастаем в землю тут.
Гитара пела в её руках, и сама девушка вторила вслед за ней. В звонком голосе звучала память о схватках и сражениях, где десант вступал в бой первым и отступал последним. Радость за товарищей, которые возвращались домой, и память о тех, чьи имена навеки вписывали в золотую книгу героев. О чести, о мужестве. О гордости. А песня тем временем летела дальше:
Когда-нибудь мы вспомним это —
и не поверится самим…
А нынче нам нужна одна победа,
одна на всех — мы за ценой не постоим.
Закончив, чуть залихватски, последний припев, Виктория победно осмотрелась по сторонам: «Знай наших!». Ответом было удивленное молчание. Наконец кто-то сказал:
— Круто. Сколько раз слышал, но чтоб так круто сыграть — первый раз!
Остальные одобрительно поддержали. На Сашином лице слегка проглядывала тревожная тень, но Виктория успокоила его легким кивком головы и чуть заметным движением ресниц — все в порядке. И на всякий случай ещё раз аккуратно осмотрелась вокруг, не заметил ли кто её слабости? Но нет, никто: все восхищались игрой и просили сыграть ещё что-нибудь. Облегчённо вздохнув, девушка продолжила.
На самом деле один из вошедших ребят всё-таки успел кое-что заметить, и когда на следующий день сокурсники ехали из института, сказал:
— Ты знаешь, у этой девчонки, которая играла вчера. Как её там… Вика. Мне показалось, у неё был такой взгляд… Я похожий у Борьки видел, если про Чечню разговор начинается.
Но Андрей только отмахнулся: ей всего шестнадцать! Откуда? Напридумывал ты, брат, на пустом месте! Приятель в ответ вынужден был согласиться, и разговор быстро забылся. А Вику стали регулярно приглашать в компании и на разные посиделки: человек с гитарой в таких делах создание не просто полезное, а очень даже необходимое!
Время неторопливо бежало своим чередом, не обращая внимания на мелкие человеческие радости и огорчения. Закончился ноябрь, следом пролетел декабрь. Мама Вики всё-таки сумела познакомиться с Русаной Матвеевной, так что теперь женщины регулярно сидели у Быстрицких за разговорами и чаем. А подружкам приходилось прятаться от проектов по воспитанию у Лизы дома.
Вика сумела затащить в компанию студентов подругу: и хотя она сначала отчаянно молчала и стеснялась, но потом сошлась с остальными. Виктория же с радостью смотрела, как эта вечно застенчивая девочка постепенно начинает оттаивать, уже не только соглашаясь, но и всё чаще отстаивая своё мнение. Особенно когда речь шла о её любимых книгах! В повседневной жизни это тоже проявилось. На одном из уроков, когда один из одноклассников по привычке попытался что-то с девушки потребовать, та не испугалась и не спряталась за Вику, как раньше, а громко и решительно отказалась. Передать словами удивление класса было невозможно — все выглядели так, будто школьная парта вдруг потребовала не расписывать её глупыми надписями! И хотя Лиза, кажется, испугалась своей смелости и готова была по привычке забиться в дальний угол, вопрос её статуса в негласной детской иерархии был решён.
А Саша неожиданно для себя всерьёз увлёкся программированием. И если начиналось всё ради шахмат, то теперь превратилось в полноценное хобби. Сам Александр как-то признался, что ему очень не хватает задач по многомерной навигации и пилотированию, поэтому «ломать» программный код, писать что-то своё и заниматься прочими подобными делами стало для него хорошей отдушиной. На вопрос же подруги, откуда он знаком с приёмами программирования объёмной логики сефари, Саша ответил, что рейдерам чего только не преподают. В одиночных вылетах рассчитывать можно исключительно на себя, вот и изучаешь всё, что хоть немного пригодится! Заодно показал результаты «скрещивания» земных разработок и тамошних приёмов: «ломалки» для некоторых программ, которые считались не вскрываемыми.
Среди его творчества числилось и несколько вирусов, хотя их он никогда за пределы своего компьютера не выпускал: считал неэтичным. А после того, как один всё-таки попал в интернет — вообще стёр от греха подальше и снова «гадости» даже для забавы писать поостерегся. Тогда хитрый «троян», созданный ради какой-то забытой автором шутки, три дня заменял «весёлым Роджером» национальный флаг на сайте британского правительства. Специалисты по компьютерной безопасности в один голос заявляли о талантливой группе хакеров. Новостные агентства пестрели новостями об атаке на сайт неизвестных злоумышленников. Спецслужбы пытались найти злодеев, чьи следы обнаруживались то в Австралии, то в Таиланде, то в Бразилии. Различные группы — от ИРА до исламистов — брали на себя ответственность и грозили новыми неприятностями. А тем временем взмыленный автор перебирал в памяти способы нейтрализации программ класса «Тень». И пытался впихнуть эти способы в земной программный код.
Прячась за ежедневной суетой, подступил Новый год. Его ждали, к нему, кажется, готовились… но как его встречать, все решали в последний момент. Родители в этом году думали недолго: они собрались двумя семьями, пригласили маму Лизы, а детей выпихнули встречать праздник в компанию Андрея. Нет, сами друзья были не против, они как раз хотели договариваться встречать Новый год не дома. Но вот то, что им навязали младшую сестру, вызвало со стороны Виктории бурные протесты. Она пыталась уговорить родителей всеми доступными способами, объясняла, что «мелкая» им будет мешать, но те были непреклонны. Или старшая дочь берёт с собой Маргариту — или сидит дома. Перед таким аргументом пришлось нехотя уступить.
Праздновать собрались у одного из ребят из литературного клуба: его родители тоже куда-то уезжали и почти на неделю оставляли квартиру в распоряжении сына. На последнем предновогоднем «заседании» договорились собраться пораньше — украсить дом и подготовить всё к празднику. Но за день стало известно, что потоку Андрея на тридцать первое число поставили с утра зачёт. Преподавателя все знали слишком хорошо, и поэтому раньше второй половины дня их не ждали. Ещё кто-то в последний момент предупредил, что подъедет только к вечеру, поэтому с утра на квартире собралось всего человек семь, которых сразу же приставили к тем или иным делам.
Виктория сразу взялась за распределение обязанностей, не стесняясь, гоняла всех и раздавала команды. И, казалось, успевала везде! Рита просто диву давалась старшей сестре, с каждой минутой удивляясь всё больше. Сейчас она очень напоминала ей… нет, не маму. Прабабушку-фронтовичку, которая, пока была жива, так же гоняла своё семейство на больших совместных праздниках. Саша, глядя на творящуюся суету, даже съязвил: рота под командованием бравого солдата Швейка на подготовке позиций. Шутка понравилась всем, зато Вика почему-то в ответ мрачно пообещала намылить зубоскалу шею и перевалила на друга солидную часть обязанностей: так что шутить дальше Саше стало некогда.
Как самую младшую (а может просто из вредности), Риту отправили на кухню. Девочка, которая всю дорогу радовалась, что сегодня мама не заставит её, как всегда, заниматься уборкой и готовкой, чистила картошку. Затем свеклу. Затем морковку. Потом снова картошку! В какой-то момент Рита взбунтовалась: «Это дедовщина и использование детского рабского труда!» В ответ старшая сестра посмотрела нехорошим взглядом и с каким-то вожделением сказала: «Говоришь, дедовщина? Не-е-е-ет, это пока ещё не дедовщина и не рабство. Но если настаиваешь — могу устроить…» На этом месте Рита нервно сглотнула и поверила. Следующий час она работала, не задавая вопросов. Но когда Саша стал собирать в магазин добровольцев за покупками, начала напрашиваться вместе с ними.
— Ты уверена? — спросил парень. — Скидок и поблажек не будет. Тащить будешь как все.
Рита бросила быстрый взгляд в сторону ненавистной кухни и твёрдо ответила:
— Уверена!
Полчаса спустя, когда на выходе из магазина ей вручили пару увесистых пакетов, решимости заметно убавилось. Взвесив в руке груз, девочка жалостливо спросила:
— А полегче ничего нет?!
К её удивлению, Саша не стал напоминать про свои слова. Вместо этого он предложил:
— Давай так. Или тащишь вот эти пакеты… или берёшь всё, — на этом слове он сделал ударение, — самое лёгкое! — и хитро улыбнулся.
Рита подвоха не заметила и радостно согласилась. Всю дорогу до дома остальные развлекались, глядя, как девочка тащит пакеты с мишурой, одноразовую посуду, надутые шарики, игрушки на ёлку и прочую дребедень: легкую, но очень уж объёмистую! Вещей было столько, что невысокая Маргарита в своей красной вязаной шапочке была похожа на снежного гнома, который тащит слона. Особенно когда девочка падала в очередной сугроб: во дворах после снегопада дорожки так и не почистили. Ей помогали встать… и вручали всё обратно: уговор дороже денег! Так что после возвращения Рита больше не пыталась выискивать себе дело попроще. Только время от времени глядела на Вику с Сашей и бурчала себе под нос: «Сговорились на мою голову! Два сапога пара!». Но так, чтобы «сапоги» этого не услышали.