– Мистер Муди только что упомянул, – сказал он, – что вы, миледи, были отозваны в другую комнату, прежде чем успели запечатать письмо?
– Я была занята собакой, – отвечала леди Лидиард. – Изабелла Миллер ни для чего не была нужна в будуаре. Я поручила ей запечатать письмо.
Мистер Трой встрепенулся. Новое направление, которое он дал своему исследованию, начинало уже казаться правильным.
– Мне кажется, мисс Изабелла Миллер недавно живет у вас в доме?
– Около двух лет, мистер Трой.
– В качестве вашей компаньонки и лектрисы, миледи?
– В качестве моей приемной дочери, – отвечала леди Лидиард с заметным ударением.
Благоразумный мистер Трой правильно понял ударение в смысле предостережения прекратить дальнейшие расспросы леди Лидиард и обращаться с имевшими последовать более серьезными вопросами к мистеру Муди.
– Кто-нибудь передал вам письмо пред тем как вы вышли с ним из дома, – спросил он управляющего, – или же вы сами взяли его?
– Я взял его сам вот здесь, на столе.
– Было оно запечатано?
– Да.
– Присутствовал ли кто-нибудь при том, как вы брали письмо со стола?
– Мисс Изабелла Миллер была здесь.
– Застали вы ее одну в комнате?
– Да, сэр.
Леди Лидиард открыла было рот, чтобы говорить, но остановилась. Мистер Трой, расчистив пред собою почву, задал роковой вопрос.
– Мистер Муди, – сказал он, – когда мисс Изабелла Миллер получила поручение запечатать письмо, знала ли она, что в него вложен банковый билет?
Вместо ответа мистер Муди со взглядом ужаса отступил от юриста. Леди Лидиард встала со своего места, опять собралась говорить и опять остановилась.
– Отвечайте ему, Муди, – сказала она, делая над собою величайшее усилие.
Роберт отвечал очень неохотно.
– Я взял смелость напомнить вам, миледи, что вы оставили письмо незапечатанным, – сказал он. – И в извинение мое упомянул, – он остановился и поправился, – кажется упомянул, что в письме есть ценное вложение.
– Вам кажется? – повторил мистер Трой. – Не можете ли вы говорить положительно?
– Я могу отвечать положительно, – сказала леди Лидиард, устремив глаза на юриста. – Муди упомянул о вложении, бывшем в письме, в присутствии Изабеллы Миллер и моем. – Она остановилась, внимательно следя за собою. – Что же из этого, мистер Трой? – прибавила она очень спокойно и твердо.
Мистер Трой отвечал также спокойно и твердо.
– Удивляюсь, что вы, миледи, предлагаете мне этот вопрос, – сказал он.
– Я настоятельно повторяю мой вопрос, – сказала леди Лидиард. – Я говорю, что Изабелла Миллер знала о вложении в письме, и спрашиваю – что же из этого?
– Отвечаю, – сказал невозмутимый юрист, – что подозрение в покраже падает на вашу приемную дочь, миледи, и ни на кого более.
– Это ложь! – воскликнул Роберт в порыве благородного негодования. – Клянусь Богом, я желал бы никогда не говорить вам ни слова о пропаже банкового балета! О, миледи, миледи! Не позволяйте ему расстраивать вас! Что знает он в этом деле?
– Тшш, – сказала леди Лидиард. – Успокойтесь и выслушайте, что он имеет сказать.
Она положила руку на плечо Муди, отчасти чтоб успокоить его, отчасти чтобы самой удержаться, и, снова устремив взгляд на мистера Троя, повторила его последние слова:
– Подозрение падает на мою приемную дочь и ни на кого более. Почему ни на кого более?
– Готовы ли вы, миледи, подозревать ректора церкви Св. Анны в утайке, или же ваших родственников и людей равного с вами общественного положения в краже? – спросил мистер Трой. – Падает ли хотя тень подозрения на слуг? Нет, если верить свидетельству мистера Муди. Кто, как нам достоверно известно, имел доступ к письму, пока оно было не запечатано? Кто оставался один в комнате, где оно лежало? Кто знал о бывшем в нем вложении? Предоставляю вам самим дать ответ, миледи.
– Изабелла Миллер так же мало способна совершать кражу, как я сама. Вот мой ответ, мистер Трой.
Юрист поклонился с видом покорности и направился к двери.
– Должен ли я считать ваше великодушное утверждение, миледи, окончательным ответом в вопросе о пропавшем банковом билете? – спросил он.
Леди Лидиард без колебания приняла вызов.
– Нет, – сказала она. – Пропажа балета известна не только в моем доме. Другие люди могут подозревать невинную девушку, как вы подозреваете ее. Для репутации Изабеллы, для ее незапятнанной репутации, мистер Трой, необходимо чтоб она узнала о том, что случалось, и имела случай защитить себя. Она в комнате рядом, Муди. Позовите ее сюда.
Мужество Роберта оставило его, он содрогался от одной мысли подвергнуть Изабеллу ужасному испытанию, которое ожидало ее.
– О, миледи! – сказал он умоляющим голосом. – Подумайте еще раз, прежде чем вы решитесь сказать бедной девушке, что ее подозревают в воровстве. Пусть это останется тайной от нее – сердце ее разобьется от стыда!
– Оставить в тайне, – сказала леди Лидиард, – когда и ректор, и его жена знают об этом! Думаете ли вы, что они оставят дело так, как оно есть, даже если б я могла согласиться замять его? Я должна написать им и после того, что случилось, я не могу писать без имени. Поставьте себя на место Изабеллы и скажите – были ли бы вы благодарны тем, кто, зная, что вас невинно подозревают, скрыли бы это от вас? Идите, Муди. Чем долее откладывать, тем это становится тяжелее.
С опущенною на грудь головой, со страданием, написанным в каждой черте лица, Муди повиновался. Пройдя медленно короткий коридор, разделявший две комнаты, и продолжая с ужасом думать о возложенном на него поручении, он остановился, смотря чрез портьеру, которою завешана была дверь в будуар.
Глава VII
То, что увидел Муди, тронуло его до глубины сердца. Изабелла играла с собакой. В числе многообразных своих талантов Томми мог принимать участие в игре в прятки. Ему завязывали голову шалью или носовым платком так, чтоб он не мог видеть, и потом прятали между мебелью записную книжку или портсигар, или кошелек, предоставляя ему найти спрятанную вещь, руководясь своим тонким чутьем. После обморока и кровопускания Томми оживился, Изабелла только что начала с ним игру, когда Муди заглянул в комнату, собираясь передать свое ужасное поручение. «Горячо, горячо, Томми!» – кричала девушка, смеясь и хлопая в ладоши. Чрез минуту она случайно оглянулась и увидела Муди, стоявшего у раздвинутой портьеры. По лицу его она тотчас же поняла, что случилось нечто серьезное. Она приблизилась на несколько шагов, глаза ее были устремлены на него с выражением тревоги. Он был слишком возбужден и огорчен, чтобы начать говорить. В соседней комнате леди Лидиард и мистер Трой не обменялись ни словом. Посреди царившего глубокого молчания слышно было только, как собака пыхтела и скребла по мебели. Роберт взял Изабеллу за руку и ввел ее в гостиную.
– Ради Бога пощадите ее, миледи! – прошептал он.
Юрист услыхал его.
– Нет, – сказал он, – будьте милостивы и скажите ей всю правду!
Он обращался к женщине, которая не нуждалась в его советах. Врожденное благородство натуры леди Лидиард обнаружилось: ее великое сердце с покорностью было готово ко всякому горю, ко всякой жертве.
Обняв Изабеллу – отчасти чтобы приласкать, отчасти чтобы поддержать ее – леди Лидиард приняла на себя всю ответственность за последствия и рассказала ей всю правду.
После первого потрясения бедная девушка овладела собою с замечательным мужеством. Она подняла голову и смотрела на юриста, не говоря ни слова. В непритворном сознании невинности взгляд ее имел в себе какое-то величие. Указывая на Изабеллу, леди Лидиард обратилась к мистеру Трою.
– Считаете ли вы ее виновною? – спросила она.
Мистер Трой не отвечал. В печальной опытности, на которую осудила его профессия, он видал преступников, имевших самый невинный вид, и беззащитную невинность, имевшую все признаки преступности, а потому и в том и в другом случае самое внимательное наблюдение не могло открыть истины. Леди Лидиард превратно истолковала его молчание как упрямую самоуверенность бессердечного человека. Она презрительно отвернулась от него и протянула руку Изабелле.
– Мистер Трой еще недоволен, – сказала она с горечью. – Милая моя, возьми меня за руку и смотри на меня как на равную себе, в такие минуты я не понимаю различия общественного положения. Пред Богом, который слышит тебя, скажи, что ты неповинна в похищении банкового билета.
– Пред Богом, который слышит меня, – отвечала Изабелла, – я невинна.
Леди Лидиард опять взглянула на юриста ожидая услышать, верит ли он этому.
Мистер Трой прибегнул к дипломатии молчания – он кивнул головой. Это могло означать, что он верит Изабелле, или же могло значить, что он скромно отодвигает собственное мнение на второй план. Леди Лидиард не сочла нужным осведомиться, что именно означал этот кивок.
– Чем скорее окончим мы эту тяжелую сцену, тем лучше, – сказала она. – Я буду рада, мистер Трой, воспользоваться вашею профессиональною помощью в известных пределах. Я прошу вас вне моего дома не пощадить усилий к отысканию того, кто действительно похитил билет. С другой стороны, я положительно настаиваю, чтобы в моем доме о пропавших деньгах не упоминалось ни под каким видом до тех пор, пока усилия ваши не увенчаются отысканием вора. А пока мистрис Толмидж и ее семейство не должны терпеть ущерба от моей потери, я заплачу деньги вторично. – Она остановилась и сжала руку Изабеллы с порывистою нежностью. – Дитя мое, сказала она, – еще одно слово тебе и я кончила. Ты останешься здесь, моя вера и любовь к тебе ни мало не поколебались. Ты стала дороже мне, чем когда-нибудь. Не забывай этого никогда!
Изабелла наклонила голову и поцеловала нежную руку, которая продолжала держать ее. Ее присутствие духа, возбужденное примером леди Лидиард, не сломилось под тяжестью положения, в какое она была поставлена.
– Нет, миледи, – сказала она спокойно и печально. – Этого не может быть. Нельзя отрицать того, что сказал обо мне этот джентльмен – очевидность говорит против меня. Письмо было открыто, я была одна в комнате, и мистер Муди сказал мне, что в нем было ценное вложение. Я недостойна оставаться в этом доме, недостойна жить вместе с честными людьми, которые служат у вас, пока моя невинность находится под сомнением. Для меня достаточно, что