Человеческий организм — машина настолько сложная, что малюсенькая молекула способна вызвать реакцию, о которой не догадался бы и самый умный академик.
Моим козырем до сих пор было медицинское образование. С ним мог рассуждать примерно так: "Если побочка грозит жизнью, регуляторы будут придираться куда строже".
В Goldman это работало. Они ведь были всего лишь посредниками — получили хороший результат, прекрасно, нет — тоже не беда. Даже если всё пойдёт прахом, они свои комиссионные всё равно положат в карман.
А вот в хедж-фонде всё было иначе. Здесь ставки делали на сам результат, и ошибиться было нельзя. Надо было выжать из себя всё, чтобы предугадать будущее.
— Как же мне вытащить своё преимущество…, — день за днём ломал себе голову, пока однажды не случилось странное.
В очередную бессонную ночь отключился прямо за столом, а проснувшись, обнаружил, что вокруг кромешная тьма. На горе бумаг лежала папка, и она… светилась зеленоватым, как фосфор.
— У меня что, витаминов не хватает? — буркнул тихо, плеснув себе в лицо ледяной водой.
Но вернувшись, увидел: нет, не мерещится.
Я раскрыл эти два сияющих тома.
Селексипаг. Сугаммадекс.
Оба препарата были на финишной прямой — третья фаза клинических испытаний. На этом этапе уже почти всё ясно: лекарство работает. Но всегда остаётся "но" — побочные эффекты. И главный вопрос: сочтёт ли FDA их допустимыми?
С первым всё было туманно. Лекарство для лечения лёгочной гипертензии, основанное на действии простациклина. Аналогов не было — ориентироваться не на что.
Второе… ещё скучнее. Средство, чтобы снимать последствия анестезии. Его уже трижды заворачивали, но фирма переделала протокол и подала заявку снова. Отложил в сторону без интереса.
Прошло пару недель. И тут ленты новостей выдали:
FDA одобрило Uptravi (Selexipag). Сугаммадекс получил добро.
Две папки, два попадания. Как из рогатки в центр мишени.
Это было похоже на чудо. И пусть кто-то назвал бы это совпадением — я был в таком отчаянии, что ждал именно чуда, а не банальной удачи.
— Попробуем ещё, — сказал тогда себе.
Собрал новую стопку документов, снова оставил их на столе в темноте. Но… тишина. Ни малейшего свечения.
Сдаваться? Нет. Чудо не обязано случаться каждый день.
Вечер за вечером я перебирал бумаги, как карточный шулер колоду, и ждал знака. И он пришёл. Сначала загорелась папка с препаратом Zepatier от хронического гепатита C. Потом — с противоэпилептическим Бривиактом.
Опять два попадания.
Теперь уже точно знал: это не игра случая. Здесь было правило. Сопоставив все случаи, перебрав десятки факторов, я вывел закономерность.
— Принцип Парето, — пробормотал себе под нос.
Знаете, то самое правило 80 на 20: когда львиная доля результата зависит от малого числа ключевых факторов.
В спорте говорят: двадцать процентов игроков забивают восемьдесят процентов голов. На фондовом рынке — та же история: двадцать процентов компаний приносят львиную долю всего богатства.
Те самые зелёные папки на моём столе означали, что как-то смог отобрать лучшие двадцать процентов препаратов, дошедших до третьей фазы клинических испытаний и уже подавших заявки в FDA.
Честно говоря, и сам не знал, что у меня есть такой дар.
— Ну, было бы странно, если бы знал, — усмехался про себя.
Способность и правда какая-то диковатая, будто предки, пожалев, опустили ко мне ложку, типа поворёжка, привязанную к спасательному кругу, и сказали: "Ешь, сынок". Чудаковатое, но приятное чудо…. И тогда решил просто не задавать лишних вопросов. Главное, чтобы оно продолжалось.
И чудо продолжалось.
С этого момента, естественно, рванул вверх. Обошёл двух конкурентов, а через пару месяцев уже сидел в кресле управляющего портфелем.
— Платонов, ты опять сделал 2,7 миллиарда всего одним движением?
— Премьер-министр в таком возрасте? Не прошло и двух лет!
— Говорят, твои активы теперь на три триллиона рублей….
На самом деле суммы в долларах, просто так тихо проявлял свой национализм.
Мой портфель действительно подбирался примерно к двумстам тридцати миллиардов рублей. А поскольку забирал себе двадцать процентов прибыли, то каждая удачная ставка приносила мне десятки, а иногда и сотни миллионов.
Разумеется, это вызывало зависть. Появились и "доброжелатели":
— Мы из ФБР, получили сигнал, что вы, господин Платонов, торгуете с инсайдом….
— А как вы думаете, реально ли зарабатывать столько каждый раз?
Пришлось иногда делать вид, что ошибаюсь, — ставить на "проигрышных лошадей", чтобы мой процент побед выглядел правдоподобнее. На доходах это почти не сказывалось — те самые лучшие двадцать процентов всегда попадали точно в цель.
Главное было вот что: не собирался рисковать. А если вдруг ошибусь? Ну и что? Это не мои деньги — это капитал инвесторов. Если проигрываю — убытки их. А вот когда выигрываю — прибыль моя. Ну, и они в шоколаде тогда тоже.
Разве это не та самая спокойная жизнь, о которой так мечтал?
Но именно тогда началось странное. Стал регулярно ходить к психиатрам.
— Каждый раз, когда снимаю деньги, сердце колотится, как бешеное. Вчера купил машину, а внутри будто кусок меня вырезали.
Реально, физически не мог тратить деньги. Каждый раз, когда это делал, накатывало жгучее беспокойство. Стоило графику активов чуть просесть — температура тела падала. Передавал наличные — руки и ноги холодели, как у покойника.
Почему? У меня уже десятки миллиардов рублей. Хватит жить на широкую ногу до конца дней. Но каждое расходование вызывало тревогу, почти физическую.
— Найдите то, чего вы по-настоящему хотите, — говорил психиатр. — Прислушайтесь к внутреннему голосу.
Ерунда. Это не какая-то там "пустота", про которую любят рассуждать успешные люди. Думаете, мне будет скучно, если буду выигрывать каждый день? Это жалкие отговорки неудачников. Скучать некогда, когда в кровь постоянно вливается свежий дофамин.
Что ни говори, был по-настоящему счастлив. Каждый день на Уолл-стрит был моим праздником. Даже если бы мне дали шанс прожить всё заново, то ничего не изменил.
Когда сказал это специалисту, он лишь натянуто улыбнулся:
— Как я уже говорил, ответ придётся искать самому.
Я порвал с ним и пошёл к другому врачу. Но все они повторяли одно и то же. Видать одни и те же книжки читали, никакого творческого начала….
Ни один из них не дал мне внятного ответа. Все, как сговорились, повторяли одно и то же:
— Никто не подскажет вам, в чём дело. Разберитесь сами.
Но деньги брать не забывали, а лечиться должен был сам. Обошёл, кажется, всех сколько-нибудь известных психиатров Нью-Йорка. От модных специалистов в стеклянных кабинетах на Пятой авеню до старых, седых докторов в прокуренных кабинетах на окраинах. Но причину этой странной, липкой тревожности так и не нашли.
И вот однажды….
— Что за чёрт?.. — пробормотал, рассматривая своё отражение в зеркале.
На шее, чуть сбоку, будто из-под кожи вылез чужак, появилась маленькая плотная шишка.
Глава 2
Опухоль была плотная, выступающая, располагалась чуть ниже линии подбородка, почти под самым ухом. Казалось, будто кто-то спрятал под кожей мелкий камешек.
Нащупал её пальцами — болезненно. Лимфатические узлы распухли.
— Неужели иммунитет сдал позиции?.. — пробормотал немного растерянно.
При ослаблении защиты организма любой пустяк может вызвать воспаление, а там и до увеличения лимфоузлов недалеко. Эти крошечные сторожевые посты — места, где толпятся иммунные клетки, готовые отбивать чужаков.
Если вспомнить, в последнее время и правда чувствовал себя каким-то выжатым. Днём клевал носом прямо на работе, а порой руки и ноги будто наливались свинцом — не держали.
— Ладно, сегодня хоть посплю по-человечески, — решил про себя, словно заключив с собой договор.
Помыл ноги в горячей воде, залез под одеяло, но едва успел провалиться в сон, как среди ночи внезапно распахнул глаза.
— Господи!..
В животе словно разорвалась граната — боль такая, что казалось, внутренности скручивают и рвут на куски. На руках проступили крошечные красные пятна, будто кто-то брызнул краской из пульверизатора. Лоб покрылся холодным потом, который ручьями стекал по спине.
Пальцы дрожали, но я всё же набрал 911. Дело было ещё в США. Сирена. Холод каталок. Я — под белыми лампами приёмного отделения.
— УЗИ в норме…, — услышал я, но голос врача дрогнул. — А вот анализ крови…
Пауза. Листок с цифрами.
— Что за… CRP 300? Это вообще возможно? Повторите немедленно!
КТ. Серые снимки. Шёпот в углу:
— Лимфоузлы по всему телу… Может, это лейкемия? Жидкость в перикарде и плевре…
Даже сквозь туман сознания понимал — дело плохо. Врачи метались, цепляясь за любую гипотезу: рак, инфекция, вирус. Но тело не ждало. С каждой минутой оно падало в пропасть. Боль била в кости, как молот, заставляя искры плясать перед глазами. Казалось, кто-то распиливает меня изнутри.
— Множественная системная органная недостаточность…, — сказал кто-то.
Печень, почки, сердце — всё одновременно объявило забастовку.
— Биопсия готова! — выкрикнула медсестра.
— Чёрт возьми…. Срочно VDT-ACER!
Даже в моём затуманенном мозгу всплыло: это ударный режим химиотерапии. Семь самых сильных препаратов в одном смертоносном коктейле, который впрыскивают в вены, чтобы уничтожить всё — до последней клетки — и попытаться запустить систему заново.
Отменить это уже было невозможно. Монитор рядом со мной отбивал мерный «бип-бип-бип» — и, как ни странно, это значило, что всё ещё здесь. На этом свете.
Через несколько дней я открыл глаза.
— У вас идиопатическая мультицентрическая болезнь Каслмена, — сказал врач.
Порадовал, так сказать. Хоть от чего помираю узнал.
— Подождите… что?
Если разобраться, закончил медицинский университет, работал в биоинвестициях — и всё равно впервые слышал это название. Это означало только одно: болезнь была настолько редкой, что даже не все врачи её встречали.