Наступали сумерки, и на лестнице было почти темно. Спускаясь вниз по ступеням, Брагин услышал ниже себя торопливые шаги. Кто-то быстро бежал наверх. На второй площадке показался чей-то темный силуэт. Художник едва различил в сумерках фигуру и лицо Карича.
Поравнявшись с ним, Брагин остановился и протянул ему руку. Его поразило то, что Карич был без пальто, без шляпы, с мокрыми, прилипшими ко лбу волосами. Всмотревшись в его лицо, он заметил, что оно бледно. Глаза Карича смотрели на него сквозь очки как-то странно, как будто не узнавая его.
- Что случилось? - спросил художник, пожимая его холодную, мокрую руку: - Почему вы без пальто и так бледны?
Тот слабо улыбнулся, провел рукой по лбу и мокрым волосам и поправив на носу очки, тихо сказал:
- Ничего... глупая история...
И вдруг, наклонившись к уху Брагина, с ужасом в глазах, быстро зашептал:
- Деньги потеряны! Вы понимаете - десять тысяч рублей! Я искал их на лестнице, во дворе, на улице... но разве; можно найти? Они уже давно у кого-нибудь в кармане - десять тысяч! А? Ха-ха!
Брагин отшатнулся от него, инстинктивно положив руку на грудь, где у него, под пальто, в кармане пиджака, лежали деньги. Холодный пот выступил у него на лбу, он почувствовал, что бледнеет и теряет силы.
- Десять тысяч? - с трудом овладевая собой, спросил он, тоже почему-то шепотом.
Карич, по-видимому, заметил его волнение и удивленно вскинул на него глаза. Брагин увидел, что от внимания приятеля не ускользнуло также и его невольное движение рукой, которую он положил себе на грудь. И смутившись, художник сделал вид, что застегивает этой рукой пуговицу пальто и потом тихо опустил ее вниз.
Карич тоже смущенно потупился и молчал, как будто обдумывая что-то. В сумерках его лицо выглядело мертвенно бледным. Брагину показалось, что он исподлобья, поверх очков, подозрительно смотрит на него.
Художник насторожился и притворно-равнодушным тоном проговорил:
- Да... история...
Карич продолжал молчать и не поднимал глаз, как будто ожидая, что он еще скажет. Его молчание поднимало в груди Брагина смутную, тяжелую тревогу.
"Узнал ли он как-нибудь, или только догадывается? - с тоской думал он, не зная, как окончить разговор, чтобы поскорей уйти. Хотелось заставить его сказать что-нибудь, чтобы прервать это тягостное молчание, и, симулируя обыкновенное, обывательское любопытство, художник громко спросил:
- А вы не знаете... кто потерял?!
Тот поднял, наконец, голову и посмотрел на него тяжелым, испытующим взглядом. Их глаза встретились - и Брагин почувствовал, что Карич почти заглянул в его тайну. Художник вздрогнул и, не выдержав его взгляда, отвел глаза в сторону.
- Разве я вам не сказал? - тихо спросил Карич, беря его за руку. Ведь, деньги потерял я!
- Вы?! Но откуда...?
Он хотел спросить, откуда у того появилась такая большая сумма денег, но от волнения у него сжалось горло и голос пресёкся. Карич понял его и, усмехнувшись, торопливо объяснил:
- Что же тут удивительного? Граф Шульгин поручил мне внести их в банк, на его текущий счёт. Сегодня я не успел и взял их с собой, чтобы сделать это завтра... граф хорошо знает меня и часто даёт разные поручения, доверяя мне и большие суммы...
Он отклонился от Брагина и смотрел на него в упор, как будто наблюдая на лице художника действие своих слов.
Брагин остолбенел от неожиданности и молчал, чувствуя, что у него подкашиваются ноги и не в силах совладать с дрожью руке. Карич придвинулся к нему почти вплотную, и сильно сжав ему руку, тихо, серьезно спросил:
- Послушайте... не вы ли нашли деньги?
Брагин вздрогнул всем телом, как под ударом хлыста, и испуганно поднял руки, как будто защищаясь от нападения:
- Что вы! Что вы! Я в первый раз с утра выхожу сейчас из дому!
Карич сразу переменил тон и, усмехнувшись, похлопал его по плечу.
- Я пошутил... не пугайтесь...
Лицо его стало глубоко грустным, и он тихо продолжал:
- Вы сегодня еще больше нервничаете, чем вчера, и мне показалось... Впрочем, вполне понятно, что вас так взволновало мое несчастье. Вы, конечно, понимаете, что у меня нет другого выхода, как в эту же ночь покончить с собой...
Он стиснул руку Брагина, хотел еще что-то прибавить, но раздумал, махнул рукой и бросился наверх по лестнице, как будто торопясь уйти, чтобы не разрыдаться перед художником...
Брагину показалось, что он летит в какую-то бездну, полную непроницаемой тьмы. В глазах замелькали искры, в ушах засвистело, зашипело. И почти теряя сознание, он опустился на ступени и бессильно уронил на грудь голову...
Слышно было, как будто сквозь сон, как Карич добежал до площадки четвертого этажа и там дернул ручку звонка. С минуту длилось глубокое молчание, потом загремел засов, дверь открылась и снова тяжело захлопнулась...
Яркий свет резанул ему в глаза. Он очнулся и поднял голову. Это внизу дворник открыл электричество, и свет засиял по всей лестнице. Брагин встал, чувствуя сильную слабость во всём теле и, медленно передвигая ногами, стал взбираться наверх, придерживаясь руками за перила...
VI.
И пока он поднимался по лестнице, в голове у него шла усиленная работа, которая, у двери его квартиры, вдруг пришла к страшному концу. Ему стало совершенно ясно, что Карич уже з н а е т, кто нашел деньги. Припомнив то короткое, но жуткое мгновение, когда, в разговоре на лестнице, их взгляды встретились, и Карич заглянул глазами как будто в самую сокровенную глубь его души, Брагин нервно передернул плечами и до боли стиснул пальцы рук. В то мгновение он выдал себя с головой - это не подлежало никакому сомнению...
Он стоял у двери и, положив руку на ручку звонка, продолжал думать. Мысли цеплялись одна за другую и свивались в тесный круг, из которого не было никакого выхода. Если бы он не выдал себя Каричу - разве он мог бы удержать у себя деньги, зная, что тот их потерял и из-за них лишит себя жизни? И если даже предположить, что Карич не покончить с собой, все же деньги придется вернуть ему, потому что тот знает уже, кто их нашел, и примет меры к тому, чтобы они были ему возвращены...
Его потянуло к Каричу. Нужно было, во что бы то ни стало, каким нибудь образом, установить, знает ли Карич, что деньги у Брагина, или не знает, и в таком ли тот состоянии, чтобы покончить с собой. Как это можно установить - Брагин не отдавал себе отчета. Но решил сейчас же пойти к приятелю.
Дрожа от сильного озноба, он поднялся на четвертый этаж и позвонил. Дверь открыл ему сам Карич, который, увидев его, усмехнулся и тотчас же сделал серьезное лицо.
- Это вы? - сказал он таким тоном, как будто ожидал его прихода именно в это время, - пойдемте ко мне...
Брагин молча снял пальто, галоши и шляпу и пошел за ним по узкому, полутемному коридору.
В комнате Карича горела та же лампа, которая вчера так сильно раздражала Брагина своим неприятным, звенящим жужжанием. Художник мельком посмотрел на нее, опускаясь на стул у письменного стола. Карич поймал его взгляд и с усмешкой сказал:
- Простите, не успел переменить лампу...
Он опустился против Брагина в свое глубокое кресло, снял очки и стал тщательно протирать их стекла носовым платком. Брагин молчал, не зная, с чего начать, и начиная волноваться. Глядя на Карича, на его спокойствие, с каким он протирал свои очки, художник почувствовал, что тот о самоубийстве мало помышляет. Его спокойное, уже порозовевшее лицо нисколько не походило на лицо самоубийцы, готовящегося через несколько часов покончить счеты с жизнью. В нем даже не было обычной, тихой грусти, которую Брагин привык видеть в Кариче, напротив, в его глазах светилась какая-то скрытная, глубоко затаенная радость.
У Брагина сжалось сердце. Он понял, что Карич далек от самоубийства потому, что рассчитывает отобрать у него деньги.
И, как будто подтверждая его мысль, Карич, покончив с очками и надев их, тихо, но твердо спросил, уставившись в него невозмутимо серьезными глазами:
- Вы принесли деньги, Александр Иваныч?
Брагин побледнел и потерялся. Он не ожидал такого прямого вопроса, и слова Карича произвели на него впечатление грома, упавшего ему неожиданно на голову. Входя в эту комнату, он тотчас же понял, что с деньгами ему придется расстаться если не сегодня, то завтра наверно, но всем своим существом он протестовал против этого и всячески отпирался бы, лгал, клялся, лишь бы еще, хоть на несколько минут отдалить ужас отдавания денег. Вопрос же Карича застал его врасплох, спазма перехватила ему горло, и он ничего не мог сказать, только беззвучно шевелил дрожавшими от волнения губами...
Карич тихо погладил его руку и мягко, участливо проговорил:
- Не волнуйтесь так? Александр Иваныч. Ведь, я же знаю, что вы безукоризненно честный человек, и ни минуты не сомневался в том, что вы вернете мне деньги...
Все было кончено. Больше говорить было не о чем... Брагин зачем-то приподнялся на стуле и снова опустился. Хотел что-то сказать и открыл рот, который тотчас же скривился мучительной гримасой рыдания. Нервы его, напряженные до последней степени, не выдержали, он весь затрясся и, закрыв лицо руками, глухо зарыдал...
Карич выбежал из комнаты и через несколько минут вернулся со стаканом воды. Художник, стуча зубами о края стакана, залпом выпил воду и потом несколько минут сидел, закрыв глаза рукой, и часто вздрагивал всем телом...
Мало-помалу им овладело тупое, холодное спокойствие. Он встал, молча вынул деньги и положил их на стол. Карич быстро посмотрел на него, на деньги - и по его лицу вдруг пробежала какая-то тень, придавшая ему острое, почти хищное выражение, которое сделало его похожим на лицо купца в эстампном магазине, когда Брагин заявил тому претензию по поводу своей картины. И теперь художник почувствовал на своем лице от взгляда Карича тот же неприятный холод, как будто к. нему прикоснулся мокрый, скользкий гад...
Но это продолжалось всего одну секунду. В следующее мгновение лицо Карича уже сияло радостью, он схватил руки Брагина, крепко пожимал их и говорил растроганным голосом: