– Уезжай отсюда при первой возможности или беги! – неожиданно и серьезно сказала Люба. − Только днем, − добавила она. Игорь слегка опешил от услышанного, но вопросов задавать никаких не стал, понимая, что Люба не откроет ему никаких тайн и секретов.
– Я без тебя не уеду! – также серьезно ответил Игорь.
Люба тяжело вздохнула, развернулась и пошла в сторону поселка, ничего не ответив.
Войдя в поселок, Школов Игорь обратил внимание, что за ними внимательно наблюдает невысокая крепкая женщина, которую он раньше видел в поселке. Коса у нее была свернута на затылке в двойное кольцо и поднята на макушку полукруглым роговым гребнем.
Глава XV
В один из дней Яков с мужиками поехали в Битучары что-то продавать или покупать. Особо никто о цели поездки не распространялся. Собирались шумно, покрикивали на баб, что-то грузя в УАЗ. Пара брошенных в багажник поросят беспрерывно визжали, куры в клетках недовольно кудахтали. Вся московская компания собралась на относительно сухом пригорке и молчаливо наблюдала за предвыездной суетой.
Проводив взглядом старенькую буханку, которая скралась в тайге, и скоро звук ее мотора был проглочен деревьями, Краев встал и потянулся.
– Прогуляемся? − предложил он Артему. Гулять разрешалось только в селе или в сопровождении местных за пределами поселка, хотя все нарушали этот запрет и потихоньку самостоятельно осваивали близлежащий лес.
– Пошли, − ответил Артем, − пройдемся по Бродвею Нью-Васюки.
Поселок словно вымер после отъезда мужчин, даже ветер перестал колыхать листья. Женщины неслышно занимались хозяйством по домам и тихо ковырялись в огородах.
Прогуливаясь, друзья разговаривали о давних историях и событиях, не упоминая о лишь о последнем этапе жизни с героином.
– А помнишь, как в двенадцать лет мы за свои деньги выкупили у соседки котят, которых та собиралась утопить в ведре? − спросил Краев и, не дожидаясь ответа, продолжил, − как мы волновались, пряча их от твоей бабушки, потом умоляли ее оставить котят на месяц! Копали ей огород за молоко для маленьких пушистых комочков. А потом вместе стояли у станции, пытались пристроить котят, придумывали им умопомрачительные родословные. Какое-то время товарищи шли молча, разглядывая дома и здороваясь с оставшимися в селе женщинами и мужчинами.
Выглянуло солнце, ярко осветив хаотично построенные дома. Вдоль дороги прыгали и громко чирикали воробьи, то ли дерясь, то ли танцуя любовные танцы. Небольшие птички рассматривали шедших людей черными, как бусинками, глазами, пригнув голову к земле.
– Живут же люди без газа, канализации и теплой воды! Все радости жизни во дворе, со двора − воду, во двор − помои и отходы жизнедеятельности. Ты как, привык к туалету? – спросил Артем, обходя большую лужу.
– Привык, только заднице холодно! Бедные девчонки, им, вообще, туго! − ответил Сергей. Помолчав, добавил: − Странно жить без телефонов и компов, хотя я уже привык, читаю старые книжки, я-то авторов таких не знал раньше − Безак, Озерецковский.
Они прошли мимо большого угрюмого дома. Таких домов было три − в одном жил Яков, а в двух остальных его ближайшие помощники − Василий и Григорий. В доме у Василия была приоткрыта дверь. Хотя в этом не было ничего необычного − двери в селе вообще не запирались, воровать некому и нечего.
– Давай зайдем! − заговорщическим тоном предложил Краев, оглядываясь по сторонам.
– Давай, − быстро согласился Артем, − поглядим, как лесные боссы живут.
Обстановка в избе была аскетичной. В одной из комнат они увидели нелепый старый чемодан из потрескавшейся свиной кожи и радиоприемник из прошлого века.
– Давай включим, послушаем, что на Большой земле творится! − предложил Артем, подойдя к древней технике. У допотопного приемника было много кнопок, назначение которых Смирнов не знал.
– Не надо, − ответил Сергей и пошел в следующую комнату. В углу стоял гигантского размера шкаф с незакрывающимися дверями. Краев заглянул в него и увидел аккуратно расставленные радиостанции, фонарики, батарейки. В шкаф заглянул Артем и, хмыкнув, сказал:
– А не так уж они просты, эти мухоморы, радиостанций, как у спецназа! Неожиданно под ним скрипнула половица.
Смирнов нагнулся и поднял угол тяжелого выцветшего ковра. Под ним товарищи увидели дверцу с металлической плавающей ручкой и кольцами для замка. Краев молча нагнулся и потянул за ручку.
– Тяжелый-то какой, − пыхтя сказала Сергей.
Осмотрев крышку, Краев продолжил: − Тут с обратной стороны лист железа набит. Вниз вели ступеньки. Не увидим ничего, темно! − заключил Краев.
– Увидим, − ответил Артем и пошел в первую комнату. Через минуту он вернулся с фонариком. Погнали!
Подвал был пуст. Ни мебели, ни старой рухляди. Чисто. Ну, не чисто, весь пол был усыпан дохлыми сухими комарами и мухами. Насекомых было так много, что они даже хрустели под ногами. В одном углу валялась латунная гильза от ружья. Сергей пнул ее, и она со звоном закатилась в угол. Присмотревшись к стенам, друзья обратили внимание, что они были из толстых бревен. Подойдя ближе, рассмотрели, что многие бревна исполосованы каким-то мощным инструментом.
В подвале пахло прокисшим молоком и парным мясом. В одном из углов валялись куски пожелтевших газет с давно прошедшими новостями. Сергей каким-то чувством осознал в подвале наличие смерти. Смерть была вокруг них, все было пропитано ею.
– Кстати, с теми двумя, о которых говорил Яков на станции, нас так и не познакомили, − задумчиво сказал Артем, поднимаясь по ступенькам из странного подвала.
Глава XVI
Матвей вышел на двор и закурил. В бархатном синем небе ярко заискрились звезды – в Москве такого никогда не увидишь. Безумное количество звезд, как будто бы покрывало арабского шейха, расшитое бриллиантами, раскинулось над его головой.
Матвей Сизов познакомился с Школовым Игорем в тюрьме, где мотал срок по 228 «наркотической статье». Взяли его на классической подставе и быстро впаяли пять лет, на первой попытке сбыта 50 граммов бодяженного героина. Прибыв по этапу в ИК номер 12 Мордовской Республики, попал под пресс армянской «семьи» за «барыжную» статью. Совсем было бы туго Сизову, но за него неожиданно вступился земляк из Москвы, крепкий Школов. Позже Матвея приняли в семью Школова, где он благополучно перекантовался весь срок, быстро приняв правила жизни на зоне.
До настоящего времени Сизов не мог себе простить, что подсадил Школова на иглу. Затянувшись сигаретой, Матвей еще раз посмотрел на звезды. Все произошло быстро − достаточно обеспеченный Игорь, уверенный в себе хотел попробовать в жизни все, фактически сам попросил… Но дела это не меняет − первый баян вогнал ему именно Сизов и потом постоянно подгонял порошок, который они вместе «осваивали». Школов, как бывает в таких случаях, из твердого человека быстро деградировал в обычного нарика со всеми вытекающими последствиями.
После перенесенной ломки Матвей сошелся с простым, как шуруп, мужиком по имени Макар. Макар, бородатый, как все, был смешон тем, что растительность на лице у него была редкая и тонкая. И борода полностью отвечала всем требованиям козьего отростка − была такая же нелепая и непропорциональная.
В один из дней Сизов, сидя у себя на лавке, наблюдал за вылупившимися разноцветными цыплятами, которые были похожи на теннисные мячики и бегали на длинных тонких ножках. Мама-курица издавала утробные звуки и бодро ковыряла землю когтистыми ногами, пытаясь что-то достать из почвы своим питомцам. В это время, незаметно для всех, от облака отделилась небольшая черная тень. Куры, отчаянно кудахча, побежали в курятник. Черный комок камнем упал в стаю и схватил цыпленка, залив его желтый пух кровью. Быстро поднявшись в воздух, хищная птица растворилась в воздухе.
От неожиданности произошедшего Матвей вздрогнул и посмотрел на дорогу, где мимо проходил Макар с котомкой за плечами.
– Скучаешь, москвич? − спросил новый знакомый и, не дождавшись ответа, предложил Сизову пойти с ним поставить десяток силков на мелкого зверя. Отрезвевший от наркотической грязи, Школов почему-то стал реже общаться с Матвеем, который в большинстве своем пребывал в одиночестве. Последний быстро согласился и, надев сапоги, засеменил за быстро идущим Макаром.
– Откуда я родом, спрашиваешь? Да неподалеку отсюда, − рассказывал Макар, − я был пятым из восьми детей. Первого мать родила, когда ей еще восемнадцати не исполнилось. С тех пор почти каждый год ходила с животом. Родители так считали: детей будет сколько, сколько Бог даст.
Матвей внимательно смотрел по сторонам. Неожиданно он повернул налево и начал углубляться в лес. Ветки боролись с Матвеем, словно хотели прогнать нерасторопного москвича, когда его спутник шел ловко и быстро, находя бреши в непролазной чащобе.
– Проще всего ставить петли на проходах в густом кустарнике, заяц никуда не свернет, и петля среди веток незаметна. Если тропа широкая, идет вдоль кустов и деревьев, ее можно «обложить», воткнув несколько толстых веток, чтобы ушастый мимо не проскакал.
Макар, громко пыхтя и что-то бормоча себе под нос, ставил силок на заячьей тропе. Матвей наблюдал за лесом, который обступил их стеной, и, казалось, был живым существом. Он кашлял ломающимися ветками, смеялся пением птиц и храпел скрипом деревьев.
– У матушки было слабое здоровье – она взялась тянуть непосильный воз, − поставив силок, продолжил Макар. − Помню ее с воспаленными венами на руках, отекшими ногами и рано поредевшими зубами. В общем, померла она. Отец старался, как мог, – работал в две смены, чтобы хоть как-то всех прокормить. Потом молодуху себе нашел – лет двадцати, голос звенящий, глаза фиалковые, нрав кроткий. А оказалась опасной овечкой, с гнильцой. Нас не замечала и не кормила, а потом и вовсе выживать начала. Вот и завез отец меня сюда в помощники Якову, когда − толком уже и не помню.
Установив вторую петлю, Макар встал и крякнул по-старчески, хотя ему, по всей видимости, не было и тридцати лет. Борода, простая поношенная одежда и физический труд старили нового знакомого.