Но человеческие взаимоотношения были не единственной проблемой. Еще на Верхнем Мире Толлер предвидел, что еда и питье – как поглощаемые, так и выделяемые организмами в виде отходов – подвергнут выносливость экипажа суровейшему испытанию. На борту нельзя было пользоваться огнем для приготовления пищи, и команда сидела на сухом пайке. В скудный суточный рацион входила солонина или вяленая рыба, сухофрукты, орехи и печенье; запивалось это все водой и раз в день – глотком бренди.
Поскольку главный двигатель работал почти постоянно, а потому все, что находилось на борту, хоть сколько-нибудь, да весило, туалетные процедуры были не столь затруднительными, как при нулевой гравитации. И все же они требовали немалого стоицизма. Гальюн находился в средней секции корабля и представлял собой трубу со сложной системой клапанов; когда они срабатывали, вместе с отбросами за борт уходило некоторое количество воздуха, и автоматическая горелка компенсировала потерю, сжигая порцию огненной соли.
Предусматривалось, что все шестеро членов команды будут по очереди сидеть в пилотском кресле, но вскоре практические соображения заставили Толлера внести поправки в вахтенное расписание. Беризе и Готлону без особого труда удавалось часами держать Голу в кресте телескопа; вскоре и Бартан догнал их в этом навыке. Но от Толлера и Завотла за рычагами управления толку было мало – они быстро уставали и злились. Поклонник целесообразности, Толлер перераспределил обязанности членов экипажа, предоставив четырем молодым астронавтам вести корабль наперерез Дальнему Миру, а себе и Завотлу – делать посильную работу. Завотл охотно занялся астрономическими наблюдениями и вычислениями; корпение над журналом в кожаном переплете не оставляло ему досуга. Но Толлеру свободные часы были в тягость.
Его то и дело посещали мысли о жене и сыне – как они живут? Что делают? Он подолгу просиживал у иллюминатора, разглядывая неизменный гобелен в звездах, серебряных спиралях и кометах. Казалось, будто корабль стоит на месте, и Толлеру снова и снова приходилось напоминать себе, что в это самое время космолет развивает скорость, необходимую для межпланетного путешествия.
– Готова? – спросил Бартан. Бериза кивнула, и он вырубил двигатель, выплыл из пилотского кресла и держал пристяжные ремни, пока она усаживалась на его место.
– Спасибо. – Она ласково улыбнулась. Бартан кивнул – вежливо, но без ответной улыбки, затем отлетел к трапу и исчез под палубой, оставив Беризу в обществе Толлера и Завотла. Готлон и Врэйкер загружали топливом бункеры в кормовой секции.
– Сдается мне, кто-то положил на юного Бартана глаз, – заключил Толлер, ни к кому не обращаясь.
Завотл хмыкнул.
– Эта «кто-то» просто теряет время. Наш господин Драмме всю любовь приберег для духов – бестелесных и тех, что в бутылках.
– Меня это не касается. – Бериза помолчала, поглаживая рычаги. – Наверно, он очень любит жену. Если бы я вышла замуж и вскоре умерла или исчезла, мне бы очень хотелось, чтобы муж ради меня полетел на другую планету. Это так романтично…
– Эге, да у тебя тоже не все дома! Как бы нам всем не перезаразиться психической чумой, птертозом рассудка. Что скажешь, Толлер?
– Бартан хорошо делает свое дело. По-моему, его надо оставить в покое.
– Да. – Завотл несколько секунд глядел в ближайший иллюминатор, на его лицо наползало странное выражение. – Ты прав, он хорошо делает свое дело. Пожалуй, куда лучше, чем я.
Не только эти слова, но и интонация насторожили Толлера.
– Что-то не так?
Завотл кивнул.
– Выбирая путеводную звезду, я рассчитывал, что наш путь пересечется с путем Дальнего Мира. Если я не ошибся, то мы должны наблюдать постепенное сближение Дальнего Мира и звезды.
– Ну и?
– Мы летим всего пять дней, но уже заметно, что Дальний Мир и Гола расходятся. Я тебе не говорил… Глупо, конечно, но я надеялся, что они снова сблизятся или найдется объяснение… И вот – ни того, ни другого. Выходит, я не справился со своими обязанностями.
– Илвен, но ведь это не слишком серьезно, правда? Переместим крест поближе к Дальнему Миру, только и всего. Ничего страшного…
– Страшно одно: неведение, – изрек Завотл с покаянной улыбкой. – Видишь, Толлер, нечто, как я и ожидал, подбрасывает сюрпризы. Дальний Мир светится чересчур ярко, его изображение в телескопе слишком велико. Почему? Этого я не возьмусь объяснить.
– Может, потому, что мы уже на полпути, – сказала Бериза.
– Кого интересует твое мнение? – вскинулся Завотл. – Не кажется ли тебе, что ты берешься судить о вещах, в которых ровным счетом ничего не смыслишь?
У Беризы сошлись на переносице брови.
– Когда предмет на твоем пути удваивается в размерах, это означает, что расстояние до него сократилось вдвое. По-моему, это проще простого.
– Для простого умишка все просто.
– Давайте без грызни, – вмешался Толлер. – Нам надо…
– Но эта идиотка утверждает, – не желал униматься Завотл, – что десять миллионов миль мы пролетели всего за пять дней! – Он яростно потер живот. – Два миллиона в день! Сколько ж это в час получается? Больше восьмидесяти тысяч! А на самом деле наша скорость…
– На самом деле скорость вашего корабля превышает сто тысяч миль в час, – заявила мерцающая златовласая женщина, появляясь возле переборки.
Глава 15
Толлер уставился на женщину, моментально сообразив, что это и есть жена Бартана Драмме, а его модель мироздания со всеми ее законами рассыпалась в пыль. По телу разливались холод и слабость, но страха почему-то не было. Бериза и Завотл замерли, и хотя они смотрели в разные стороны, Толлер знал: его спутники видят то же, что и он. Женщина в белом платье простой крестьянки была прелестна и сияла в сумраке отсека, как свеча. Когда она вновь заговорила, гнев в ее голосе чуть смягчала озабоченность.
– Ощутив приближение Бартана, я не сразу в это поверила, но на всякий случай решила его поискать, и вот оказывается, чувства меня не подвели. Вы пустились через пространство, даже не подозревая об эффекте постоянного ускорения! Неужели вы не понимаете, что идете на верную смерть?
– Сонди! – Над главной палубой возникла голова Бартана и рука, вцепившаяся в перила. – Я лечу, чтобы забрать тебя домой!
– Бартан, ты дурак! И все вы дураки, каких свет не видел! Вот ты, Илвен Завотл, проложивший курс корабля, – ответь, как ты себе представляешь посадку?
Завотл заговорил растянуто и монотонно, как в трансе:
– Мы собираемся погасить скорость корабля, введя его в атмосферу Дальнего Мира.
– Вот тут-то вам и конец! При такой скорости на подлете к Дальнему Миру возникнет сильнейшее сопротивление воздуха, и тепла при этом выделится столько, что ваш корабль превратится в метеорит. Даже если случится чудо и вы благополучно сядете… С чего вы взяли, что воздух там пригоден для дыхания?
– Воздух? Воздух, он и есть воздух.
– Как мало вы знаете! А ты, Толлер Маракайн, величающий себя начальником этой безумной экспедиции! Понимаешь ли ты, что на твоих плечах – ответственность за всех, кто тебе подчиняется?
– Понимаю, – твердо ответил Толлер. В голове у него свербила мысль, что и он, и остальные должны были бы съежиться от страха и лишиться дара речи от изумления – только не вести с призраком спокойную беседу. Но, видимо, подавление всех нормальных человеческих реакций было одной из особенностей телепатического общения. Теперь ему стало понятно утверждение Бартана: все, что происходит в действительности, по определению не может быть сверхъестественным.
– В таком случае, – продолжала Сондевира, – если ты сохранил хоть каплю благоразумия, то немедленно прекратишь эту глупейшую из авантюр! Я подробнейшим образом изложу, что вам надо сделать для благополучного возвращения на Верхний Мир…
– Увы, на это предложение я согласиться не могу, – перебил Толлер. – Как ты изволила выразиться, я величаю себя начальником этой необычной экспедиции. Моя власть опирается на общую решимость идти вперед, и если я вдруг предпочту повернуть, мой голос станет лишь одним из многих.
– Уклончивый ответ, Толлер Маракайн! – В глазах привидения кипела синева. – Следует ли понимать, что ты обрекаешь людей на верную смерть?
– Едва ли нужно так сгущать краски. Если в твоей власти – довести нас целыми и невредимыми до Верхнего Мира, то и в отношении Дальнего Мира, ты, наверно, могла бы посодействовать.
– Сколь мизерны ваши представления об опасностях, подстерегающих вас на каждом шагу! – В беззвучных словах появился оттенок раздражения. – Много лет назад вы открыли, что Верхний Мир необитаем, и теперь без тени сомнения верите, что и на Дальнем Мире нет ни души! Неужели вам не приходило в голову, что там может оказаться человечество со своей цивилизацией, неужели вы думаете, что вся эта планета – в моем безраздельном владении?
– Я не задавался такими вопросами, – сказал Толлер. – Вплоть до этого часа я думал, что Бартан безумен и тебя не существует.
– Да, Бартан, теперь я вижу: не надо было тебе ни о чем рассказывать. Я бы не совершила такой ошибки, будь мое развитие закончено, и не подвергла бы тебя и твоих спутников смертельному риску. Бартан, не отягчай мою совесть лишней виной! Убеди друзей возвратиться на Верхний Мир!
– Сонди, я тебя люблю, и никакая сила в мире не остановит меня!
– Но ведь твоя затея – дичайшая глупость! Вас же всего шестеро, как вы рассчитываете меня спасти?
– Спасти? – В голосе Бартана появился резкий тембр. – Ты что, в плену?
– Никто не в силах ничего изменить. Мне здесь хорошо. Бартан, возвращайся назад!
Толлер внимал разговору Сондевиры и Бартана, и сквозь странное оцепенение, которое позволяло ему беспечно и даже сонно воспринимать чудо, из глубины сознания поднимался ропот. Открытие наслаивалось на открытие, но каждое из них вело за собой сонм вопросов, требующих немедленного ответа. Что за люди живут на Дальнем Мире? Они что, тайком высаживались на Верхний Мир и физически похитили жену Бартана? Если да, то с какой целью? И самое главное: как удалось этой неприметной сельской женщине, жившей на отдаленной ферме, вдруг приобрести поразительную, внушающ