Оказавшись в верхнем течении Амура, полковник д’Овре с удивлением установил, что местные «тунгусы» не считают себя китайскими подданными, а всё присутствие Китая на этих землях ограничивается несколькими «пограничными столбами с надписями на пяти языках». В итоге разведчик представил русскому царю проект «О способах к осмотру и описи Амура и совершению экспедиции по левому берегу этой реки, не подав подозрения китайцам».
Граф Юрий Александрович Головкин
Однако на западных рубежах России как раз начиналась большая война с Наполеоном, поэтому Александру I пришлось навсегда забыть о нерешённых вопросах восточной границы. Полковник д’Овре вернулся с берегов Амура, чтобы воевать против Бонапарта, и в итоге с боями дошёл до Парижа, став генералом и резидентом русской военной разведки в Западной Европе. Заниматься дальневосточными вопросами ему более не пришлось.
Миссия посла Головкина, с которым разведчик д’Овре в 1805 году ехал к границам Китая, тоже закончилась неудачей. Маньчжурские чиновники, не желая даже разговаривать о спорной границе у Амура, не пустили посольство в свою страну под предлогом того, что посол отказался тренироваться в ритуальных поклонах китайскому императору.
Ради интересов страны граф Юрий Александрович Головкин даже согласился на «девятикратное касание пола лбом» перед самим императором, но счёл унизительным и нарушающим достоинство Российской империи требование отрепетировать такие поклоны перед пограничными чиновниками империи Цин. Посольству пришлось безрезультатно пуститься в обратный путь из Забайкалья в Петербург…
До возвращения России на берега Амура оставалось ещё полвека.
«Чтоб нам был уступлен один из берегов Амура…»
10 мая 1805 года граф Головкин направил в Министерство иностранных дел Российской империи «Записку о реке Амур», в которой проанализировал все варианты развития событий вокруг великой дальневосточной реки. Русский дипломат считал, что нет природных рубежей между Россией и Китаем, «кроме реки Амур, коя могла бы служить естественною границею».
«Свободное плаванье по Амуру важно для нас, – доказывал Головкин, – дабы приобрести более лёгкое, нежели ныне, сообщение меж Сибирью и учреждениями на Камчатке и в Охотске. Нет сомнения, что преимущества более умеренного климата, плодородия берегов сей реки, леса, который можно там обрести для строительства судов, составляли бы весьма выгодные средства для снабжения продуктами и торговли с этими бесплодными областями. Судоходство по Амуру предоставило бы нам также возможность установить деятельную торговлю с манджурами и обитателями Кореи».
Русско-китайская граница на английской карте начала XIX века
Но, как доказывал русский дипломат, несмотря на все неточности Нерчинского трактата, власти Китая никогда не пойдут на добровольные уступки: «Напрасно стремились бы мы доказать наши права на сию территорию – китайцы никогда не согласятся их признать». Однако, по мнению Головкина, путь войны с Китаем тоже недопустим: «Путь переговоров обещает лишь весьма сомнительный успех. Путь оружия представляется ещё менее благоприятным… Ежели мы сравним ту легкость, с каковой китайцы соберут 100 тысяч человек на берегах Амура, с теми препятствиями, которые нам придется преодолеть, чтоб собрать там армию в 15–20 тысяч человек и содержать их там, то можно видеть, что сие значит слишком дорого платить за завоевание…»
Юрий Головкин доказывал, что решить вопрос о границе по Амуру можно только в одном-единственном случае – если китайцам когда-либо потребуется политическая или военная помощь России: «Наша помощь либо даже посредничество дали бы нам право выставлять требования и добиться, чтоб вместо прямой линии к востоку нам был уступлен левый берег Амура».
Забегая вперёд, скажем, что именно так всё и произойдёт через пятьдесят с лишним лет после того, как дипломат Головкин написал свою «Записку о реке Амур». В середине XIX века Китаю, после неудачных «опиумных» войн с Англией и Францией, потребуется помощь и посредничество России. Только тогда власти империи Цин пойдут на уступки в «амурском вопросе».
Но в эти полвека вокруг Амура произойдёт ещё много исторических событий и политических интриг. Подданным Российской империи придётся совершить немало трудов и подвигов, чтобы твёрдо встать на берегах великой реки.
«Особый Комитет по делам Дальнего Востока»
Начнётся всё с того, что в 1839 году вспыхнет война империи Цин с Англией – первое боевое столкновение европейцев с Китаем после того, как прекратились бои маньчжуров и казаков на Амуре. Это столкновение покажет, что китайцы страшно отстали в военном деле. Пока в Европе гремели непрерывные войны, совершенствовавшие оружие и военное искусство, покорившийся маньчжурам Китай с конца XVII столетия наслаждался миром. И за полтора века без войн армия империи Цин, хотя и насчитывала миллион солдат, растеряла боевой дух и осталась абсолютно средневековой со старым оружием.
Оказалось, что европейские пароходы и нарезные ружья легко громят огромное китайское воинство. К 1842 году Англия одержала победу над Китаем, захватив Гонконг и получив небывалые привилегии в других портах огромной страны.
Именно известия об этой победе заставили императора Николая I вновь задуматься о старом «амурском вопросе». Во-первых, оказалось, что огромный Китай не так уж силён, как это представлялось ранее. Во-вторых, русский царь опасался, что раз китайцы начали уступать чужакам земли на юге, то они могут уступить англичанам и на севере, там, где возле устья Амура проходит так и не определённая граница.
В июне 1843 года Николай I распорядился создать при правительстве «Особый Комитет по делам Дальнего Востока». В Комитет вошли министр иностранных дел граф Нессельроде, морской министр князь Меньшиков, военный министр князь Чернышов, министр внутренних дел граф Перовский, начальник Азиатского департамента Министерства иностранных дел Сенявин и глава военной разведки генерал-квартирмейстер Берг.
Самые высокопоставленные чиновники империи должны были определить дальнейшую политику России в отношении Китая и русско-китайской границы в районе Амура. Но прежде чем продолжить рассказ о деятельности «Особого Комитета по делам Дальнего Востока», попробуем разобраться – что же произошло в Китае, почему огромная многомилионная страна оказалась бессильна против европейского оружия…
Глава 2«Ничего не может быть презреннее…» китайской военной силы…». Армия цинского Китая накануне первой «опиумной войны»
В XIX веке Китай не раз становился относительно лёгкой добычей для армий европейского образца. Почему же богатая и самая многонаселённая империя с древнейшими традициями государственности оказалась в таком незавидном положении? Для ответа на этот вопрос не обойтись без небольшого исторического экскурса.
Полтора века без войн
Племена маньчжуров подчинили себе Китай в годы, когда в России царствовал отец будущего императора-реформатора Петра I. Именно тогда сложилась военная система маньчжурской династии Цин, просуществовавшая почти без изменений до начала ХХ века. Армия пекинского императора состояла из восьми маньчжурских, восьми монгольских и восьми китайских «дивизий», сведённых в восемь корпусов-«знамён», каждый со своим цветным знаменем.
Этнических маньчжур было немногим более 3% от числа населения Цинской империи, однако костяк сухопутной армии составляли именно они и родственные им племена солонов и тибо. Вторую ступень в имперской иерархии занимали монголы, за ними шли китайские коллаборационисты-«ханьцзюнь», служившие маньчжурам ещё до окончательного покорения Китая, и лишь затем остальные китайцы. Помимо гвардии «восьми знамён» были созданы и местные гарнизонные и охранные войска из китайцев, не входившие в привилегированную систему «восьми знамён» и называвшиеся «войсками зелёного знамени».
В XVII веке военная организация маньчжур не сильно отставала от современного ей европейского уровня. Однако вскоре империя Цин достигла своих «естественных» границ – «Срединное государство» и вассальные ей более слабые «варварские племена» со всех сторон окружали почти безлюдные и труднопроходимые просторы Мирового океана, северной тайги, южных тропиков и высочайших в мире гор Гималаев.
Полтора века маньчжурский Китай не сталкивался с противником, обладающим развитой военной организацией и техникой. Европейские державы были отделены далёкими морями и до начала эпохи парового флота просто не имели возможности перебросить достаточные силы к границам Поднебесной. Российская же империя вплоть до XX века никогда и не имела на своих дальних восточных границах современных и многочисленных войск.
Незначительные, по китайским меркам, волнения крестьян в отдельных провинциях да немногочисленные локальные войны с заведомо слабейшим и менее развитым противником на дальних границах – вот и весь боевой опыт империи Цин с конца XVII века и до первого столкновения с европейцами 3 ноября 1839 года.
При этом 400-миллионный Китай всё эти полтора столетия имел самую большую армию мирного времени на планете. Когда в Европе гремели Наполеоновские войны, покой Поднебесной охранял миллион солдат, то есть даже больше, чем все войска Бонапарта на начало 1812 года, в момент наивысшего военного напряжения Французской империи, контролировавшей почти всю Западную и Центральную Европу.
Миллионы богдыхана
В списках «восьмизнамённой» гвардии числилось 275 тысяч бойцов, всё наследственное военное сословие империи Цин. Треть из них стояли элитными гарнизонами в наиболее крупных городах по всему Китаю. Ещё порядка 650 тысяч, от 20 до 50 тысяч в каждой провинции, составляли «Войска зелёного знамени», которые комплектовались из китайцев путём вольного найма и несли службу в местных гарнизонах. Эти войска выполняли все административные функции – от чисто военных до полицейских и даже курьерских.