— Ты о чем, Катя?
— Хорошо, — тихо и хрипло сказала она. — Хорошо.
— И мне с тобой хорошо, — признался он. А она его не слышала, продолжала о своем:
— Будет ли мне когда-нибудь лучше?
— Лучше не бывает и быть не может, — твердо сказал Артем.
Она засмеялась, чуть приподнялась, поцеловала его в плечо. Потом взяла его руку и подложила себе под голову. Чтобы ей было удобнее, Артем тоже лег на спину. Она заснула моментально. Она спала, а он рассматривал маленькое ухо, капризно приподнятую бровь, прямой короткий нос, горькую морщинку у рта.
По субботам тянуло в родную Москву. Под кустики у поляны, образовавшейся на месте сгоряча снесенных дворянско-купеческих домиков, собирались обитатели отдельных квартир из Свиблова, Гольянова, Теплого Стана, Марьина, Дегунина. Бывшие жители остоженских коммуналок.
Их радостно встречали аборигены — соратники по многолетним очередям, друзья по подворотням, братья по общим кухням и сортирам. Кто устраивался на скамейках у временных столов забивать козла, кто, стоя, наблюдал за игравшими, кто валялся на траве — кому что нравилось. Не гольяновские, не свибловские — все свои, остоженские.
Альберт, грузчик из загатьевского продмага, за терпимую мзду приносил все, что надо. Употребляли, не особенно таясь. Приходил местный милиционер, строго следивший за порядком на вверенном ему участке. Наливали и ему.
Потом темнело, и обитатели отдельных квартир разъезжались по многоэтажным своим постылым деревням.
Малая родина, мать твою за ногу, не исчезай!
«Подобного тому, что происходит у контрольно-пропускных пунктов на западной границе СССР, не припомнят, пожалуй, даже самые опытные таможенники».
«Учи командиров и старшин выдерживать последовательность ремонта:
1. Выдерни лишние гвозди.
2. Зашпаклюй.
3. Аккуратно покрась».
Валентина встречали официальные лица, которые у таможенного барьера хлопали его по плечам, жали руку, а некоторые в припадке бесконтрольного общения даже обнимали. До однообразия элегантные — все в легких двубортных костюмах, все в белых рубашках со слегка приспущенными галстуками, все в возрасте около сорока — могучей кучкой двинулись к выходу.
У трех черных «Волг» могучая кучка методом деления образовала три кучки просто — по количеству машин, и черный караван рванул с места.
Александр и Глеб на стоянке разыскали свой автомобиль (четвертую черную «Волгу»), уселись.
— Теперь нам надо его встретить, — определил главную задачу Александр.
— Ты поосторожнее с ним, — предупредил Глеб.
— Надо просто очень точно оговорить условия встречи. Вот и все.
Четвертая черная «Волга» догнала караван у Химок. В Москву ворвалась черная кавалькада из четырех «Волг».
В позднее буднее утро Валентин у входа в парк культуры и отдыха «Сокольники» глянул на свои часы. Было десять часов сорок семь минут. Столько же показывали квадратные уличные на столбе.
Он двигался по малому кругу, справа налево: мимо киосков с игрушками и фантой, мимо чебуречной, мимо автоматов с газированной водой и квасом, мимо устья пятого лучевого просека, четвертого, третьего…
У шашлычной он постоял недолго и ровно в одиннадцать шагнул в предбанник. Пустовато было в шашлычной, пустовато. В правой части, где находилось окно выдачи, за несколькими столиками скучно жевали без боя полученные — разве советскому человеку овладеть чем-нибудь без боя интересно? — шашлыки и люля-кебабы одиночные посетители. В левой же был занят всего один — с подносом туда тащиться хлопотно — столик, за которым сидели Александр и Глеб.
— Привет, — сказал Валентин, усаживаясь на пластиковый стул.
— Привет, — откликнулся Александр. Глеб склонил голову, здороваясь.
С плохо скрытым отсутствием интереса Валентин посмотрел на него:
— Здравствуйте, — и Александру: — Я не вижу Катерины.
— Мне бы ваши заботы, господин учитель, — отделался фразой из анекдота Александр. — Давай о деле.
— Я не вижу Катерины, — повторил Валентин.
— Сейчас Артем ее доставит, — заверил Александр. — Давай все-таки начнем.
— С чего?
— Хотя бы с ключа. Просто ключ ведь ничего не значит, а Валек?
— Пожалуй. Но ключ — от меня. А что от тебя?
— А что ты хочешь?
— Крючок, на котором у тебя сидит Джерри.
— Ключ, — соглашаясь передать удочку с крючком, потребовал Александр.
Валентин полураскрыл на коленях кейс и вытащил из него пакетик. Положил на стол. Александр распотрошил этот аккуратный пакетик. На столе лежало изящное и сложное сооружение — ключ от сейфа. Александр порылся в кармане, вынул неряшливый сверток и протянул Валентину.
— Что это? — спросил тот.
— Пленка.
— Требуются пояснения, — сказал Валентин, не беря сверток, и ладонью накрыл ключ.
— Наш общий друг Джерри приобрел известность статьями, в которых разоблачал неблаговидные дела и поступки некоторых деятелей, стоящих в оппозиции сегодняшнему руководству. Такой, понимаешь, искренний и неподкупный боец за правду и перестройку. А здесь на пленочке запечатлен этот боец в момент секретной встречи с представителем всем нам хорошо известной организации. С нашим представителем нашей родной организации. Наших органов.
— Крючок — хорошо, — согласился Валентин. — А гарантия, что это не туфта?
— Посмотри, — предложил Александр.
— Посмотрю. А где же все-таки Катерина?
Будто откликаясь на зов, явилась Катерина. Как никогда небесно хороша. Она переступила порог шашлычной и замерла на миг. За ней Артем. Артем улыбался.
Валентин просто смотрел на нее, а Александр махал рукой, звал.
Катерина молча поцеловала Валентина и устроилась рядом с ним. Артем тоже уселся. Стол был большой, для шестерых.
— Артем, будь другом, сообрази что-нибудь пожрать и выпить, — забывшись, распорядился Александр.
— Не по адресу, Александр… — с угрозой напомнил Артем.
— Я все сделаю, — сказал миротворец Глеб и, вставши, направился к кассе, к буфетной стойке, к окну выдачи.
— Как жила без меня, родная моя? — спросил Валентин.
— Жила, — неопределенно ответила вялая Катерина.
Артем быстро глянул на нее, тут же отвел взгляд.
— Ну и слава Богу, — удовлетворился ответом Валентин. — А у меня ужасная поездка была, ужасная! Не партнеры — негодяи. Нахальные, скользкие, трусливые… Все-таки припер я их к стенке.
— Все твои требования выполнены, Валек, — напомнил Александр.
— О деле, значит, — осознал намек Валентин. — Но я еще не разобрался с пленкой.
Он развернул мятую бумагу, взял кассету и, растягивая строптивую пленку, стал рассматривать кадрики. По-видимому, ни черта не поняв, бросил кассету на стол и, бессмысленно глядя на Александра, в нерешительности потрогал себя за нос.
Нарядный, жизнерадостный, благорасположенный ко всем иностранец влетел в шашлычную, как райская птица. Взмахнул руками (широкие рукава куртки — крылья), увидев честную компанию и, почти танцуя, направился к ним. Он подошел. Он сиял от счастья видеть их:
— Счастлив видеть вас, Катрин. Здравствуйте, Александр. Хеллоу, Вэл! — а Артему приветливо поклонился.
Не отвечая иностранцу, Александр спросил у Валентина:
— Зачем он здесь?
— Проверить пленку, — ответил Валентин и кинул кассету иностранцу.
С криком: «Ап!» иностранец поймал ее и, только глянув, радостно подтвердил:
— Это она!
— Что ж, забирай ее, Джерри, — разрешил Валентин. Джерри положил кассету в карман, одарил всех, абсолютно всех — Валентина, Александра, Катерину, Артема — ослепительной улыбкой на двадцать четыре, по крайней мере, превосходных американских зуба и, извиняясь интонацией, объяснил необходимость тотчас покинуть их:
— С каким удовольствием я бы посидел с вами! Но, но, но… Пресс-конференция в МИДе, — ринулся к выходу, чуть не налетел на Глеба с перегруженным подносом, и последним его словом было веселое слово: — Пардон!
Глеб шмякнул поднос, заставленный в два слоя жестяными овалами с шашлыками, на стол и предложил:
— Разбирайте. А я водки принесу. В буфете только польская водка и боле ничего.
— Польская так польская, — согласился Александр, ощущая себя хозяином стола и, опередив всех, тоже неизвестно отчего оголодавших, быстренько хватанул с подноса порцию поприглядистее. Рассматривая баранину, посомневался вслух: — Не рискуешь с иностранцем, Валек?
— Приходится платить за услуги, Сандро. А риск… Настоящее дело без риска не делается.
— Какие такие услуги он тебе оказал? — настороженно поинтересовался Александр.
— Ну, об этом пусть у нас с ним голова болит… — начал было Валентин, но замолк, потому что Глеб, ставя две бутылки на стол, перекрыл собеседника. Глеб сел, и Валентин продолжил: — Впрочем, расскажу, если хочешь, немного погодя. Выпьем, и расскажу.
И стаканы принес Глеб. Не было в этом заведении рюмок, только стаканы. Слава Богу, гладкие, неграненые. Глеб разлил всем. Не помногу, граммов по шестьдесят. Катерина подняла стакан и, раскрутив в нем водяру, победительно рассмеялась.
— Со свиданьицем! — возгласила она и, отсмеявшись, махнула до дна.
Катерина сжевала необходимый как закусь малый кусочек, взяла, пока все принимали дозы, с Валентиновых колен кейс, порывшись в нем, извлекла большой конверт и протянула через стол Александру:
— Помнится, я обещала тебе ответный подарочек. На долгую память, Сандро. На долгую, долгую память.
Поспешно проглотив недожеванное, Александр взял конверт и спросил подозрительно:
— Что там?
— А ты посмотри, — беспечно разрешила Катерина.
В конверте были замечательные восемнадцать на двадцать четыре цветные фотографии.
…Голый Валентин в заграничном номере развлекался с голой дамочкой. Только на этой фотографии голая дамочка показала фотографу лицо. Голая Катерина смотрела в объектив и весело смеялась. И плотные шторы заграничного номера на этот раз были раздвинуты, открывая окно, за которым отчетливо читался неоновый лозунг: «Решения партии — в жизнь!»