деятельный и видный в ту пору начальник огромного и только что обживавшегося края. По окончании смотра Державиным выдали «пашпорт», в котором говорилось, что «Гавриил по седьмому, а Андрей по шестому году уже начали обучаться своим коштом словесной грамоте и писать, да и впредь де их, ежели время и случай допустит, желает оный отец их по своим же книгам обучать арифметике и прочим указным наукам до указных лет».
Обещать губернатору учить детей было Роману Державину нетрудно, но, когда вернулись домой, пришлось крепко подумать о том, как же это сделать.
Большого выбора Оренбург тут предоставить не мог. Это был молодой город на восточной окраине тогдашней России, и учебных заведений в нем не существовало, за исключением одной частной школы некоего Иосифа Розе. Этот немец заехал в Оренбург не по своей воле: за уголовное преступление, совершенное им в столице, суд приговорил Розе к каторжным работам в Сибири. Но как раз в то время губернатор Неплюев, заботясь о расширении своего города, о развитии в нем торговли и ремесел, добился указа о том, чтобы преступники и? купцов и мастеровых вместо Сибири ссылались в Оренбург. В числе первых поселенцев такого рода попал сюда и Розе. Человек сметливый, он быстро сообразил выгоды своего, казалось бы, весьма печального положения и зажил совсем недурно.
У оренбургских военных и чиновников подрастали дети, которые, как и братья Державины, нуждались в изучении «указных наук». Немецкий язык был родным для Розе, иностранные учителя пользовались почетом у русских дворян, о чем хитрый немец был превосходно осведомлен, и, с разрешения губернатора, Розе открыл в Оренбурге школу для мальчиков и девочек.
Адам Адамыч Вральман, бывший кучер Стародума и главный воспитатель Митрофана Простакова, выведенный Фонвизиным в «Недоросле», должен показаться ученым педагогом по сравнению с каторжником Иосифом Розе. Но, к сожалению, обе эти фигуры типичны для большой группы иностранных учителей, подвизавшихся в России XVIII века. Дворянские семьи, зараженные низкопоклонством перед Западом, без разбору нанимали иноземцев для воспитания детей.
Никто не проверял знаний этих учителей, их педагогической подготовки, нравственных качеств — важно было иметь в доме учителя-иностранца. И великое множество проходимцев обитало в помещичьих домах на таком положении. Нет, стало быть, ничего удивительного в том, что на далекой окраине немец Розе стал признанным «педагогом» и обучал детей всех местных начальников.
Розе был круглым невеждой. Он не знал ни одного грамматического правила и заставлял учеников списывать немецкие прописи и вытверживать их наизусть. Но это еще полбеды. Вдобавок Розе оказался злым и жестоким человеком: он бил и всячески мучил детей, порученных его попечению. И нужно вполне оценить выдержку маленького Державина, которой ему так стало не хватать впоследствии, и тягу его к знаниям, чтобы не удивиться успехам злополучного воспитанника Розе: в этой палочной школе Державин научился читать, писать и говорить по-немецки, и знание языка ему потом очень пригодилось.
Большие способности проявил Державин к рисованию. Он рисовал в свободное от уроков время чем придется и на чем угодно и страстно желал учиться рисованию. Розе тут, конечно, был совершенно бесполезен, и в целом Оренбурге не нашлось ни учителей, ни пособий. Мальчик срисовывал пером изображения богатырей, картинки лубочной деревянной печати, попадавшие ему в руки, и делал это так часто и столь усердно, что скоро стены его каморки были сплошь оклеены рисунками, расцвеченными чернилами и жженой охрой: других красок в распоряжении художника не имелось.
Три зимы ходил Гаврила Державин в оренбургскую школу Розе и прекратил свое ученье у немца по причине переезда семьи на родину, в Казань. Роман Николаевич, испортивший на службе свое здоровье, стал хлопотать об отставке и с этой целью в конце 1753 года выехал в Москву. Он взял с собой старшего сына, намереваясь определить его в Сухопутный шляхетный кадетский корпус или в артиллерию. Отставку Державин получил «за имеющимися у него болезньми», а в Петербург, где находился корпус, поехать не удалось — не хватило денег на дорогу. Пришлось возвращаться в Казань, куда уже перебралась Фекла Андреевна с младшим сыном.
Отец предполагал, скопив денег, выехать с Гаврилой в Петербург на будущий год, но его намерениям не суждено было исполниться: в ноябре 1754 года он умер. Вдова с двумя детьми осталась почти без средств к существованию. Наследственные и пожалованные отцу клочки земли, разбросанные в разных губерниях, не приносили никаких доходов. К тому же, вечно занятый службой, Роман Державин не обращал на хозяйственные дела необходимого внимания, земли его захватывали соседи, а судиться с ними не было ни сил, ни средств — взятки всегда утверждали права богатых обидчиков.
Фекла Андреевна попыталась обратиться к правосудию. В сопровождении детей, которых некому было поручить, она ходила по передним чиновников и судей, простаивала там долгие часы, но не могла добиться даже того, чтобы ее выслушали. Десятилетний Державин был бессильным свидетелем унижений своей матери, и сердце его горело возмущением. Он никогда не забывал черствости и корыстолюбия людей, назначенных творить справедливый суд, с которыми столкнулся в детстве, и сам во всех случаях вступался за притесняемых вдов и сирот.
Между тем время шло, приближался срок второго смотра, следовало подумать о подготовке к нему. С немецким языком Державин справлялся, но сведений о других предметах из школы Розе не вынес никаких. Чтобы обучить детей арифметике и геометрии, этим важнейшим «указным наукам», мать пригласила учителей, но и они оказались людьми несведущими. У своих новых казанских наставников Державин научился перечерчивать геометрические фигуры без доказательства теорем, а в арифметике были пройдены только первые четыре действия.
В 1757 году, когда Державину исполнилось тринадцать лет, мать отправилась с ним в Москву, в герольдмейстерскую контору, желая представить там, как полагается, сына и потом отвезти его в Петербург, в корпус, что собирался сделать покойный отец. Но дело повернулось совсем по-другому: чиновники московской конторы, поглядев на бедно одетую казанскую вдову, сказали, что она вовсе не дворянка, и сына записывать на смотр не стали. Чтобы доказать свою принадлежность к дворянскому сословию, Фекле Андреевне пришлось немало похлопотать. Дело не обошлось без взяток, поглотивших все захваченные на дальнюю дорогу деньги. О Петербурге и корпусе не приходилось и думать, нужно было спешно возвращаться в Казань, чтобы целый год копить средства на новую поездку.
Глава 2В КАЗАНСКОЙ ГИМНАЗИИ
Неизвестно, удалось бы Державину получить образование в Петербурге и в будущем году, но уезжать не потребовалось: в Казани открылась гимназия.
В начале второй половины XVIII века учебных заведений в России было очень немного. Кроме духовных школ, позднее семинарий, с петровских времен существовали военные училища — морское и артиллерийское, готовившие офицеров для армии и флота. В 1731 году был открыт в Петербурге Сухопутный шляхетный кадетский корпус — привилегированное учебное заведение, из которого выходили офицеры и гражданские администраторы. При Академии наук, основанной в 1726 году, учредили гимназию, и было объявлено об открытии университета, впрочем занятия в нем наладить не удалось.
В 1755 году благодаря трудам и мысли Ломоносова в Москве открылся первый русский университет. Вслед за ним предполагалось учредить в крупных провинциальных городах гимназии для юношества. В этих учебных заведениях молодые люди должны были получать первоначальное образование и подготавливаться для поступления в Московский университет и Петербургскую Академию наук, в то время являвшуюся не только научно-исследовательским, но и учебным центром.
Первой была открыта гимназия в Казани — наиболее крупном и значительном городе на юге и юго-востоке России. Новое учебное заведение состояло в ведении Московского университета. Оттуда же прибыл и директор гимназии — Михаил Иванович Веревкин, человек бойкий и расторопный. Он окончил Сухопутный шляхетный кадетский корпус и получил назначение мичманом во флот. В корпусе любили литературу, там учились Сумароков, Херасков и другие писатели. Веревкин тоже стал писать. В 1756 году куратор университета И. И. Шувалов перевел его в Москву и сделал чиновником университета, поручив в заведование пожарную команду, — университет в ту пору сам заботился о своей пожарной безопасности.
Веревкин отлично знал иностранные языки и был автором многих литературных произведений. Комедия его «Так и должно» (1773) затрагивает тему, связанную с крестьянской войной. Веревкину принадлежит первая научная биография Ломоносова, приложенная к собранию его сочинений (1784).
Были у Веревкина и другие дарования, делавшие его чрезвычайно приятным в обществе человеком, что ценилось немало и во многом облегчало служебную карьеру. По свидетельству современников, Веревкин необычайно увлекательно рассказывал разные истории, заставляя слушателей смеяться или плакать. И был у него еще один талант — умение показывать карточные фокусы, восхищавшие зрителей. Мудрено ли, что Веревкин, обладая такими разнообразными дарованиями, мог рассчитывать на высокий пост и оказаться главным командиром казанской гимназии?
Приезд директора ускорил открытие гимназии. Был арендован дом, превращенный в учебное помещение, приглашены учителя, завербовано несколько учеников — поначалу родители не торопились с посылкой детей в новую школу.
Семью Державиных гимназия в Казани устраивала наилучшим образом. Обоих — Гаврилу и Андрея — записали в ученики вместе с двенадцатью другими мальчиками, преимущественно детьми офицеров. Но в течение ближайших месяцев число учащихся непрерывно возрастало и к августу 1759 года дошло до ста двадцати человек.
Казанская гимназия состояла из двух отделений — для дворян и для разночинцев, сословия в ней не смешивались. Ученики сидели отдельно, но учились по одной и той же программе. Державины попали в дворянское отделение, однако состояние и бытовой уклад семьи ничем не выделяли их из среды разночинцев.