— Миссис Престон! — позвал Хантер, остановившись у крыльца.
— Я сейчас! — донесся голос от сараев. Несколько минут спустя оттуда появилась растрепанная добродушная женщина лет тридцати, несущая корзину с овощами. Она поздоровалась, бросила на меня любопытный взгляд и спросила:
— Что такое, Билл? Случилось что?
— У вас ведь живет девчонка из южных беженцев? Как ее зовут? Может, Сильвия?
— Нет, Вирджиния, — ответила миссис Престон.
— Мистер Миллер, — Хантер показал на меня, — разыскивает девочку по имени Сильвия Мур.
— Джинни! — воззвала миссис Престон, обратясь к дверям дома. — Сильвию Мур знаешь?
Из двери застенчиво выдвинулась растрепанная девочка, похожая на миссис Престон как дочь или сестренка. Она что-то проговорила неразборчиво.
— У миссис Уоллис живет, — перевела женщина.
И пошли мы с Хантером к миссис Уоллис – парой кварталов дальше стоял особнячок, на калитке которого была табличка «Доктор Уоллис».
Худенькая девочка старательно домывала крыльцо и в бессильной усталости посмотрела на наши пыльные башмаки, после которых крыльцо придется перемывать.
— Тебя зовут Сильвия Мур? — спросил Хантер, останавливаясь у крыльца.
— Нет, сэр. Эмили Хокинс.
— А Сильвия?..
— Позвать, сэр?
— Передай ей, что за ней приехали.
В это время послышался голос:
— С кем ты там разговариваешь? Пациент? — и из дверей показалась дама. Она смерила нас обоих надменным взглядом, мы с Хантером приподняли шляпы, поприветствовав ее, но, кажется, доверия не вызвали.
— В чем дело… как вас? Хантер, кажется?
— Родственники хотят забрать Сильвию Мур, — Хантер качнул головой в мою сторону.
Эмили побежала звать подружку, вторая девочка выскочила из дома и остановилась, испуганно глядя на меня.
— Я отвезу тебя к бабушке, — сказал я, присев на колено перед ней. — Миссис де Туар тебя давно разыскивает.
Я опасался, что девочка забоится незнакомого мужчины, но у нее глаза аж загорелись:
— В Техас, да? Мы поедем в Техас?
— Миссис де Туар сейчас в Форт-Смите, — возразил я. — Давай живо собирайся и пошли.
— Что ей собирать? — надменно произнесла миссис Уоллис. — У нее нет ничего своего.
— Хорошо, — сказал я покладисто. — Не надо собираться. Сильвия, скажи леди «прощай» – и пошли на вокзал.
Мне хотелось побыстрее убраться подальше от миссис Уоллис, пока я ей не наговорил грубостей, из-за которых Хантеру придется меня арестовать: девчушки были худенькие, аж прозрачные, очевидно было, что их как следует и не кормили, а эта самая Уоллисиха была раскормлена чрез меры. Не жирная как свинья – не тот тип, а как мясная корова. Буйволица.
В таком сытом штате, как Иллинойс, на жратве для прислуги экономить? Меня аж злоба разбирала. Недаром крошка Эмили не радовалась за подружку, что она к бабушке поедет, а на глазах впадала в отчаяние: работы теперь будет и за себя, и за Сильвию, а кормежки не прибавится.
Я поймал ее затуманенный слезами взгляд. У меня совести не хватило оставить беззащитную девчонку этой буйволихе, и я еле заметно качнул головой: айда, мол, за нами. Эмили пораженно уставилась на меня, не веря глазам, а потом оглянулась на хозяйку. Ну, как хочет…
На улице Хантер с нами распрощался, пожелал удачного пути и отправился дальше по своим делам.
Когда мы с Сильвией шли к станции, я немного расспросил девочку и установил, что для миссис Уоллис оставить девчонок без ужина за мелкие провинности – это обычное дело, а Эмили не из беженок, а местная, но все равно никакой родни нет.
Поэтому я не удивился, когда на вокзале обнаружилось, что Эмили стоит чуть в стороне и смотрит на меня с надеждой.
— Три билета до Сандовала, — сказал я кассиру.
Прокормим как-нибудь.
Пока не сели в поезд, девчонки держались тихо, как мышки, и тревожно посматривали по сторонам, наверное, опасаясь буйволихи, а в вагоне, только поезд тронулся, прилипли к окну и глазели на проплывающие за окном поля и рощи, почти неслышно перешептываясь и веселея прямо на глазах.
Дневной Сандовал оказался не таким пропащим местом, как ночной, мы с девчонками нашли где поесть, а потом, пока ждали поезд на Ист-Сент-Луис, я пошел в телеграфную контору, чтобы послать весточку, что нашел Сильвию. Миссис де Туар спокойнее спать будет.
Круглолицая молоденькая телеграфистка делала вид, что сильно занята, а сама обсуждала с удаленной коллегой последнюю прочитанную книжку: уж я-то морзянку слушать умею. Однако я сделал вид, что ничего не понимаю, взял бланк, написал текст и приготовил деньги.
Телеграфистка с видимой неохотой оторвалась от приятного разговора, внимательно прочитала текст, посчитала слова, приняла деньги, но не успела отсчитать мне сдачу, как аппарат начал прием служебного сообщения. Я по привычке начал вслушиваться, хотя теперь телеграфные дела меня не касались, как вдруг услышал такое, отчего забыл и о телеграмме, и о девчонках, поджидающих меня на улице.
Телеграфисты, проектировавшие линию на землях чикасо, были атакованы команчами. Двое служащих «Вестерн Континентал» погибли.
Кто?
— Мисс, — попросил я хрипло. — Запросите фамилии погибших. Хотя… лучше добавьте вопрос к моей телеграмме, так быстрее, наверное, будет.
Кто погиб?Норман? Джейк? Фокс? Кто из них?Я даже и не ожидал, что известие о смерти друзей станет настоящей болью.
Вроде как эпилог. Форт-Смит, май 1866 года
— Человек ваших способностей мог бы себе найти работу получше, — неодобрительно заметил майор Хоуз, оглядываясь по сторонам.
— Да это и не работа, — отозвался я. — Так, помощь соседу.
Джемми Макферсон попросил меня поторговать несколько дней в магазине, пока он будет строить лесопилку на Милл-крик. Так-то с торговлей могла управиться и миссис Макферсон, но она с детишками уехала на какие-то семейные сборища к своей индейской родне. Вариант одолжить одного из племянников Келли тоже не подходил: лесопилка была совместным проектом, и племянник отправился вместе с Макферсоном. Тогда посидеть в магазине предложили болтающемуся без работы мне, и после часа уговоров я согласился. Все-таки доллар в день лишним не будет. Джемми предлагал еще то, что я сумею выторговать поверх минимальной цены, но я торговаться не умел, а потому просто поразвешивал около товаров ценники с нижней ценой. Покупатели такому новшеству: приходи, смотри что почем и покупай по твердой цене, без запроса, — сильно удивлялись, и в городе о новом методе торговли пошли слухи, так что к нам на Пото-авеню повадились ходить жители города, у которых магазинов и так под боком хватало. Но, оказалось, торговаться не все покупатели умеют, так что некоторые обнаруживали, что у меня могут что-то купить дешевле. Горожане решили, что это национальный русский метод торговли – с фиксированной ценой. Смех смехом, а мы с Макферсоном вовсе не ожидали, что под моим руководством продажи в магазине возрастут вдвое. Правда, долго такой аншлаг не продлился: несколько дней спустя Вагнер с Первой улицы перехватил идею и тоже расклеил ценники, причем, вот наглость, еще и объявление в газету дал: мол, в его магазине «русские цены»! Теперь народ покупал меньше, но все еще заглядывал сравнивать, что где дешевле.
Хоуз заявился под вечер, когда в магазине никого из покупателей не было. Я подводил финансовые итоги дня, а Джейк болтался рядом и отвлекал меня, соблазняя остатками пива в нашем многострадальном чайнике. Увидев притомившегося в поездке по индейским землям майора, Джейк налил пива ему и удалился за новой дозой в салун, помахивая пустым чайником.
— Я надеюсь, вы меня арестовывать не будете за то, что живу в неположенном месте? — спросил я.
— Арестовывать? — удивился майор. — Помилуйте, за что? Дом телеграфистов, конечно, за чертой штата Арканзас, но по эту сторону речки Пото. Живи вы за рекой, мы, возможно, потребовали бы от чокто вас выселить, да и то не сильно стали бы настаивать: вы ж не бушвакер какой-нибудь. Нас куда больше беспокоит, что к доктору Николсону какие-то подозрительные личности лечиться ходят – да ладно уж, что тут сделаешь, не поставишь же у вас на Пото-авеню постоянный пост.
Я тактично промолчал. К доку Николсону действительно заглядывали личности, находящиеся не в ладах с нынешними властями, но если даже поставить армейский пост прямо напротив докторского крыльца, пациенты все равно будут приходить – с заднего хода и под покровом ночи. Другого доктора между рекой Пото и Техасом или Канзасом все равно не было. Возможно, у цивилизованных индейцев были врачи, но как-то я не слыхал, чтобы они лечили белых. И к тем докторам, что практикуют в центре города, человек вне закона вряд ли пойдет. Так что выбора и не оставалось. У нас на Пото-авеню полагали, что Николсон не настоящий дипломированный врач, а самозванец, но по результатам врачевания он от дипломированных специалистов не отличался, хотя иной раз мог порекомендовать вместо аптечных порошков и микстур какую-нибудь индейскую травку или негритянское заклятие. И еще он не отмахивался, когда я рассказывал ему об асептике и антисептике, а внимательно слушал, так что если меня ранят, я бы предпочел попасть именно в его руки.
Из салуна с чайником вернулся Джейк, и мы снова наполнили стаканы. Вместе с Джейком пришел Фокс, которого очень интересовало, точно ли в этом году офицеры форта будут устраивать скачки. Фокс не так давно купил у одного чокто жеребенка, и уверял всех, что это будущий чемпион. Но что-то мне казалось, будто пока жеребенок слишком маленький.
— Ты на ком скакать собираешься? — спросил я. — На Искорке, что ли?
— Нет, конечно, — рассмеялся Фокс. — Но вдруг наездники понадобятся, а тут я такой есть.
— Ты разве в Форт-Гибсон не уезжаешь? — спросил майор.
— Нет, я здесь остаюсь. Нельзя линию на Техас без монтера оставлять. До Богги-депо мой участок, а дальше гребаный Хикс не добрался, не в курсе, что там тоже индейцы телеграфисты.