– Поехали, – решительно сказал Денис, делая шаг… и взлетел над ледяным бугром на полметра: сила тяжести на Плутоне была в десять раз меньше, чем на Земле.
– Оп-ля! – сделал такой же шаг-прыжок Абдулов. – Здорово! Однако так мы далеко не уйдем.
– Включаем «кузнечики». Держитесь в пределах прямой видимости.
«Кузнечиками» космонавты называли электроионные движки, встроенные в наспинные ранцы скафандров, которые использовались для перемещения в открытом пространстве. Однако слабая сила тяжести на Плутоне позволяла использовать «кузнечики» и здесь.
Поднялись над ледяной бугристой поверхностью на два метра, медленно двинулись в туман, определив направление на массив металла в десяти километрах, представляющий собой американский шаттл «Калифорния».
У Дениса снова сильно забилось сердце, участилось дыхание – в преддверии встречи с Кэтрин (дай бог, чтобы она была жива!), что отметил и медицинский анализатор скафандра, проговорив заботливым женским голосом:
– Рекомендую успокоительные процедуры, полный покой, расслабление. Думайте о приятном. Для релаксации советую принять эуфан.
– Спасибо, – буркнул Денис, на мгновение отключив рацию, – я обойдусь.
Корпус «Амура» скрылся за пеленой тумана. Отряд окунулся в бело-голубоватое ничто без дна и границ, глазу не за что было зацепиться в этом пространстве, и лишь тепловизоры, изображение которых проецировалось на лицевую пластину шлема, помогали различать провалы и твердые предметы, возникавшие на пути в двадцати-тридцати метрах.
По-прежнему из глубин белесого ничто, скрывающего ледяной ландшафт Плутона, доносились необычные звуки, и по-прежнему американский шаттл «Калифорния» не откликался на радиовызовы, будя у экипажа «Амура» мрачные предположения.
В белой мгле появилась более плотная тень, отвердела, превратилась в снежно-ледяной конус, издающий басовитое булькание, будто в гигантской бочке кипела вода. Высота конуса, судя по оценке скафандровых компьютеров, достигала тридцати метров, диаметр – около сотни.
– Можно я посмотрю, что это такое? – спросил Глинич, не скрывая своей профессиональной заинтересованности.
– У нас мало времени на исследования, – пробурчал Денис, сам испытывая желание посмотреть на конус сверху; энергозапас скафандра был рассчитан всего на двое суток непрерывной работы, и сколько понадобится времени на изучение обстановки вокруг «Калифорнии», никто сказать не мог.
– Я мигом.
Феликс Эдуардович взмыл вверх, растаял в струях белесой пелены. Через полминуты в наушниках раций Дениса и Абдулова раздался его хрипловатый голос:
– Это дыра, ледяной вулкан, точнее – водяной. Из него идет пар с плюсовой температурой. Может быть, я схожу за датчиками и химанализатором? Надо бы установить здесь парочку.
– В другой раз. Возвращайся.
– Такая интересная дырка… я спущусь в нее на пару метров… – Голос Глинича ослабел, потерялся в тресках эфира.
Ландшафт под ногами опустившихся на лед космонавтов вздрогнул, из недр ледового щита донесся низкий прерывистый гул.
– Уходи оттуда к чертовой матери! – рявкнул Денис. – Феликс Эдуардович, быстро назад!
Еще один удар-толчок едва не сбил разведчиков с ног. Они вынуждены были включить «кузнечики», поднялись над содрогающейся бугристой равниной на несколько метров.
– …тся я понял, – выплыл из шумов эфира голос планетолога. – Это действительно гейзер, сейчас он сработает.
Вверху сгустилась тень, превратилась в размытое пятно, затем в искаженную туманными струями фигуру человека в скафандре.
– Феликс, какого дья… – Денис не договорил.
С оглушительным шипением и клокотанием из отверстия конуса вверху вырвался столб разогретого пара, а за ним – трасса водяных капель, каждая – размером с земной корабль. Воздух вокруг плутонианского гейзера заходил ходуном, бросая висящих космонавтов из стороны в сторону. Совсем рядом на равнину упала огромная водяная капля, едва не похоронив их под собой.
– Сматываемся! – бросил Денис, устремляясь прочь от проснувшегося вулкана.
Один за другим они понеслись в туман, однако вскоре вынуждены были остановиться, наткнувшись на ледяную стену. В этот момент сверху на них посыпалась водяная пыль, превращаясь в град величиной с кулак человека, и закончилась эта водо-ледяная феерия густым снегопадом. Снежинки тоже были очень крупными, величиной с ладонь, и объемными, фестончатыми, ажурными, очень красивыми.
Пришлось пережидать, когда закончится снегопад.
– Что там у вас? – донесся далекий голос Жукова. – Я вижу красивый фонтан высотой в десять километров. Странный такой фонтан. Такое впечатление, что…
– Ну?
– Сейчас с Батей посоветуюсь. – Пауза. – И он тоже подтверждает. Такое впечатление, что вода бьет не куда попало, а целенаправленно, порциями. Во всяком случае, струя накрыла прямое солнечное восхождение,[2] образуя цепочку валов… – Еще одна пауза. – Знаете, что получилось?
– Могу предположить, – отозвался Глинич. – Струя воды рисует «снежинки».
– Точно! Очень похоже! Мы видели скопище таких «снежинок» с орбиты, только эти грубее.
– Разве тебе оттуда видно? – засомневался Абдулов.
– Батя проанализировал картинку с локатора и дал изображение. Я вам точно говорю – «снежинки».
Денис посмотрел на висевшего в трех метрах от него на струе плазмы Глинича.
– Феликс Эдуардович, чтоб это было в последний раз. А если бы струя воды вырвалась в тот момент, когда ты был внутри? В лепешку бы расшибла!
– Она вообще всех нас могла замочить, – философски заметил планетолог, помолчал и добавил: – И у меня есть подозрение…
– Договаривай.
– Больно ровный конус у этого вулкана. А внутри вообще идеально круглая труба…
– Что ты хочешь этим сказать?
– Природа такие идеальные формы не реализует, она принципиально фрактальна.
– Так что же, по-твоему, этот конус сделали плутониане, что ли? – хмыкнул Абдулов.
– Не знаю. Но выглядит он искусственным сооружением. Да и струя воды, по словам Михаила, образовала цепь валов, близких по форме «снежинкам». Что это, если не водо-ледяной строительный комбинат?
– Чушь!
– Вовсе не чушь. Иначе как объяснить…
– Отставить споры, – прервал Глинича Денис. – Выводы будем делать после, имея на руках кучу данных. В настоящий момент мы заняты другим делом. Больше никаких отклонений от маршрута! Миша, сколько нам еще ползти до шаттла?
– Километра четыре.
– Конец разговорам. За мной.
Тройка космонавтов поднялась вдоль удивительно ровной ледяной стены на высоту в триста метров и направилась над ровной и гладкой, покрытой снегом и изморозью крышей уступа в направлении на «восток», в ту сторону, где вставало солнце.
7
Сначала они услышали странные звуки, вдобавок к тем, что доносились со всех сторон: тихий шелест, посвистывание, жужжание. Это жужжание периодически усиливалось, превращаясь в скрежет наподобие того, что издает щетка мусороуборочной машины, вращаясь по асфальту, и ослабевало.
Остановились, не понимая, откуда на Плутоне оказалась мусороуборочная машина.
– Миша, – позвал бортинженера Денис, – ничего не видишь по вектору движения?
– Нет, – отозвался через некоторое время Жуков. – Впереди скорее всего очередная «снежинка». А что?
– Слышим нечто странное…
– Нет, ничего не вижу, – после паузы сказал Жуков с сожалением. – Там пар струится… а может быть, не пар, а метель метет.
– Метель?!
– Струя какая-то более плотная, вращается, как смерч… и движется.
– Ладно, посмотрим, мы как раз на нее выходим. Держитесь плотней, мужчины.
Жужжание ушло влево, постепенно слабея.
Космонавты снова двинулись сквозь клубы тумана, вглядываясь в молочно-белую пелену, не пробиваемую лучами нашлемных фонарей. Туман впереди сгустился, приобрел материальную плотность снежно-белой стены. Точнее, низ этой стены был инеисто-белым, а верх – на высоте двадцати метров – сверкал в лучах фонарей как полупрозрачная полированная глыба льда.
Зависли в воздухе, разглядывая стену.
Потом Глинич скользнул вперед, не обращая внимания на предостерегающий окрик Молодцова, дотронулся рукой в перчатке до бликующей гладкой поверхности.
– Кажется, я понял…
– Отойди от греха подальше, – посоветовал Абдулов. – Что ты понял?
Послышалось приближающееся тихое жужжание и потрескивание. «Мусороуборочная машина» возвращалась.
– Назад! – скомандовал Денис.
Космонавты отодвинулись подальше от стены, с опаской вглядываясь в струящееся марево тумана.
Жужжание усилилось до громкого непрерывного скрежета и треска. В тумане образовался крутящийся электрический смерч, скользнул по стене, сдирая с нее слой льда, и ушел вправо, скрылся в тумане, оставляя за собой гладкую блестящую поверхность.
– Матерь божья! – пробормотал Абдулов.
– Все правильно, – сказал Глинич уверенным тоном. – Эта штука обрабатывает лед, чистит и формует. Я сразу догадался.
– Ты хочешь сказать…
– Это машина, – констатировал Денис. – Без сомнений. Теперь и я понял, что здесь происходит.
– Что?
– Стройка. Кто-то и в самом деле создал на Плутоне атмосферу и теперь строит изо льда города. Или какие-то технические сооружения.
– Бред! Кому нужны ледяные города?
– Кому-то нужны. А чему ты удивляешься? Вспомни Ирод, транспортирующий внутри себя целый банк зародышей. Он сел на Венеру, и теперь там развернулся планетарный родильный дом. А здесь, очевидно, сел другой корабль, владельцы которого готовят новое обиталище для своих питомцев.
– Никакого чужого корабля мы не видели.
– Он мог разбиться или же был сделан изо льда.
– Ну, это уж слишком… фантастично.
– Почему же? – поддержал Дениса Глинич. – Командир правильно мыслит. Мы присутствуем при реализации проекта панспермии, ничего экстраординарного.
– Ни фига себе! Солнечную систему начинают заселять зеленые человечки, кстати, не спрашивая у нас разрешения, а ты говоришь – ничего экстраординарного!