…Когда полковнику доложили потерях в живой силе и технике, о пленных и трофеях, он удовлетворенно покачал головой.
– Ведь можем, когда припрет! 43 минуты на все и ни одного убитого. Глядишь, в учебники войдем… Господин майор, готовьте «отходной» текст, утвердите у меня и разошлите по тем же адресатам. Республика сворачивается.
Михайлович удовлетворенно заулыбался…
В последнем публичном выступлении перед согражданами пожизненный монарх заявил:
– Свободные люди! Наше отделение от Русской Европы оказалось исторической ошибкой. Теперь мы стремимся к мирному воссоединению. Конфронтация прошлого, значит, забыта. Если никто не против, я объявляю республику закрытой. Протесты принимаются в течение пяти минут. Время пошло.
Протестов не поступило.
– Благодарю всех за проявленную отвагу, сознательность и слаженность действий. Отменяю все, кроме полевого устава. Правительство Русской Европы только что сообщило: сепаратизм нам прощается. Ради, значит, мира на планетоиде, нам даже вернули гражданство, а также старые звания и должности. Бригада поставлена на довольствие. Если кто не понял, я разъясню: не-граждане государства не отвечают за деяния, совершенные ими, пока они были гражданами. Можете спать спокойно. Все, кроме сержанта Лядова…
Вручая полковнику Шматову Суворовский крест в неофициальной обстановке, премьер с некоторой иронией поинтересовался:
– Говорят, вы, комбриг, обещали выдать новую конституцию за 48 часов… А если бы это действительно потребовалось?
– Не сомневайтесь, господин гражданский консул, не подвел бы.
– А… скажем, за 24 часа?
– Твердо обещать не могу. Вот если бы вы спросили меня об этом, когда я ходил еще в лейтенантах…
Липецк-Москва, 2002