— Изволила издеваться, Софушка?
— Но вы даже не попробовали.
Обидно до слез. Я впервые в жизни лично взаимодействовала с кофемашиной и даже нашла с ней общий язык, если так можно выразиться. Она, конечно, молчала на мои уговоры, но пенку воздушную взбила.
— Я пью кофе без молока и сахара.
Совершенно нелогично. Зачем тогда в холодильнике пакет молока, бутылки с сиропами, а на полке сахарница? Потом я понимаю, что вся эта щедрая роскошь для гостей и посетителей.
— Я не знала.
— Твоя работа знать мои предпочтения и желания, — мужчина пристально смотрит мне в глаза. — И вот вопрос, Софушка, чего я хочу на данный момент?
Мне душно. От взгляда Мирона жарко и одновременно холодно. Он ведь намекает на что-то очень нехорошее, раз говорит тихо и низко, словно соблазняет хриплыми вибрациями голоса?
— Чего я хочу на данный момент? — ласково повторяет мужчина.
Боюсь ответить. Ведь если я вслух скажу, чего он от меня хочет, то сгорю от стыда и рухну в обморок прямо на паркет перед дубовым столом.
— Что… — едва слышно лепечу под нос, — вы… себе…
— Я хочу кофе, Софья! — Мирон повышает голос и повторяет, чтобы до меня дошло. — Кофе! Черный!
Пулей выбегаю из кабинета, а затем возвращаюсь, чтобы забрать чашку с капучино. Мирон наблюдает за мной, как удивленный тигр за истеричной и паникующей белкой.
— Софушка…
Оглядываюсь, и мужчина глазами указывает на ноги. Опускаю взор. От левой лодыжки до колена по капрону тянется тонкая стрелка. Где я успела зацепиться? Пристыженно покидаю кабинет. Кофе сварила не тот, колготки порвала, а это только начала моего рабочего дня.
С голыми ногами чувствую себя незащищенной, словно без брони. Ситуацию усугубляет внимательный взгляд Мирона. Смотрит на колени и делает глоток.
— Юбку чуть повыше. Колени либо закрываем, если они по каким-то причинам стерты и в синяках, либо открываем.
— Простите, но…
— Почему ты опоздала? — невоспитанно обрывает на полуслове.
Сейчас важен вопрос, почему я пришла? Из-за жадности. Где я в ближайшее время без опыта найду работу с хорошей зарплатой, которая покроет аренду квартиры и позволить хоть немного выдохнуть?
— Ты не выспалась? — ехидно интересуется мужчина. — Поэтому такая заторможенная?
— Этого больше не повторится, Мирон Львович, — прячу руки за спину.
— Тогда ты и препираться со мной больше не будешь?
Не совсем понимаю, к чему клонит мужчина, но когда он вновь переводит взгляд на колени, до меня доходит. Принимаю ли я правила игры? Могу ли позволить своей гордости взыграть и уйти, хлопнув дверью? Пока я раздумываю над дилеммой моральных принципов, Мирон со вздохом покидает стол и шагает ко мне.
Охаю, когда мужчина подтягивает юбку, оголяя колени, и у аккуратно подворачивает пояс, испытующе глядя в глаза. Его лицо так близко. Несколько сантиметров, и наши губы соприкоснутся в поцелуе.
— Пуговки, — улыбается и щурится. — Ты забыла, о чем я тебя просил в прошлый раз?
Одурманенная пряным парфюмом расстегиваю ворот. И в его глазах можно утонуть, захлебнуться и умереть. Счастливой от того, что такой шикарный во всех смыслах мужчина стоит вплотную и ведет тихий разговор.
— А ты и правда старательная, Софушка, — самодовольно скалится.
Вместо двух пуговиц я расстегнула четыре, и при желании можно увидеть мою грудь и скромный бюстгальтер с чашечками из тонкого хлопка. Мирон хватает меня за запястья, не позволяя застегнуть пуговки.
— Впечатлен, — горячее дыхание обжигает ухо, а парфюм путает мысли, — но этого все еще недостаточно, чтобы перекрыть твое опоздание.
Глава 4. Ни минуты покоя
Быстрый и требовательный стук в дверь, и, отпрянув от мужчины, дрожащими пальцами застегиваю пуговицы. Не знаю, чем я должна загладить первое опоздание, но я уже готова бежать в женский монастырь и отмаливать грехи.
— Да? — одернув полы пиджака, босс возвращается за стол.
— Мирон Львович, — в кабинет вваливается бухгалтерша Лена и с укором смотрит на меня. — Вот ты где! Подписать, поставить печать!
Вручает мне картонную папку и молча выходит. Растерянно смотрю на Мирона Львовича. Может, тут хоть кто-нибудь объяснит мне мои обязанности? В вакансии отделались общими фразами и не предупредили об обаятельном мерзавце, хаосе и сложной, как космолет, кофемашине.
— Подписи я ставлю в четыре часа дня после полудня. Раз Елена Викторовна осмелилась заглянуть ко мне, то документы важные.
Теряет ко мне интерес, подхватив со стола планшет. Прижав к груди папку выхожу в приемную и медленно выдыхаю, прижав ладонь к горячей от румянца щеке.
— Сколько тебя можно ждать?! — громогласно рявкает на меня мужчина, который в прошлый раз кричал на Алексея и грозился утопить его в фекалиях. — Что же вы все такие медленные и апатичные? Вы же молодые! Где ваша энергия? Задор?
Я вздрагиваю от испуга, но тут же беру себя в руки и выпрямляю спину.
— Простите, а вам чего? — сажусь и бережно кладу папку на край стола.
— Прошу аудиенции у нашего короля, — мужчина плюхается на стул напротив. — Вот бы я торчал здесь без дела! Чего рот открыла?
Торопливо нажимаю кнопку вызова на коммутаторе:
— Мирон Львович, тут… — и вопросительно смотрю на мужчину. — Извините, вы кто?
— Главный инженер проекта Митрофанов Афанасий Петрович, — медленно проговаривает тот, словно перед ним сидит слабоумная.
Повторяю, и Мирон холодно отзывается:
— Пусть зайдет.
Афанасий Петрович хлопает по коленям и встает:
— Кофейку мне завари… — прищуривается и уточняет, — как тебя по имени?
— Софушка… Нет! Софья! — краснею до кончиков ушей.
Я ведь терпеть не могу уменьшительно-ласкательные производные от своего имени! Какая еще к черту Софушка?
— Кофейка, Софушка. С молоком и чтобы сладенько было, — Афанасий Петрович чешет седой затылок и скрывается за дверью. — Доброго дня, Мирон Львович.
Что одному сладенько, другому пресно. Как мне угадать вкус главного инженера проекта, если он не дал конкретных рекомендаций по количеству ложек сахара и сиропа? Ладно, сделаю ему капучино по инструкции из интернета.
В приемной разрывается телефон, и с чашкой кофе испуганно отвечаю на звонок. Какая-то громкая девица без приветствий требует немедленно соединить ее с Мироном, и на мой ответ, что у него важная встреча, обзывает меня сукой и обрывает звонок.
Я на грани того, чтобы бросить все и трусливо сбежать. Меня будто выкинули в открытое море, и я захлебываюсь и ничего не понимаю. Набираю полной грудью воздух и вежливой скромницей просачиваюсь в кабинет.
Мирон Львович внимательно слушает эмоционального Афанасия Петровича, который жалуется ему об “тупых уродах” из службы надзора и “мудаке”, что сидит на верхушке “этого сраного балагана”. Матерится и краснеет от злобы и ненависти, а затем принимает из моих рук чашку и делает спокойный и умиротворенный глоток. Внутренне сжимаюсь, ожидая злой тирады, что я приготовила отвратительный кофе, и прячу руки за спиной, сцепив в замок.
— Благодарю, Софушка, — улыбается и опять сыплет проклятиями и возмущениями на голову Мирона, который повелительно вскидывает руку.
— Я решу вопрос. Я изначально предполагал, что с этим проектом будут сложности.
Сколько тихой уверенности и царственности в голосе. Готова расстегнуть и пять пуговиц, но мысленно одергиваю себя и спешно покидаю кабинет, пусть мне и очень любопытно, чем закончится разговор вспыльчивого Афанасия Петровича и спесивого босса.
Разбираю бумаги на столе и нахожу лист с назначенными встречами и паролем от ноутбука на уголке. Предполагаю, что это постаралась Мария Ивановна, пока исполняла обязанности временной секретарши. Большое ей спасибо. Могла бы, конечно, лично разъяснить что к чему, но я не в том положении, чтобы чего-то требовать.
На одном из отчетов нахожу фамилию Мирона Львовича. Корольков. Теперь ясно, чего Афанасий Петрович назвал его королем. Не из-за его горделивой осанки и величавости. Однако это не объясняет, почему все, в том числе и подчиненные в возрасте, обращаются к молодому мужчине по имени и отчеству. Сам этого требует, чтобы повысить значимость в глазах других?
— Да я их уже готов голыми руками задушить, — ворчит Афанасий Петрович в смартфон и ставит пустую чашку на стол. — К чему они опять прицепились? К сметам? А там что не так? Я уверен в наших сметчицах. Более въедливых гарпий даже в аду не сыскать!
Вот бы мне так решать серьезные вопросы, а не кружки мыть и на телефонные звонки отвечать. И вряд ли Мирон Львович просит Афанасия Петровича расстегнуть рубашку на две пуговицы или укоротить штанины, чтобы оголить лодыжки.
Представляю, как шеф рывком подтягивает за ремень брюки главного инженера до пупа, и передергиваю плечами. Это слишком для моей слабой и мягкой психики.
Отвлекаю себя от жутких фантазий холодным капучино, который был забракован придирчивым ценителем черного кофе без сахара, и морально готовлю себя к тому, что мне придется заглянуть к нему с документами на подпись. Ох, лишь бы не накосячить.
Глава 5. Нескромные вопросы
Когда боссы подписывают документы, секретарши стоят над душой и ждут или сидят в приемной? И не у кого спросить. Постою и полюбуюсь сосредоточенным мужчиной и его ухоженными пальцами. Красивые руки, которые не знали тяжелого труда и не копались в грязи.
— Кофе, Мирон Львович? Без сахара и сливок?
Поднимает взгляд от бумаг. И мне как-то неуютно и неловко. Отвлекла человека глупым вопросом от работы.
— Софушка, на тебе сейчас какие трусики?
— Белые и бесшовные.
После ответа вспыхиваю смущением. Вопрос был задан официальным и спокойным тоном, и я на него также бесстрастно ответила, будто уведомила Мирона Львовича, что его в приемной ждет, например, старшая бухгалтерша Лена.
— Ты девственница? — голос ровный и флегматичный, как у врача на приеме. — Так?
Киваю. Все боссы задают подобные каверзные вопросы секретаршам, или только мне повезло? Кончики пальцев покалывает и учащается дыхание от волнения. Почему я отвечаю на его гнусные вопросы, а не леплю злую пощечину и не плюю в лицо?