Я бы спросила, что он имел в виду, но не понадобилось.
Как только я расслышала песнь Госпожи Негоциант.
Единственную ноту, отразившуюся от разбитого стекла. Безжизненный шепот умирающей женщины в тысяче миль отсюда. Язык ветра, звук набирающего скорость времени, последние слова, что ты слышишь, прежде чем отправиться к черному столу – у всех есть свой способ описать голос, предвестник магии.
Для меня он прозвучал треском пламени и шипением дыма.
Нет. Нет, погодь.
Это был пожар.
Яркая вспышка в углу глаза. Ноги пришли в движение быстрее, чем мозги сообразили, что происходит. Огонь хлынул вниз чудовищными алыми волнами, сжирая гнилую древесину, древнюю пыль и крики Ришаса, исчезнувшего в пламени.
Надеюсь, его последний смешок того стоил.
Мою кожу поцеловал жар. Копоть и гарь запятнали меня, словно чернильные кляксы пергамент. Шрамы отозвались характерной болью, говорящей, что я должна была умереть.
Палантин вокруг шеи загудел. На его ткани слабо засветились фиолетовым крошечные сигилы – а потом погасли, истратив магический заряд. Ткань с удачеграфией – редкая, бьющая по карману и чрезвычайно полезная там, где надо спасти мой зад, когда я не вовремя расслабила булки. Первый подарок, который я от нее получила. И как раз его стоило благодарить за спасение моей жизни.
А вот он не то чтобы, мать его, помог.
Я выхватила Какофонию, встретила его медную ухмылку свирепым взглядом.
– Меня чуть не убило. Не думал предупредить?
– Брось, – скрежетнул он. – Если б ты пала от искусства столь примитивного, как элементарный огонь, то была бы недостойна мной обладать.
Я бы, может, ответила, если бы меня не прервал – так грубо – вопль.
– НЕТ!
Языки пламени расступились, оставив после себя почерневшие, дымящиеся комки, которые прежде были Ришасом, вокруг моего меча. Сквозь угасающий огонь мой взгляд нашел нависающий над гостиной балкон и стоящий там изможденный силуэт.
Когда-то Касса Печаль выглядела получше.
Она родилась в деревенской семье, и пусть проявление в ней сил мастера жара спасло ее от необходимости всю жизнь гнуть спину в полях, оно не пощадило ее румяные щеки, крепкие руки, сбитую фигуру.
Но, с другой стороны, думаю, что подобное совсем не важно, если ты умеешь палить огнем из собственной кожи.
– Проклятье, – прорычала Касса. Глаза под массивным лбом светились фиолетовым, внутри нее перетекала магия. Языки пламени сбегали по плечам к сжатым кулакам, потрескивая в ярости. – Какого ж хера тебе понадобилось сдвинуться с места, Сэл?!
– Ну да, – отозвалась я, – проблема очевидно во мне, а не в палящей огнем чародейской суке.
– Он был хорошим человеком! – рявкнула она. – Они все были хорошими. Они не заслуживали того, что ты с ними сотворила!
– Ну, тогда, наверное, тебе не стоило их убивать. – Я нацелила на нее взгляд, словно клинок. – А ведь ты могла сделать все по-простому, Касса. Ты знаешь, почему я сюда пришла.
Касса пристально уставилась на меня сверху вниз, с балюстрады. Внимательно рассмотрела представшую перед ней покрытую шрамами женщину: поцелованную огнем кожу, содрогающееся от рваных вздохов тело, три ночи не знавшие сна глаза, устремленные на нее.
– Я слышала, что ты неистребима, – произнесла Касса. – Но вот она ты, еле стоишь на ногах. Была ли то лишь очередная ложь? – Она фыркнула. – А истории гласят, дескать, Сэл Какофония приходит убивать, она приходит разрушать, она…
– Она приходит в поисках кого-то, кто поменьше треплется и получше пахнет, чем ты.
Я глянула через плечо на остатки ее бандитов – некоторые умудрились отползти, еще несколько только очухивались, а вот мертвым уже ничем не поможешь.
– Твои мальчики с девочками встали у меня на пути, но их убийство меня не интересует, – сказала я, снова повернувшись к Кассе. – Так что можем пойти быстрым путем или медленным. Если быстрым, то переговорим как маги, лицом к лицу, никаких уловок или угроз. Если медленным – я выясню то, что мне нужно, или у тебя, или у них.
Я стянула с лица палантин. Дала ей как следует рассмотреть пересекающий правый глаз шрам.
– И отсюда не уйдет никто.
Песнь Госпожи Негоциант зазвучала тише. Из глаз Кассы пропал свет, но огонь унялся до медленно тлеющего пламени. Теперь я смогла рассмотреть женщину чуток получше. Крепкое телосложение не помогало держать повисшие плечи, хмуро сведенные брови – скрыть темные круги под глазами.
Старый имперский мундир нынче висел на ней как на вешалке. Рваный, дырявый настолько, что я разглядела оплетающие ее ключицы татуировки огней. Свежие чернила, не тусклые и выцветшие, как тучи, обвивающие мои руки.
В прошлом, во время службы Империуму, Кассанара у-Альтама была известна рассудительностью. Несмотря на свои разрушительные силы, она никогда не стремилась вступить в схватку, если вначале этого можно было избежать. То, как она дорожила солдатами под своим командованием, сделало ее любимицей среди имперских войск.
Всех мучал вопрос, почему она ушла в скитальцы.
Но той гордой имперки больше не осталось. Касса Печаль – скиталец, бандитка, беглая преступница – была усталой, истрепанной, сломленной женщиной, имеющей дело с людьми, которые ей не нравятся, выполняющей работу, на которую ей плевать, в мире, который она не понимает.
Может, именно поэтому я и думала, что драться мне с ней не придется.
Или, может, я просто, ну, протупила. Я так вымоталась, что сложно было сказать наверняка.
Не суть важно, следующий ход Касса пока не сделала.
– Говори.
Я устроила целое представление: подняла руку и ме-е-едленно скользнула ею под палантин. Из потайного кармана извлекла тонкий обрывок бумаги, бережно свернутый и весь сморщенный от времени и непогоды.
– Ты слышала истории обо мне, – произнесла я. – Знаешь, что это?
Касса медленно кивнула.
– В том списке тридцать три имени. Скитальцы. Все они нанесли тебе обиду… по твоим словам.
Грудь пронзило копье мучительной боли, прошлось по всей длине шрама, что сбегал от ключицы до живота. Я спрятала гримасу за палантином, убрала список обратно в складки ткани.
– Двадцать четыре имени, – отозвалась я. – Девять вычеркнуты. Но тебя в моем списке нет. Как и вот этих твоих людей. Если ты готова ответить мне на один вопрос, на том и порешим.
Касса воззрилась на меня свысока.
– Спрашивай.
Я уставилась снизу вверх. И в нос ударил запах пепла. И шрам засвербел так, как обычно свербит, когда все вот-вот пойдет через полную задницу.
– Где, – спросила я, – Дарриш Кремень?
И вот тут она принялась за мое убийство всерьез.
В ушах зазвучала песнь Госпожи, и ее поглотили звуки оживающих с треском огней, которые в свою очередь поглотил яростный визг, вырвавшийся бурей чувств из глотки Кассы. Из ее ладоней изверглось пламя, взметнулось вверх по рукам, плечам, шее, пока наконец не превратилось в львиную гриву.
Касса вскинула руки. С кончиков пальцев хлынули каскады пламени, стекая с балюстрады ко мне.
– Поживей-ка, дорогая.
Какофония прыгнул в ладонь. Я нацелила его вверх. Я спустила курок.
Из его пасти вылетела Изморозь, взрываясь вспышкой холода. Зев бело-голубого льда с морозным шипением распахнулся, чтобы поглотить пламя. Они вгрызлись друг в друга, опаляя и иссушая, пока лед не стал водой, а вода не стала паром. Гостиную затопило пеленой белого тумана, ослепляя меня.
Я услышала, как сквозь пелену пара прорезался крик. Ощутила, как Касса рухнула вниз с балкона и с грохотом приземлилась. Увидела ее, далеким светочем среди тумана.
А потом ощутила и ее жар.
Я подняла было револьвер, но огонь хлынул быстрее, чем я сумела выстрелить. Пылающие руки вскинулись, с кончиков пальцев посыпались алые угли. Несколько угодило мне на кожу, в нос ударило вонью моей собственной опаленной шкуры. Я зашипела, отскочила назад, попыталась выиграть побольше места для маневра. Однако Касса знала меня и мой револьвер, и не давала этого места ни мне, ни ему.
Вокруг продолжал клубиться пар, скрадывая силуэты. Я видела Кассу, разумеется, но так как сама я огонь пока что не источала, сомневаюсь, что она видела меня. Все, что нужно – это убраться от нее подальше, затеряться в клубах пара. Все, что нужно – это дальше пятиться, пока не найду лазейку, чтобы удрать.
Великолепный был бы план, если б я тут же не врезалась в одного из ее мальчишек.
Он сработал проворнее, чем я – вероятно, потому что его внимание не отвлекал разъяренный до горячки мастер жара, – внезапно набросился, обхватил мою шею рукой и с рычанием крепко стиснул. Не знаю, насколько он продумал свой план, Касса ж испепелила бы нас обоих.
И если б у меня еще было сраное время это ему объяснить.
А времени у меня не было, собственно, ни на что, кроме как упереться рогом и вырываться изо всех сил. Парень был крупнее, но ненамного, и его не подстегивал страх быть сожженным заживо.
Касса рывком вылетела из тумана, вереща, размахивая, загребая огненными руками, потянулась ко мне. Я изо всех сил дернулась, упираясь в своего захватчика, однако тот твердо стоял на ногах и крепко меня держал, пока Касса приближалась. Огонь в ее ладонях вспыхнул великолепным столпом, осветившим клубы пара, словно маяк в тумане.
Сказала бы, что красиво – если бы не тот нюанс, что он вот-вот меня убьет.
Так вот, шевелить мозгами надо было быстро. И раз этот бой уже приобретал весьма грязный оборот, я придумала кое-что не менее паскудное.
Обещай, что не осудишь.
Я вскинула Какофонию, а потом резко ударила им вниз, мимо моей ноги – и промеж ног захватчика. Не уверена, попала ли рукоять туда, куда я метила, но судя по хрусту и последовавшему воплю предположила, что угодила достаточно близко.
Стоило парню потерять равновесие – и не только, – как я схватила его за руки и развернула, словно эдакий плащ из плоти и кожаной ткани. В тот же миг песнь Госпожи у меня в ушах достигла крещендо. Взревел, разгораясь сильнее, огонь.