Глава IVПогоня за призраком
«Дружба негодяев — это всегда заговор против порядочных людей и закона.»
Поезд «Москва-Кострома» громыхал по железнодорожному мосту через реку Волгу, извещая тем самым, что через несколько минут он остановит свой ход у белокаменного одноэтажного железнодорожного вокзала «Кострома». Лейтенант Раисов и следователь прокуратуры Шарафетдинов, уже одетые, вышли в коридор купейного вагона. Перед окнами мелькали пилоны и стойки моста, выкрашенные в стальной цвет. С левой стороны к самому мосту сбегали пышные сосны, что обрамляли старейшее в Европе татарское кладбище, основанное еще в XII веке, — ровесник самому городу.
Глядя на древний погост, оба они понимали, что кладбище как место жительства смиренной смерти, как цитадель человеческого безжизния, мертвости всегда будет вызывать у людей гамму раздирающих чувств, страх и естественное отторжение от него (кладбища), во-первых; во-вторых, необходимость исполнения священного долга перед покойными родными, близкими и великими людьми — поклонение их праху; в-третьих, потребность очищения души, сверки своей совести со светлой памятью ушедших от нас дорогих людей; в-четвертых, укрепление, единение духа живых и мертвых и прежде всего эмоционально-памятного прошлого и чувственного настоящего, из чего нарождается, слагается исторический нерв осмысления национальных традиций и обычаев; в-пятых, — неистребимое любопытство и острый интерес «к жизни» кладбища и его знаменитых «обитателей».
Поезд пришел без опоздания, рано утром. Общественный транспорт только еще начинал ходить.
Решив скоротать время, они зашли в привокзальный буфет, у стойки которого уже с утра народ согревался крепким зельем и неспеша, размеренно закусывал. Заспанные пассажиры, помятые мужчины неопределенного возраста и места жительства, жадно, по-собачьи, взирающие на тех, кто вкушают водку с надеждой: не оставят ли на донышке, не плеснут ли в граненый стакан, который у них всегда при себе, челноки, тянущие за собой огромные, с купеческие сундуки, баулы, невыспавшиеся вялые дети с потухшими взглядами, носильщики и буфетные грузчики, снующие туда-сюда, — все они создавали ту вокзальную атмосферу, тот дух, который ни с чем нельзя спутать.
Гости из Казани, выпив по чашечке чая и съев по бутерброду, направились к троллейбусу, чтобы добраться на нем до гостиницы «Кострома». Там они устроились без каких-либо трудностей: была использована бронь областной прокуратуры. По указанию облпрокурора Дмитриева — по всему было видно толкового, умного человека — следователю Шарафетдинову незамедлительно передали дело по обвинению М. Ф. Гирзавова, которое накануне было затребовано прокуратурой из областного суда. Ознакомили и с оперативной обстановкой в городе и области.
Из уголовного дела следовало: Гирзавов ранее до ареста проживал на проспекте Мира в доме, который находился напротив областной больницы. Следователь Шарафетдинов сделал запрос в паспортный стол. И ответ удивил его: Марат Гирзавов проживал на проспекте Мира в том самом доме, который значился в уголовном деле! И живет открыто, без утайки. Ну и ну! Неужели его все-таки помиловали? Ну если даже смертную казнь ему заменили на пятнадцать лет, то он еще должен греметь и греметь, как медный котелок за стальными решетками. Воистину, в смутные времена, во времена беспредельного беззакония, тотальной коррупции властей, озверелого чиновничьего произвола и разгула преступности, всякое благоразумное и законное дело — сомнительное дело, и наоборот.
Оказалось, что этот Гирзавов прописался еще в прошлом году. Вечером, около 20 часов, оперуполномоченный милиции Раисов и следователь Шарафетдинов в сопровождении участкового милиционера посетили квартиру Гирзавова. Но порога этого жилища они не сумели перешагнуть: никто не открыл. Соседи пояснили, что Гирзавова видели лишь под Новый год. И судя по всему, в квартире никто не проживает.
— Почему вы так решили? — спросил участковый. — Ведь шаги-то в кирпичном доме не слышны.
— Видите ли, молодой человек, — отвечала пожилая женщина с гладко зачесанными седыми волосами, которые она то и дело поправляла, словно заглядывала в невидимое зеркало, — когда открывают водопроводный кран, всегда слышно, как идет вода. К тому же, у соседа, когда он открывает кран, вибрирует там прокладка, и трубы начинают шуметь на весь подъезд.
— А кто-нибудь из родственников наведывается? — осведомился Раисов.
Женщина отрицательно покачала головой:
— После смерти родителей зимой минувшего года никто из родственников не объявлялся. Да и вообще я не знаю о их родственниках. Даже не знаю, чем занимается этот сосед. Кажется, он бизнесмен. Потому как к нему наведывался, вернее, искал его один предприниматель крепкого телосложения. А намедни, вчера, кажется (склероз у меня память съел), приходил еще один субъект.
Она описала его внешность и, судя по всему, незнакомец был схож с Ковалевым, подозреваемым по делу об убийстве работников спецсвязи.
— У ваших соседей, ушедших из жизни, был садовый участок? — поинтересовался участковый.
— Да, конечно. Он свои шесть соток получил еще будучи мастером на заводе «Рабочий металлист». А вот где этот садовый участок находится, того не ведаю. — Она немного помолчала и добавила:
— Тот дюжий предприниматель-то тоже спрашивал насчет его дачи-клячи. Этот бизнесмен больше похож на мордоворота, которых частенько показывают в западных фильмах, когда колотят или дух вышибают из жертвы.
По просьбе детективов женщина подробно рассказала, как тот громила выглядел, во что был одет: кроссовки, джинсовые брюки и кожаную коричневую куртку.
После междугороднего звонка следователя Шарафетдинова прокурору Казани Нафиеву тот отправил отдельное поручение прокурору города Иваново с просьбой сообщить о том, приведено ли наказание — высшая мера (расстрел) в отношении осужденного Марата Фердинандовича Гирзавова по делу об убийстве Преминовой и Канагина. (Исполнение приговоров, осужденных к высшей мере наказания по этому региону, осуществлялось в г. Иваново.)
В этот же день вечером оперуполномоченный Раисов вместе с местным работником милиции начали поиск подозреваемого Ковалева по городским гостиницам. К ночи, когда заморосил мелкий весенний дождь и звезды на небе исчезли, они объехали все гостиницы, но подозреваемого не нашли.
А параллельно им следователь Шарафетдинов начал поиск Гирзавова: поехал за Волгу на завод «Рабочий металлист», чтобы узнать, где находятся садовые участки работников завода. Там он выяснил: за последние десять лет рабочим и служащим завода трижды выделялись участки земли по шесть соток, в основном вверх по Волге близ полуразвалившихся деревень и сел. Следователь записал их местонахождения и как к ним проехать. Однако никто не мог сказать, на каком из трех участков находятся шесть соток Гирзавова. Надо было ждать утра: в профкоме завода имелись необходимые сведения. Однако ждать утра следователь не собирался. Раздобыв карту Костромской области, он прикинул: расстояние между участками около пятидесяти километров и их можно было преодолеть, с учетом времени на расспросы отдыхающих, за полтора-два часа. Шарафетдинов опасался, что информация о том, что его разыскивают, может дойти до ушей Гирзавова раньше, чем до него доберется он сам.
Когда Шарафетдинов добрался до своего номера в гостинице, дежурная по этажу, дородная блондинка с черными игривыми глазами и ласково воркующим голосом сообщила: «Вас просили срочно позвонить в горпрокуратуру…»
В его душе зашевелился червяк тревоги: «Неужели что-нибудь произошло непредвиденное?» Дежурный по горпрокуратуре сообщил, что четверть часа тому назад из милиции поступила информация: кто-то пытался открыть квартиру Гирзавова. Туда послан наряд милиции.
Вскоре подвижная группа милиции вернулась. Оказалось, мужчина лет тридцати, используя отмычки, открыл один из трех замков, а с остальными замками не успел справиться; с улицы просигнализировали сообщники, и взломщик стремглав, перепрыгивая лестничные ступеньки, как прыгун в длину, выбежал во двор буквально за несколько секунд до прибытия милиции. Все это наблюдала соседка-старуха по лестничной площадке через глазок в двери. Она тут же по телефону вызвала милицию.
Шарафетдинов дождался своего товарища лейтенанта Раисова, и обменявшись добытыми сведениями, решили: надо как можно быстрее ехать на поиски Гирзавова в район, под Кострому. Поиск начали с ближайшего садового участка, что находился лишь в нескольких километрах от деревни Малышково. Миновав мост через Волгу, милицейский газик свернул налево в сторону железнодорожного моста. Свет фар выхватил из темноты серую ленту асфальта, поблескивавшую плешинами луж от только что прошедшего дождя. Ночная мошкара и мотыльки начали вылетать из своих укромных убежищ и то и дело биться о ветровое стекло машины. Свежий ветер с примесями запахов большой реки волнами заполнял салон машины. Стало прохладно, и Шарафетдинов немного приподнял стекло.
— Смотрите, смотрите! — взволнованно проговорил Раисов. — Пожар! Вон какое большое зарево поднимается.
Вскоре искатели приблизились к горящему строению настолько, что стало ясно: пылает чей-то садовый дом.
— Уж не дачно-садовое ли товарищество завода?.. — вопрошал Раисов.
— Ты хотел сказать — уж не дом ли Гирзавова? — произнес Шарафетдинов. — Пакостное предчувствие сегодня у меня с вечера, как только позвонили из прокуратуры города…
Несколько человек с ведрами пытались хоть как-то локализовать огонь, который, как раскаленная магма, растекался по деревянным заборам и пристройкам.
Детективы уже знали по вывеске на воротах — это дачно-садовое товарищество принадлежало заводу «Рабочий металлист». Предчувствие следователя прокуратуры Шарафетдинова не обмануло: то пылал, как стог соломы, бревенчатый дом Гирзавова. Соседи пояснили: дом вспыхнул сразу с двух сторон. Похоже — поджог. Уж слишком быстро огонь охватил весь дом.