и спросил:
—Вы наш новый воспитатель?
—Нет. Я думал, ваш воспитатель мистер Пэтч.
—Ну, его у нас ненадолго хватит.— Ребята помладше захихикали, и мой собеседник ответил им гримасой, как комик, отпустивший удачную шутку.— У нас тут отделение для буйных.
—Особого буйства я пока не заметил… А где мистер Пэтч?
—В столовой, но с минуты на минуту должен прийти, и у нас начнется час организованных развлечений.
—Для своего возраста ты кажешься довольно-таки циничным. Сколько тебе лет?
—Девяносто девять.— Окружавшие нас ребята одобрительно зашептались.— Мистеру Пэтчу только сорок девять, и ему трудно играть роль моего папаши.
—Возможно, я могу поговорить с миссис Мэллоу?
—Она у себя в комнате.Пьет, как всегда в это время.— Искорки злорадства в глазах юноши то гасли, то вспыхивали вновь.— Вы чей-нибудь отец?
—Нет.
Игроки в пинг-понг продолжали перебрасывать мячик взад и вперед, и его щелканье напоминало какой-то бессмысленный разговор.
—Конечно, не отец,— мотнул головой один из подростков.
—Тогда, может, мать?— осклабился юноша.
—И на нее не похож… Бюста нет.
—Да будет вам!— остановил я ребят.Как бы зло они ни шутили, я глазами видел, что каждому из них хотелось видеть на моем месте своего отца или мать.
Подростки замолчали.Мой собеседник снова улыбнулся, и на этот раз улыбка держалась у него на губах гораздо дольше.
—Как ваша фамилия?— спросил он.— Я — Фредерик Тинделл третий.
—А я — Лу Арчер первый.
Я взял его за руку и отвел в сторону. Он, правда, тут же освободился, но без возражений сел рядом со мной на кушетку с порванным кожаным сиденьем.
Кто-то поставил на проигрыватель заигранную пластинку с пронзительной мелодией, и двое подростков начали кривляться под музыку.
—Ты знал Тома Хиллмана, Фред?
—Немного. Вы его отец?
—Опять! Я же объяснил.
—Взрослые не всегда говорят правду.Мой отец сказал мне, что отправляет меня в военную школу… Он большая шишка в правительстве,— без всякой гордости добавил Фред и уже другим тоном продолжал: — Том Хиллман тоже не ужился со своим отцом и тот обманом притащил его сюда.— Юноша с горечью усмехнулся.
—Том разговаривал с тобой об этом?
—Почти нет. Да он и пробыл-то здесь пять…нет, шесть дней. Его привезли в воскресенье, а в субботу вечером он уже смылся.— Фред беспокойно поерзал на потрескивавшей под нами коже кушетки.— Вы не из фараонов?
—Нет.
—А я подумал… Вы задаете вопросы, как фараон.
—Разве Том сделал что-нибудь такое, что могло заинтересовать фараонов?
—Все мы не без греха.— Фред обвел взглядом комнату, секунду-другую наблюдал за жалким кривляньем подростков и равнодушно отвернулся.— Если ты уже не стал несовершеннолетним преступником, вВосточное крыло тебя не пошлют.Меня вот тоже назвали«преступником с вполне сформировавшимися уголовными наклонностями».Я подделал фамилию своего высокопоставленного папаши на чеке в пятьдесят долларов и отправился в Сан-Франциско на уик-энд.
—Ну, а что натворил Том?
—По-моему, спер автомобиль.Он сам говорил, что отделался бы испытательным сроком, если бы дело дошло до суда, но отец побоялся огласки и притащил его сюда. Кажется, у них с отцом произошел крупный разговор… А почему вы так интересуетесь Томом?
—Предполагается, что я должен найти его.
—И снова доставить сюда?!
—Сомневаюсь, что теперь его примут обратно.
—Вот везет человеку!Я бы тоже удрал отсюда, да некуда.Мой папаша немедленно передаст меня тем, кто занимается малолетними преступниками. И хлопот со мной будет меньше и деньги сэкономит.
—А у Тома было куда уйти?
Фред вздрогнул и искоса взглянул на меня.
—Это я вам не говорил.
—Правильно. Я просто спрашивал.
—Он не сказал бы мне, если бы у него и было какое-нибудь местечко.
—С кем он дружил в школе?
—Ни с кем.Как-то вечером я заходил к нему, но разговора у нас не получилось.
—Но он сказал хотя бы куда намерен отправиться?
—Никаких намерений у него не было.В субботу вечером он подбивал нас поднять в общежитии бучу в знак протеста, а мы его не поддержали, струсили.
Вот он и решил смыться. Он прямо кипел от возмущения.
—Том не казался тебе… как это выражаются врачи… ну» эмоционально неустойчивым, что ли?
—А мы тут все такие.— Фред постучал себя пальцем по лбу и скривил лицо, изображая сумасшедшего.— Вы бы взглянули на мою медицинскую карту!..
В комнату вошел мистерПэтч, и танцевавшие ребята мгновенно сделали вид, что борются, комиксы исчезли, игроки в пинг-понг спрятали мячик.
МистерПэтч оказался человеком средних лет, лысеющим, с дряблыми щеками, довольно заметным животом и жирной грудью;одет он был в помятый костюм из рыжевато-коричневого габардина.На его лице застыла надменная гримаса, как-то не вязавшаяся с маленьким ртом и тонкими губами.
Пэтч подошел к проигрывателю и выключил его.
—Сейчас не время для музыки, ребята,— сказал он.— Время для музыки — после ужина, от семи до семи тридцати… Запомни это, Диринг,— обратился он к одному из юношей, только что игравшему в пинг-понг.— Никакой музыки днем.
В ответе будешь ты.
—Слушаюсь, сэр!
—Вы, кажется, играли в пинг-понг?
—Немножко побаловались, сэр,— где вы достали мячик? Насколько мне известно, все они закрыты в ящике моего стола.
—Так точно, сэр.
—Тогда где же вы взяли свой?
—Не знаю, сэр.— Диринг начал рыться в кармане куртки. Это был высокий худой юноша с большим адамовым яблоком; казалось, как раз тот спрятанный мячик и перекатывается у него в горе.— Должно быть, я нашел его.
—Где? В моем столе?
—Нет, сэр. По-моему, на усадьбе.
—Крадучись, словно злодей в дешевой мелодраме, Пэтч подошел к Дирингу.
—Ты купил этот мяч, не правда ли, Диринг?— тоном исстрадавшегося человека говорил он.— А ведь тебе известно, что правила нашего внутреннего распорядка запрещают приносить сюда свои мячики. Известно, не так ли?
—Да, сэр.
—В таком случае дай мне его, Диринг.
Юноша подчинился. Пэтч положил мячик на пол, раздавил каблуком и вернул Дирингу.
—Извини, я должен подчиняться нашим правилам, как должен подчиняться им и ты.— Он повернулся к подросткам.— Ну-с, ребята, что там у нас на повестке дня?
—По-моему,я.— Поднявшись с кушетки, я представился и спросил, не можем ли мы побеседовать с глазу на глаз.
—Пожалуй, можем,— ответил Пэтч с несколько встревоженной улыбкой, как будто опасался, что я и в самом деле могу оказаться его преемником.— Прошу в мой кабинет, если его можно так назвать.Диринг иБенсон, оставляю ребят на ваше попечение.
Кабинет Пэтча представлял собой каморку без окон, с заваленным бумагами столом и двумя стульями. Он закрыл дверь, чтобы не мешал доносившийся из вестибюля шум, включил настольную лампу и со вздохом сел.
—Вы хотели поговорить об одном из моих ребят?
—О Томе Хиллмане.
Это имя подействовало на него угнетающе.
—Вы представляете его отца?
—Отнюдь.Мне поручил переговорить с вами доктор Спонти. Я частный детектив.
—Понимаю.— Пэтч сделал гримасу.— Наверное, Спонти, как обычно, валит все на меня?
—Он говорил, что-то об излишней горячности.
—Чушь!— Пэтч стукнул кулаком по столу, его лицо побагровело, потом сделалось бледным, как выцветшая фотография.— Спонти редко соприкасается с этими скотами, а я хорошо знаю, когда и как применять дисциплину,— недаром работаю с подростками уже двадцать пять лет.
—И это, безусловно, сказывается на вас.Пэтч с усилием взял себя в руки:
—Что вы! Я люблю свою работу. Честное слово! Никакой другой профессии у меня и нет. Я люблю детей, и дети любят меня.
—Я видел.
Пэтч не заметил моей иронии.
—Я бы подружился и с Томом Хиллманом, если бы… если бы он остался у нас.
—Почему же он не остался?
—Сбежал. Украл у садовника ножницы, прорезал сетку в окне своей комнаты и сбежал.
—Когда именно?
—В ночь на воскресенье, между моими обходами общежития. Я делаю обходы в одиннадцать вечера и рано утром.
—А что случилось до этого?
—В субботу вечером?Он уговаривал ребят напасть на воспитателей и обслуживающий персонал школы. Я ушел из столовой после ужина и слышал все из своего кабинета. Он пытался убедить ребят, что они лишены тут всяких прав и что им следует драться за них.Кое-кто из наиболее возбудимых подростков, готовы были поддаться на его уговоры, но я вовремя вмешался, велел ему замолчать, и тогда он бросился на меня.
—И ударил?
—Первым удариля.Да. И не стыжусь. Я обязан поддерживать авторитет воспитателя.— Пэтч погладил свой кулак.— Я сбил его с ног.Здесь необходимо показывать ребятам, что перед ними настоящий мужчина. Они будут уважать только того, кто заставит их считаться с собой…
—Ну а потом?
—Я помог ему добраться до его комнаты, доложил обо всем Спонти и порекомендовал посадитьХиллмана в карцер. Спонти, однако, не внял моему совету. А ведь мальчишка не смог бы сбежать, если бы упрятать его в карцер.
Между нами, во всем виноват Спонти, только,— он понизил голос,— только не ссылайтесь на меня в разговоре с ним.
В дверь кто-то постучал.
—Мистер Пэтч!— послышался женский голос.
—Да, миссис Мэллоу?
—Ребята безобразничают и не хотят ничего слушать… Чем вы заняты?
—Беседую с человеком, которого прислал доктор Спонти.
—Прекрасно. Нам тут как раз нужен человек, если только он настоящий мужчина.
—Да?— Пэтч рывком распахнул дверь.— Оставьте при себе ваши намеки, миссисМэллоу! Я знаю кое-что такое, что не очень-то понравится доктору Спонти.
—Я тоже знаю кое-что!
Щеки миссис Мэллоу покрывал густой слой румян, крашеные рыжие волосы подстрижены челкой. На женщине было темное форменное платье, фасон которого вышел из моды лет десять назад, и ожерелье из искусственного жемчуга.
Довольно приятное лицо несколько портили глаза, словно выцветшие от всего виденного и пережитого.