- Немедленно перестаньте! - закричала с порога Эля. - Вообще с ума посходили? Сейчас полицию вызову!
Мальчики не обратили на нее ни малейшего внимания и продолжали топтаться. Дима при этом выражался как биндюжник, Леонид отвечал адекватно, но как культурный человек, следил за базаром. Из носа у него снова пошла кровь, и он, не раздумывая, ткнулся лицом в плечо противника - утерся и одновременно пнул Диму в колено. Дима взвыл и со всей дури достал Леонида в солнечное сплетение. Тот охнул и стал оседать.
- Ну и черт с вами! - Эля налила себе коньяку, выпила залпом и неверными шагами вышла из комнаты. - В гробу я вас видала!
Дима усадил Леонида в кресло, уселся напротив, разлил коньяк и протянул ему бокал:
- Давай!
Тот, не чинясь, взял, и они выпили. Леонид при этом страшно скривился и со всхлипом втянул в себя воздух.
- Хорошо пошло! Ты, главное, закусывай, - заботливо сказа Дима. - Бери мясо! Или ты веган? Здорово ты меня приложил. - Он погладил колено. - А с виду дохляк-дохляком. На! - Он протянул Леониду салфетку...
***
...А в это время Артур сидел в своем кабинете, рассматривал сайты известных аукционов и пил виски. На его лице блуждала довольная улыбка: как красиво все-таки он уделал Димыча! Испанец обломился за триста баксов, а заберут за восемьсот. Арнольд Павлович, меценат, собирает местных художников. Вот у кого бабла немерено! Можно еще поторговаться. А Димычу триста как раз на крышу, повезло пацану. Им обоим повезло. Завтра с утречка пораньше подскочу, решил Артур, а то лови его потом. Димыч, он такой. А испанец хорош!
Тут он вспомнил, что завтра ему принесут на продажу бронзовый позолоченный шандал на семь свечей, предположительно восемнадцатого века. Мастер - итальянец. В идеальном состоянии. Удивительно красивая вещица! Массивная основа с двумя ангелочками, на ней амфора зеленого мрамора с медными гирляндами и витой стержень с семью чашечками для свечей. Похожий в Интернете тянет на пару штук зеленых. А если хорошенько рассмотреть клейма да найти похожие работы и попытаться определить мастера, то и побольше. Было у Артура чувство, что пошел ему фарт! Пруха. Кто-то там, наверху, подтолкнул судьбу, и она протягивает ему сладкий пряник. Ангел-хранитель, не иначе.
Он достал цветные фотографии подсвечника, разложил перед собой; цедил виски и любовался...
***
...В восемь утра следующего дня Артур уже стучался в дверь Димы Щуки. Тот открыл - нечесаный, заспанный, - молча повернулся и пошел в студию через захламленную... гостиную, с позволения сказать. Артур двинулся следом, споткнулся о пустую бутылку и чертыхнулся. Поцокал языком, рассматривая дыру в крыше, посочувствовал. Он подошел к портрету испанца, деловито упаковал в мягкую бумагу и перевязал шпагатом. Отсчитал деньги и положил на консоль; достал из портфеля бутылку коньяку:
- С днем рождения, Димыч! Расти большой!
- Пошел ты! - буркнул Дима.
- Чудак-человек, - ухмыльнулся Артур. - Ты себе еще нарисуешь, ты же у нас талант. Талантище! А это что? Что-то новенькое? - Он потянул за тряпку, закрывающую мольберт.
- Ничего! - Дима оттолкнул Артура. - Сыро еще!
- Ну-ну. Удачи тебе, Димыч, и еще раз с днюхой. «Природа» Барриа у тебя или загнал? - спросил он внезапно.
Дима пожал плечами, задрал голову и посмотрел на стеклянный потолок:
- Какая еще на фиг природа... Уже уходишь? Счастливо!
«Природа» француза Барриа - бронзовая статуэтка, принадлежавшая в свое время покойной Елене Станиславовне. Дима влюбился в нее с первого взгляда и очень надеялся, что старая дама подарит статуэтку ему - отпишет по завещанию. Но промахнулся, увы. «Природа» попала к Эле, а та продавать отказалась - память, сказала, семейная реликвия, то-се. Арик тоже сильно возбудился насчет статуэтки, выспрашивал, набивался к Эле в друзья, лез напролом. В итоге статуэтка типа пропала.
...От раздумий Диму оторвал кровельщик Вениамин. Он вошел, не постучавшись, встал перед Димой - маленький, корявый, в старом синем комбинезоне, подпоясанном солдатским ремнем, - и сурово потребовал:
- Деньги наперед!
***
...Артур, не откладывая в долгий ящик, позвонил Арнольду Павловичу и сказал, что картина «Испанец в черном с кружевным воротником» у него и они могут поужинать сегодня в «Английском клубе», отметить сделку, так сказать...
Итальянский подсвечник он выторговал за вполне приемлемую цену, почуяв, что хозяину позарез нужны деньги. Дождался окончания рабочего дня и запер дверь магазина. Он сидел в кабинете и не мог налюбоваться на это чудо. Живьем подсвечник был еще красивее, чем на фотографиях. Ювелирная работа! Листики, гирлянды, каждая завитушка, ангелочки, поднявшие головки и смотрящие на свечи, зеленый необыкновенно красивый мрамор с белыми прожилками - все было прекрасно!
Артур взял лупу на фигурной ручке и принялся в сотый раз в совершеннейшем восторге рассматривать свое приобретение. При этом он бормотал себе под нос арию Германа из «Пиковой дамы»: «Что наша жи-и-изнь? Игр-р-ра! Э-э-э... Кто прав, кто счастлив... Сегодня ты-ы-ы, а завтра я! Пусть неуда-а-ачник плачет! Кляня, кляня свою-ю-ю судьбу!» Стихи были в масть настроению: он, Артур, победитель, а Димыч инфантил, лузер и плачущий неудачник. Что касаемо фигурки Барриа, то Артур нюхом чуял, что без приятеля дело не обошлось. Так что один-один, амиго!
***
...Эля весь день пролежала в постели с головной болью. Стоило ей шевельнуться и открыть глаза, как комната начинала кружиться, а потолок падать; она тут же закрывала глаза и замирала. Кто-то звонил по телефону, но она не ответила. По настырности звонившего поняла, что это Дима, и мысленно послала его к черту. Обоих! Ну и хороши! Дима - ладно, без тормозов, но Папик! Воспитанный, с манерами английского лорда, весь из себя положительный Папик! Когда она очнулась вчера поздно вечером и выползла из спальни, их уже не было. Коньячная бутылка оказалась пуста, как и тарелки. На полу у кресла она заметила пятно крови и пару смятых испачканных салфеток, при виде которых ей стало дурно, и она опрометью бросилась в ванную. Потом долго умывалась холодной водой, бормоча: «Черт бы вас подрал... алкаши чертовы!»
***
А в жизни художника Димы Щуки черная полоса все тянулась и тянулась. Крыша, как оказалось, была изрядно повреждена, и Вениамин заявил, что, во-первых, надо бы материалу прикупить и деньжат маловато, а во-вторых, за день не управиться. Может, и за два. Дима чертыхнулся в сердцах, сообразив, что сэкономить не удастся и придется отдать почти все вырученное за испанца. Одна радость:
Вениамин пообещал успеть до дождя. Дима в самом дурном расположении духа улегся на веранде; он лежал и под стук молотка думал о бренности...
Вениамин появился на веранде так внезапно, что Дима вздрогнул. «Шабаш, - сказал он, - иди, принимай работу». Дима махнул рукой - ладно, мол, верю. Не успел мастер отбыть, как резво посыпал дождь. Теперь Дима лежал и думал о бренности под шум дождевых капель. Было тепло, одуряюще благоухали мокрая трава и цветущая липа, иногда рычал гром, но не страшно, а добродушно так порыкивал. Дима отлежал бока, но продолжал лежать, поднимаясь только, чтобы сварить кофе и сделать бутерброд.
Настроение было гнусное. Ему было до слез жаль испанца, и ни разу за всю неделю он не зашел в студию - не хотел видеть пустое место там, где еще недавно стояла картина. Рядом с ним на стуле лежал альбом - на случай, если в голову придет что-нибудь интересное. Но ничего не приходило...
***
А в жизни Артура продолжался фарт. Ближе к полудню пришел старик лет девяноста и принес... Но обо всем по порядку.
Артур собирался на обед в «Белую сову», предвкушая, как закажет их фирменную семгу под белым соусом и бокал шардоне, поболтает с официантом Жорой и просмотрит свежий номер местного бульварного листка «Вечерняя лошадь» на предмет криминальных хроник и сплетен. Тут и пришел этот самый старик. Крутнулось колесо фортуны, и Артуру выпал очередной фарт. Старик лет девяноста, как уже было упомянуто, с негнущимися коленками, опирающийся на палку, с головой Мефистофеля принес большую папку с рисунками и попросил оценить. По просьбе знакомой дамы, чей муж недавно скончался, а рисунки очень ценные, от деда-прадеда, который был известным коллекционером и вращался в богемных кругах. И теперь эта дама хочет знать насколько. Лично он ничего в этом не понимает, так как всю жизнь трудился по другому ведомству, а именно: преподавал вокал в музыкальном училище. А направлялся он в исторический музей, так как ему сказали, что у них есть художественный эксперт. Эксперт есть, но вернется через неделю, а тут ему на глаза попалась «Старая лампа», и он решил зайти и узнать, справедливо рассудив, что здесь тоже должны быть эксперты.
Старик рассказывал подробно и со вкусом, Артур уже собирался извиниться и выпроводить его под предлогом... ну хотя бы переучета, но на всякий случай решил взглянуть. Он протянул руку и спросил:
- Вы позволите?
Старик помедлил и передал ему папку. Артур положил ее на прилавок и развязал тесемочки
- Семь штук, - бдительно сказал старик. - Разного размера. Три маленьких, два средней величины и два больших. Очень старые и ценные. Там есть подписи художников... на некоторых.
Артур раскрыл папку и принялся рассматривать. Там были два эскиза сангиной: голова собаки и воробей - те, о которых старик сказал «средней величины», - на листах плотной пожелтевшей бумаги, затертой по краям, размером примерно двадцать на тридцать сантиметров. Собака была как живая - искорки в глазах, длинные уши...
Три мелких - графитовыми карандашами - изображали растения: бутоны, стебли, цветы. Артур узнал одуванчик, ландыш и пышную кисть акации. И два больших: лысый старик с седой кудрявой бородой, клубящимися завитками по бокам головы и пронзительным сатанинским взглядом; на его лбу закручивались рожки. На другом рисунке - отдельные «детали» старика: тщательно выписанная корявая кисть руки с длинными сильными пальцами, силуэт головы, втянутой в плечи, глубоко посаженные глаза, лохматые брови и пронзительный взгляд...