Схватив его за руку, я прижалась к нему теснее.
– Все это легко найти снова, Эгиль. Не нужно тайком шастать по монастырям, чтобы найти себе женщину. Многие девушки Дублина мечтают оказаться в твоей постели. – Я указала на рыжеволосую рабыню Ситрика, собирающую со стола пустые тарелки, пусть я прекрасно понимала, что услышу в ответ.
– Рабыня? – презрительно фыркнул Эгиль, с силой опуская кулак на стол. – Я внук короля и заслуживаю большего! Но Глуниарн не желает подыскать мне достойную пару.
– Потому что он боится тебя.
Эгиль хлебнул еще эля, и его тяжелые веки чуть поднялись.
– Конечно боится, – продолжала я. – Ты ведь так похож на отца. Глуниарн не хочет, чтобы воины увидели в тебе настоящего лидера, но это ведь легко изменить, не правда ли?
Я налила в его кружку вина из кувшина, стоящего в центре стола: оно куда крепче эля, который он хлестал весь вечер. Потом подняла повыше собственный кубок.
– Да обретем мы то, чего достойны.
Подперев голову рукой, Эгиль залпом осушил кружку. Я села рядом и немного подождала: вскоре он обмяк и уткнулся лицом в стол.
Настала пора уходить. Утром я собиралась вернуться и разбудить Эгиля. Пригласить его отдохнуть в моем доме, который совсем неподалеку… А уж там убедить его будет совсем не сложно. Я удостоверилась, что мой уход с пира заметили все, даже помахала на прощанье дальним родственницам Амлафа, и отправилась восвояси.
В моей жалкой лачуге стоял холод. Закрыв дверь, я сразу же закуталась в меха (большую часть которых вскоре после смерти Амлафа прибрала к рукам жена Глуниарна) и провела рукой над очагом, в котором уже лежала растопка. Из пальцев вырвался волшебный огонь, и хворост вспыхнул. Я не нуждалась в его тепле, поскольку никогда не чувствовала холода. Мать говорила, что виной тому горячая фоморская кровь, текущая в наших венах. Дождь и ветер раздражали меня не меньше, чем смертных, но не заставляли дрожать осиновым листом с наступлением зимы. А вот пламя… О, я любила, когда оно почти целовало мою кожу. Улыбнувшись, я села на кровать и зажгла свечу.
Танец огня отогнал прочь усталость, я завороженно глядела, как всполохи пламени и дым порождают причудливые образы. Дав свече догореть до середины, я вновь поднялась и открыла дверь.
Веселье в чертогах затихло, на смену ему пришли возгласы воинов, толпящихся вокруг очагов. Я часто слышала голос Ситрика. Кто-то решил устроить борцовское состязание. Такие турниры всегда пользовались популярностью, и, судя по крикам, на исход поединков сегодня ставили немало золота.
Я вышла из дома на цыпочках, обернув вокруг головы платок, и заглянула в открытые нараспашку двери королевских чертогов. Мне показалось, что зал опустел: я смогла разглядеть лишь очертания Эгиля, по-прежнему спавшего лицом в стол. Я подкралась поближе, прячась от непрошеных взглядов за соседними домами. Когда у костров закончилась очередная схватка, воины вознаградили победителя громкими воплями, и я воспользовалась случаем, чтобы выскользнуть из теней и взбежать по ступеням.
Очаг в центре зала почти угас: в столь поздний час чертоги освещались лишь свечами на стенах. Как я и рассчитывала, внутри остался только Эгиль, громко храпящий за столом. Решив, что пригласить его к себе лучше без свидетелей, я затворила двери. Не хватало еще, чтобы ему предложил ночлег кто-то другой.
– А, Гормлат, – промурлыкал знакомый низкий голос. – Я все думал, заглянешь ли ты к нам.
В дальнем конце зала показался Глуниарн, который вышел из коридора, ведущего к покоям. Проклятие. И чего ему не спалось? Неужели он узнал?
Дразня меня широкой ухмылкой, Глуниарн неспешно двинулся к трону.
– Правда? – спросила я, подходя поближе. – Даже интересно почему.
Он прижал палец к моим губам:
– Я рад, что ты здесь, но ты ни за что не угадаешь почему.
– Как интригующе.
Усевшись рядом с ним, я налила себе кружку вина. Другую предложила Глуниарну, но он отказался. Я молча указала на баранью ногу, оставшуюся на столе, и Глуниарн кивнул в ответ. Взяв лежавший рядом острый нож, я отделила от кости кусок мяса.
– Тебе пора снова выйти замуж, – сказал он.
Отрезав лакомый кусок, я пронзила его острием ножа и положила в рот Глуниарна. Ручеек розового сока стек из уголков его губ прямо в бороду.
Я не ожидала, что он снова заговорит об этом. Много лет назад Глуниарн уже предлагал мне выйти за него, но тогда он напился и наутро напрочь забыл сказанное, а я не собиралась напоминать. Что же ответить сейчас? Возможно, не помешало бы держать его под каблуком, пока Ситрик не наберется опыта.
Глуниарн проглотил кусок мяса:
– Торна, дядя короля Улада, попросил твоей руки, и я согласился.
Выйти замуж за чужака? Я с трудом сдержала крик. Нельзя показать Глуниарну, насколько я задета – к тому же, может, он просто дразнит меня.
– Ну нет, я не могу выйти за Торну из Улада. Я стану слишком скучать по Ситрику.
– Ситрик уже взрослый мужчина. Ему нужна жена, а не мать.
Я ухмыльнулась и вскинула брови:
– Значит, ты уже и моему сыну пару подобрал? И кого же он осчастливит?
– Сигрид, дочь Видара.
– Видара… Торговца мехом?
Глуниарн кивнул:
– Достойная пара.
Это было настолько откровенной ложью, что я поразилась, как Глуниарн умудрился не рассмеяться. Видар – скверный купец, владеющий одним-единственным кораблем со стареющей командой. Значит, он все знал. Знал, что натворил Ситрик, и хотел сначала избавиться от меня, а потом убить моего сына.
Я отрезала еще кусок мяса. Вновь проткнув его острием ножа, на этот раз я отправила его себе в рот. Пока я жевала и глотала, с лица Глуниарна не сходила улыбка.
– А как же ты сам? – спросила я. – Поверить не могу, что ты так легко меня отпустишь.
Король расхохотался:
– Ты красивая женщина, Гормлат. С тобой хорошо, но сейчас мне нужны новые союзники, чтобы отвадить короля Манстера от набегов на наши земли. Торна должен прибыть в Дублин завтра, а на следующий день сыграем вашу свадьбу.
Резкий тон Глуниарна подтвердил серьезность его намерений. Ублюдок. Он желал разлучить меня с сыном. Без моей защиты Ситрик погибнет еще до конца года, и я не собиралась этого допустить.
– Скажи, а этот Торна богат? – приторно спросила я, а затем отрезала еще кусок мяса и с ножа скормила его Глуниарну. – Твой отец приучил меня к роскоши: вдруг он не сможет дать мне то, в чем я нуждаюсь? Бедность мне не к лицу.
Рассмеявшись, Глуниарн принялся жевать мясо.
– Как же ты меня забавляешь, Гормлат. Вот почему ты мне так нравишься – ты столь же алчная, что и я.
Положив нож на стол, я скользнула губами по его шее.
– О нет. До моей алчности тебе далеко.
Он положил правую руку на мою икру и медленно повел ее выше, к бедру. Когда его пальцы скользнули по волосам у меня между ног, снаружи послышались громкие возгласы. Воины жаждали поскорее увидеть следующую схватку. «Ситрик!» – кричали они, призывая на площадь моего сына.
Приласкав шею Глуниарна, я нашла губами его рот и страстно поцеловала. Он протянул свободную руку, чтобы снять платок с моей шеи и развязать сарафан. Я отпихнула ее и положила на другое бедро, а платок развязала сама.
Поняв, что я задумала, он кивнул и молча наблюдал, как я раздеваюсь. Я слезла со стула и уселась на короля верхом, обвивая его ногами. Когда наши губы встретились вновь, Глуниарн прикрыл глаза.
Я набрала в грудь воздуха и скомкала платок в левой руке, а правой незаметно обхватила нож, которым резала мясо.
В предвкушении наслаждения Глуниарн тяжело дышал, не поднимая век.
Одним резким движением я всадила клинок ему в шею. Затем проткнула глаз. Потом – горло. Заткнув ему рот платком, я колола ножом снова и снова. Прижавшись к Глуниарну всем телом, я заглушила его предсмертные вопли плотной шерстяной тканью, и вскоре в чертогах воцарилась абсолютная тишина.
– Что ты натворила?
Я развернулась. Ко мне ковылял Эгиль, при виде окровавленного трупа своего дяди выпучивший заспанные глаза.
– Ах ты, подлая сука.
Он захромал к дверям, путаясь в ногах. Я выбросила руку вперед. Угасший было очаг внезапно ярко полыхнул, ожившие угли выплюнули огненную стрелу, которая вонзилась Эгилю прямо в лицо. Он беспомощно рухнул на четвереньки.
Выхватив из ножен меч Глуниарна, я подбежала поближе и всадила его в бок Эгиля, направляя клинок вверх. Когда он рухнул на пол, кровь полилась не только из раны, но и изо рта. Эгиль лишился жизни прежде, чем успел что-либо осознать.
– Прости, Эгиль, – прошептала я и дрожащей рукой вложила окровавленный нож для мяса в его ладонь. – Но если чего-то хочешь, нужно брать это как можно скорее, пока тебя не опередил кто-то другой.
Его тело обмякло, словно парус во время штиля. К счастью, нож остался в его ладони. В Вальхалле его наверняка встретит отец, ведь Амлаф всегда любил ублюдков Рагналла, а Эгиля – больше прочих.
Шагнув назад, я прижала руку к груди. Что же я натворила? И король, и бастард его брата мертвы. Зато я спасла сына.
– Папа? – позвал сонный голос из покоев, расположенных возле большого зала.
Я окинула мертвецов быстрым взглядом. Да… Они поссорились после пира… Обозленный, завистливый Эгиль… Опрометчивый, вспыльчивый Глуниарн. Никто не видел, как обстояло дело на самом деле, а Ситрик уже несколько часов сражался на площади. Даже последний глупец не заподозрит его.
Я швырнула окровавленные платок и сарафан в камин, дождалась, когда до них доберутся языки пламени, а затем поплотнее закуталась в плащ и помчалась к дверям, ведущим наружу.
– Папа! – На сей раз детский голос прозвучал куда громче.
Выскользнув на улицу, я услышала очередной торжественный возглас. Воины повторяли имя Ситрика: значит, мой сын взял верх в поединке. Теперь его жизнь принадлежит только ему. Больше можно не ждать коварных ударов в спину.
Улыбнувшись, я спустилась по ступеням и тайком добралась до дома.