- Ты забавен. Разве от друзей надо скрываться?
- Ещё как надо. Друзья – они хуже врагов, когда они не вовремя. С врагами все проще, им по статусу положено мешать тебе, а вот если друг… То ты будешь потом злиться на него, за то, что он пришел когда его не просили, и помешал тебе. Мелочь конечно. Другу такое простишь, точнее скажешь что простишь, но в душе останется осадок от этого. Один осадок, другой, третий, и вот ты теряешь друга и он становится тем, кого ты видеть не хочешь. Он обижается и оскорбляется, и в результате его обида делает его твоим врагом, а если ты ничего не подозреваешь об этом – то и не ждешь удара от него.
- Ты слишком много говоришь. Лучше иди сюда.
- Наверное, ты права. Эта ночь намного спокойнее, чем остальные. Не будем терять её.
Ночь.
Ночь это не только время кошмаров, но и время любви. В ночи бывает всякое, и бывает так, что скрывающий всё мрак дает вам возможность для любви и нежности, не говоря вам того, что вырастет из вашей любви. Кто знает, будет ли ребенок, зачатый этой ночью, милым и с кристально чистой душой, или судьбой ему будет назначено стать еще одним Дитя Ночи.
Мир вечных сумерек и вечной ночи. Как описать его? Как выразить то, что происходит в каждом его уголке? Как объяснить вам, почему в нем не светит солнце, и как рассказать про то, что творится за высокими стрельчатыми окнами дворцов и храмов. Невозможно объять необъятное, как невозможно рассказать про целый мир. Невозможно, ибо на это уйдет несколько десятков жизней, да и за время рассказа все равно что-то изменится. Однако можно рассказать то, что даст хотя бы общее представление о том, что творится в этом мире.
Ночь.
Все всегда берет своё начало в ночи. Во мраке, имя которому – рождение. Любая жизнь начинается с утробного мрака, а потом – с боли, неважно боль ли эта от удара по ягодицам младенца, или это боль Становления. Боль и мрак – вот истинное начало жизни.
Ренвальд кричал. Не видя ничего, но терзаемый болью, он кричал, хотя уже давно сорвал горло в этом крике. Боль не отступала и не становилась меньше, и сквозь неё он чувствовал присутствие Хозяина. Чувствовал взгляд, запах. Чувствовал, как все его муки оцениваются.
Он не мог вспомнить, чем же он так провинился перед Хозяином, что тот заставляет испытывать его такую боль. Боль, которая затмевала собой всё. Все остальные чувства, мысли, и желания, кроме разве что желания умереть.
Умереть.
Он же сказал, что позволит мне умереть, когда я…
Когда я что?
И кто я?
Кто я такой?
Что я такое?
Боль резко и неожиданно ушла. Его тело безвольно обмякло, и он услышал голос который принадлежал тому, сидящему неподалеку… как его…
- С рождением тебя, Дитя.
- За что ты так со мной? – смог прошептать он.
- Я? Я к тебе и пальцем не прикоснулся. Это всё ты сам. Ты сам вступил на ту дорогу, которая сделала тебя Дитём Ночи. Я же просто следил за тобой.
- Дитём Ночи? – стал крепнуть его голос.
- Да.
- Что это?
- Ответ на этот вопрос жаждут знать все из нас, но не знает никто.
- Из нас?
- Я такое же Дитя Ночи, как и ты. Точнее не совсем такое, но тоже Дитя Ночи. Есть
и другие.
- Кто я?
- Ах, ну конечно… Ты же ничего не помнишь. Кстати, пусть тебя не волнует то, что ты ничего не помнишь. Это слишком небольшая плата за Становление.
- Становление?
- То, что ты только что испытал. Это и есть Становление. Без этого ты не смог бы стать одним из нас. Но, впрочем, хватит перебивать меня своими детскими вопросами. Ты задал пока всего один взрослый, и мне кажется, что именно на него и стоит ответить. Ты спросил, кем ты стал, так вот изволь… Ты стал Мараином.
- Я хотел узнать не кем я стал, а кем я был – вскипел новоиспеченный Мараин.
Неожиданно ярость перехлестнула через край, и его собеседника швырнуло через всю комнату, когда два мощнейших потока ядовито-оранжевой ярости ударили из глаз Мараина. В следующую секунду он разорвал цепи, которыми был прикован к стене и одним прыжком подлетел к упавшему.
Упавшего не было в том углу. Его вообще не было в помещении, и только его голос тихим шелестом звучал отовсюду:
- Люблю возиться с молодыми… глупцами… Ты сейчас упадешь.
И действительно, в ту же секунду Мараин почувствовал, что начинает падать окончательно обессилев.
- Надо приучаться экономно расходовать силы, Дитя. Иначе ты не проживешь долго.
- Кто я!!! И Кто ты!!!
Из воздуха соткалась фигура, в которой угадывалось человеческое начало, но сходство с человеком ограничивалось лишь обликом, и Мараин даже с закрытыми глазами не смог бы его спутать ни с кем другим. Холод и жар причудливым образом смешивались в нем, и били нестерпимым, ярким мраком.
- Ты – Мараин. А я… Я Бладер. Эта ночь для тебя первая, и тебе надо будет пережить еще не одну такую прежде чем войти в силу… Отдыхай, Дитя Ночи.
Ночь.
Ночь за окном была чудесна. Чалдиан никак не могла понять, почему же эти глупые смертные так боятся ночи, и чего ради, они так стремятся укрыться за стенами своих домов, хотя с такой радостью ведут её к себе. Свою смерть они всё равно этим не отдаляют, поскольку Халчала всё равно надо кормить.
Если честно, то Чалдиан считала, что ей крайне повезло, поскольку, как ей было известно, у прочих Детей Ночи не было, да и не могло быть ни напарника, ни компаньона. У неё же был Халчал. Больше чем компаньон. Ближе чем напарник. Часть её самой, которая служит ей так же, как и она служит ему, по обоюдному согласию. Пожалуй, это можно было бы назвать даже дружбой.
Чалдиан уселась на подоконник и свесила свои маленькие ножки вниз.
Всё-таки забавно, подумалось ей, что у них с Халчалом такой совершенный тандем. Халчал не мог войти в дом, если не было хоть какого-то входа, вроде открытой двери или окна, а она не могла войти в него если ей не разрешали войти, но при её внешности ей достаточно было прикинуться невинной сироткой и люди сами звали её к себе, а Халчал… Это уже было легче легкого. Надо будет покормить его побольше, неожиданно подумала Чалдиан. В последнее время Халчал явно перерабатывал пищу намного быстрее, а это значило, что не за горами тот день, когда он выплеснет в неё новую, свежую порцию сил, которые примут вид какой-нибудь новой способности. Так бывало уже трижды за последние два века, и она уже успела соскучиться по тому необыкновенному восторгу нового обладания.
Легкий ветерок теребил её светлые кудряшки, и она улыбалась ему, чувствуя, что он не несет в себе никакой угрозы. Впрочем, даже если бы и нёс, то она на своей территории и Халчала даже призывать ненужно, поскольку здесь она сливается с ним полностью. Хотела бы она посмотреть на того идиота, который рискнул бы напасть на неё здесь.
Старший прошелся по балюстраде и открыл дверь в библиотеку.
- Сидишь? – спросил он Младшего, который оторвался от книги при виде его.
- Сижу - согласился Младший.
- У меня для тебя новости.
Младший потянулся. Любые новости, будь они хорошие или плохие несли в себе разнообразие, которое было нечастым гостем в их поместье.
- И что у тебя? Бониард наконец-то решил умереть? Или Бладер? Может быть Реска решила приехать?
- Всё не то. Этой ночью умер Мараин, и Ночь явила новое Дитя.
- Тоже Мараина?
- Непонятно. Вроде бы да, но что-то в этом есть чересчур странное. Во-первых, Ночь никогда не являла Дитя так быстро. Во-вторых, Мараина убил смертный. В-третьих – неизвестно где именно Ночь явила новенького, и на чью территорию он покусится.
Младший задумался. Полученные новости были не из разряда плохих или хороших, а скорее из разряда интересных. Как было замечено по многолетним наблюдениям, Ночь обычно не являла новое Дитя раньше чем через месяц после смерти предыдущего, а тут… То, что Мараина убил смертный было конечно удивительно, но вполне возможно, они периодически откалывали подобные фокусы. И, наконец, невозможность определить место нового Становления. Абсолютно всегда место нового Становления удавалось установить с точностью до пары миль, а сейчас не удалось выяснить даже примерный регион.
- Подтверди мои мысли, Старший.
- Не могу. Я не знаю способов скрыть место Становления.
- Но, по крайней мере, признаешь, что это возможно.
- И я так же не знаю никого из нынешних Детей, кто был бы способен на такое.
- А из прошлых?
- А из тех, что были раньше, пожалуй, только Древнейший мог бы провернуть такое, если б был жив.
На этот раз молчание Младшего было более долгим, а раздумья более интенсивными. Древнейший был уникумом. Он был первым из Детей Ночи, и, судя по рассказам Старшего, обладал чудовищной силой и мастерством. Те обряды, которые проводили они вдвоём, объединяя свои силы и опустошаясь почти досуха, Древнейший проводил в одиночку позёвывая от скуки, а не от усталости. Он мог поставить задачу перед собой, и либо изменить уже существующие обряды, либо создать абсолютно новые, чтобы добиться нужного ему результата. Корм погибал под его обрядами сотнями, когда, как-то раз, он решил поспать сотню лет, а после этого проснулся с жутким голодом и неуёмной жаждой деятельности, притом никто так и не смог отыскать то место где он спал всё это время. Откровенно говоря, ни Старший, ни Младший не были даже полностью уверены в том, что он полностью умер.
- Может… - начал было Младший, но был немедленно перебит.
- Не может. Он мертв. И больше не осталось никого, равного ему по силе.
- Я имел ввиду другое. Может кто-то нашел какие-то его записи, и провел один из его обрядов? Ты же сам мне рассказывал, что он обожал совершенствовать обряды, и зачастую делал самые трудные из них доступными для других, не обладающих его силой.
Старший помолчал и нехотя признал:
- Это возможно. Но в таком случае мы должны найти и эти записи, и их обладателя. Это наше достояние, и никто кроме нас не имеет права пользоваться им. Готовься, мы начинаем свою партию в Игре.