Воеводу одолевали мрачные мысли. Он ожидал от своей непутёвой дочери чего угодно, но только не такого, что произошло, по словам Лабити – жены мастера Чулуна, приехавшей к нему в Дунгар по поручению мужа. Когда Нейва не вернулась домой, то он подумал, что она осталась ночевать в Барге у какой-нибудь из своих подружек, и потому не придал этому никакого значения. А тем временем, взбалмошная девка загнала и повредила жеребца, напала на чужого работника-холопа и ещё умудрилась проиграть ему в схватке. Мастер Чулун, выражая уважение к тысяцкому, не хотел огласки случившегося. Только вот нашлись глаза, видевшие произошедшее. А где глаза там и язык, причём язык этот слишком длинный.
Есен-Бугэ нехорошо усмехнулся, подумав о том, что неплохо бы немного его укоротить.
Про то, как «одержимая духами» Нейва набросилась на работника из куреня Чулуна, по станице разболтал некто Тагай по прозвищу Кривозуб. Когда-то за кражу двух овец, покойный хан Хайдар отобрал у него пояс воина и с позором выгнал из своего куреня. К своей семье Кривозуб не вернулся. С тех пор он болтался в Барге, изредка пробавляясь подённой работой и подачками от некоторых нойонов. Два раза его били палками на майдане за кражу кур.
Накануне Тагай с двумя юнцами собрался на реку поудить рыбу. Они копали червей в ивовых зарослях, когда услыхали топот копыт и заметили бешено скачущего вдоль берега всадника. Боясь за то, что им распугают всю рыбу, Кривозуб с приятелями захотели посмотреть, кто шумит на реке. Они увидели, как Нейва ударила Ревуна плетью.
При виде крови оба мальчишки испуганно бросились бежать прочь, а Тагай, скрытый зеленью листвы, остался до самого конца. Он не сильно огорчился сорвавшейся рыбалкой, ибо его охватило предвкушение от того, какое внимание он заслужит, рассказывая в юртах у очагов про «одержимую духом». Слова Тагая подхватили старые сплетницы и, в конце концов, приукрашенное молвой дело дошло до старейшин и даже старших шаманов из святилища Рыси.
Вот потому-то крепкие, способные гнуть железные подковы, пальцы Есен-Бугэ, в бессильной ярости сжимали витую рукоять нагайки. Судя по тому, как отнёсся к произошедшему Чулун, то можно было избежать ссоры и беспокойства, но в дело вмешался шаман Эренцен и старейшины. Теперь-то не миновать разбирательств и ему придётся расхлёбывать позор до конца.
Есен-Бугэ всё ещё сомневался и не знал, какой приём его ожидает, и потому он остановил своего коня, не въезжая в курень Чулуна. Он слез с седла и, взяв своего скакуна под уздцы, повёл его за собой. Хозяин куреня стоял у коновязи возле своей юрты и укоризненно смотрел на подходившего пешком Есен-Бугэ.
– Мир, тебе славный Чулун! Да будет над тобой и твоим очагом благословение Покрытой шерстью с острым клыком.
– И тебя пусть она не оставит своим покровительством,– ответил кузнец.– Почто седло оставил, мог бы и верхом,– недовольно проворчал он, забирая длинный повод из рук тысяцкого. На почтительном удалении за его спиной, склонив головы, стояли трое сыновей. Привязав коня, Чулун шагнул к юрте и своей рукой откинул полог, закрывающий вход.
– Проходи, доблестный Есен-Бугэ. Будь гостем у моего очага.
Теперь тысяцкий немного устыдился того, что не до конца поверил в добрые намерения кузнеца, и загодя сошёл с коня, ибо, не доехав верхом до коновязи или самой юрты, он как бы подвергнул сомнению гостеприимство хозяина. В иных обстоятельствах это могло послужить оскорблением, но не сейчас. Впрочем, Чулун и его домочадцы приписали это досаде и расстроенным чувствам воеводы.
При появлении гостя, жена кузнеца, хлопотавшая у очага, немедленно встала и, подойдя к нему, с поклоном подала чашу кумыса. Есен-Бугэ поклонился в ответ и тут же выпил напиток.
– Чего-чего, а кумыс у Чулуна хорош,– прозвучал знакомый голос. Тысяцкий, оставив чашу, обернулся в сторону, откуда прозвучал голос и увидел ещё одного гостя. К немалому его недоумению и недовольству подле уставленной угощением скатерти сидел Мутулган-багатур.
– А он что здесь делает? – едва сдерживая свой гнев, Есен-Бугэ обернулся к Чулуну. Но тот лишь молча указал ему на место напротив воеводы из Барунара.
– То же, что и ты. В гости пришёл,– вместо хозяина ответил Мутулган. Его голос звучал спокойно и ровно.
– Хочешь надо мной посмеяться? – тихим, не предвещающим ничего хорошего тоном, спросил Есен-Бугэ.
– Нет. Никто здесь этого не хочет,– покачал головой Чулун.
– Нынче по всей Барге ходят слухи о колдовстве и злых духах. Эренцен и старейшины хотят прийти и забрать твою Нейву на капище Рыси-Прародительницы. До окончательного разбирательства.
– Что? – только и смог произнести Есен-Бугэ, огорошенный словами Мутулгана.
– Что слышал. Садись, окажи уважение хозяину.
Всё ещё ошеломлённый услышанным, Есен-Бугэ послушно опустился на указанное место.
– Наш добрый хозяин не ищет ссоры с тобой,– начал говорить Мутулган-багатур.– Иначе он бы уже давно отправился к старейшинам. Наоборот, он хотел, чтобы никто не поднимал непристойного шума вокруг тебя и твоей дочери. К тому же она сейчас раскаивается в содеянном.
– Не говори мне об этой беспутной девке,– зло оборвал его Есен-Бугэ.– Что толку от её раскаяния, когда она вываляла в навозе не только своё имя, но и честь своего рода.
– Э-э, нет,– проговорил воевода Барунара, протягивая чашу Чулуну, чтобы тот наполнил её кумысом.– У нас разговор о не том, как и почему так случилось с Нейвой. Но она никому не хотела причинить зла, а тем более опозорить своё имя и честь. Ни наш радушный хозяин, ни его пострадавший работник, не держат на неё сердца. Подумай сам – ведь если бы Чулун сразу потянул её к старейшинам, то тогда бы ты точно не избежал позора, да и глядишь, пришлось бы тебе платить виру. Но этого нет. Это кто-то мутит воду.
Есен-Бугэ внимательно выслушал Мутулгана до конца. Похоже, что тот был прав.
– Хорошо. Ну, а ты-то здесь причём? – он посмотрел своему сопернику прямо в глаза.
– А я, по-твоему, кто? – наклонился к нему Мутулган.– Я такой же воевода-тысяцкий Далха-Кота, как и ты. Да! Между нами нет особой любви, да ты и не женщина, чтобы я тебя любил, но мы вместе ходили в походы под одним тугом, вместе рубились с ченжерами у Длани Света. И если кто-то, кроме того, кто поставил нас с тобой на это место, хочет тебя сковырнуть, то почему я должен сидеть в стороне и ждать, когда наступит мой черёд. Вот почему я здесь…
Закончив говорить, Мутулган-багатур откинулся назад, а Есен-Бугэ застыв, продолжал глядеть на него.
– Прости меня, доблестный Мутулган,– приложив руку к груди, хрипло пробормотал он.– Прости за то, что я думал про тебя нехорошее.
Он протянул руку и Мутулган пожал её.
– И ты прими мои извинения, достославный Чулун.
Но тот только замахал руками в ответ. Не пристало гостю в чём-либо извиняться перед хозяином. Сидевшая в углу юрты Лабити, видя, что мужчины благополучно закончили тяжёлый для них разговор, тут же подошла к ним с новым бурдюком кумыса.
– Может быть, принести вам архи или вина? – предложила она.
– Нет, не надо,– отказался за всех Мутулган.– Нам сегодня понадобятся трезвые головы.
Даже без хмельного, настроение Есен-Бугэ заметно улучшилось. Теперь он решил отведать угощений, поставленных перед ним. Вспомнив о Нейве, он справился, где она находится.
– Прячется в соседней юрте,– ответила Лабити, подавая новые кушанья.– Боится показаться вам на глаза.
– Правильно делает,– одобрил поведение дочери тысяцкий,– попадётся, на этот раз выдеру безо всякой пощады…
– Да будет вам. Бедной девочке и так изрядно досталось…
– Лабити, вместо того чтобы болтать попусту и влезать в мужские разговоры лучше посмотри, кажется, к нам кто-то пожаловал.
Женщина умолкла, поджав губы. Не спеша, всем своим видом показывая, что у неё есть чувство собственного достоинства, она подошла к входу и выглянула наружу. Из-за откинутого полога доносились громкие голоса и ржание лошадей.
– Это шаман Эренцен и ещё двое каких-то с ним,– с испугом проговорила женщина.– По виду старейшины.
– Пойду встречу гостей,– сказал Чулун, поднимаясь на ноги.
Мутулган только кивнул головой, продолжая невозмутимо жевать, макая кусочки жареного мяса в пряный соус. Есен-Бугэ последовал его примеру.
Полог юрты в очередной раз откинулся, пропуская внутрь вновь прибывших. Первым вошёл, опираясь на свой длинный посох, шаман Эренцен. Следом за ним в юрте показались старейшины Биликту, Тугучак и сам Чулун.
– Проходи, мудрый Эренцен. И вы проходите достойнейшие,– широко разводил руками хозяин.– Будьте моими гостями. Присядьте и отведайте моей еды.
При виде двух воевод Далха-Кота, мирно вкушающих пищу, трое вошедших невольно замешкались. Эренцен, хотевший с порога взять быка за рога, забыл, что он хотел сказать и подавился словами, а оба старейшины растеряно затоптались на месте.
– Э-э, Есен-Бугэ глянь-ка, кто пожаловал,– толкнул сотрапезника Мутулган. Тот обернулся и вошедшие растерялись ещё больше.
– Прости меня уважаемый Чулун,– строгим голосом произнёс Эренцен. Опешивший было при виде гостей кузнеца шаман, уже взял себя в руки.– Но мы пришли не в гости к тебе. Нас привело сюда важное дело.
– Конечно, конечно,– согласно закивал кузнец.– Но, прошу – сначала выпейте по чаше кумыса. Не хватало, чтобы Рысь-Прародительница разгневалась на меня, за плохое гостеприимство. Лабити, где ты там?
Жена кузнеца вышла с широким деревянным подносом, на котором стояли три большие чаши. Эренцену и старейшинам ничего не оставалось, как только выпить предложенный кумыс, иначе они нанесли бы хозяину оскорбление. Да ещё и при таких двух свидетелях.
– Мы пришли чтобы узнать: правда ли то, что дочь многоуважаемого тысяцкого Есен-Бугэ одержима злыми духами? И что это она напала на твоего работника? – произнёс Эренцен, ставя чашу обратно на поднос.
– Моя дочь одержима злыми духами!? – рявкнул, вскакивая на ноги Есен-Бугэ.– Да ты думай, что говоришь шаман! Моя дочь честная девушка! К тому же прошла воинское посвящение вместе с другими мужами и у неё есть воинский пояс! Клянусь божественной яростью Далха-Кота, ты хочешь оскорбить меня и мой род!?