Они отплыли за час до полудня. Пока плыли, дважды встретили пастухов, пригнавших свои стада на водопой. Один раз их окликнули с берега, в другой, кто-то, видимо особо воинственный, пустил в них стрелу. Богурчи порывался ответить на выстрел, но Дайяр с Ревуном отговорили его. Не хватало, чтобы за ними погнались ещё и бесауды.
Уже поздно ночью, они достигли места, где Илана сливалась с водами могучей Челенгры. За речным изгибом открылся песчаный мыс, высунувшийся из берега, словно длинный язык. На нём горел костёр, возле которого сидели какие-то люди. Это могли быть как коттерские табунщики, так и гейры-охотники, а может быть и торговцы пушниной. Впрочем, кто знает?
Ревун на всякий случай направил плот к противоположному берегу, на котором было пустынно. Они пристали в заводи, неподалёку от возвышавшегося над берегом кургана. Посовещавшись, решили переночевать возле плота, выставив караульного. Бросили жребий. Первому выпало заступить Богурчи, потом его должен был сменить Ревун, Дайяру же досталось стоять последним.
Ночь прошла спокойно. Под самое утро закрапал мелкий дождик, но быстро кончился. С первыми лучами солнца поднялся ветер и унёс тучи куда-то на юг. Он погнал воду против течения, и на Илане, вздымая тёмно-синие гребни, увенчанные белыми барашками, плескала волна. Со стороны водных просторов Челенгры доносились пронзительные крики чаек.
Ревун с Богурчи проснулись и встали, разминая затёкшие тела. Белояр пошёл к реке, попытаться наловить рыбы на завтрак, а Богурчи пошёл проведать Дайяра. Тот всё так же сидел на своём месте, зорко оглядывая окрестности.
– Ну как? – спросил подошедший к нему Богурчи.
– Да всё тихо,– ответил Дайяр.– По-моему там, на мысу – это гейры. Мирные. Их дозорный нас заметил, но тревоги не поднял. Видать приняли нас за рыбаков. А вот дальше за ними, видишь дымок?
– Угу.
– Там какие-то люди на лодке. Рыбачат.
– Сколько их, не видал?
– В лодке двое, а есть ли кто на берегу, не знаю.
От разговора их оторвал громкий возглас Ревуна. Услыхав, они разом повернулись в его сторону и увидели, как белояр, вцепившись обеими руками в лесу, тащит из воды большую рыбину, невероятных размеров. Та била хвостом и рвалась, силясь сорваться с крючка. Поверхность воды бурлила и ходила кругами.
– Таймень!
Оба коттера позабыв обо всём на свете, бросились на помощь Ревуну. Дайяр, подоспевший первым, заскочил в воду и ухватил рыбину за жабры. Таймень метнулся в сторону и едва не сбил его с ног. Но тут рядом с ним оказался Богурчи. Он дважды взмахнул ножом, и вода окрасилась кровью. Через несколько мгновений они уже вытягивали добычу на берег.
Больше всех волновался Ревун. Такой рыбы он никогда не видел. Выловленный им таймень был длиной в пять с половиной локтей. Его бока были густо усыпаны тёмными пятнышками, а широкая пасть была усеяна острыми зубами.
– Вот это, да,– только и смог произнести восхищённый добычей белояра Дайяр.– Это, наверное, хан всех тайменей!
– А его можно есть? – задал беспокоящий его вопрос Ревун, который ни разу в жизни не видел этакую диковинную рыбину.
– Ещё бы! – откликнулся Богурчи.– Давай, заканчивай болтать! Лучше помоги мне. А ты, Дайяр разводи костёр.
Белояр вытащил нож и присоединился к Богурчи, который начал разделывать рыбу. Коттер пластал толстые ломти розового мяса, показывая ему, как надо приготовлять их. Вскоре утренний воздух наполнился ароматным запахом печёной рыбы, а затем все приступили к еде.
Когда они наелись до отвала, Богурчи обнаружил, что горка кусков рыбы, отрезанных им, не уменьшилась.
– Нельзя, чтобы еда пропадала,– обратился он к товарищам.– Может быть, нескоро нам снова посчастливится поймать что-нибудь вроде этого. Давайте-ка, провялим и высушим оставшиеся куски.
Поставив несколько, притащенных Ревуном, плоских камней на ребро вокруг костра, Богурчи повесил на них полоски мяса тайменя. Затем он набросал на пламенеющие угли костра целую кучу влажной травы. Густой дым, столбом поднимавшийся в небо, клубился вокруг ломтей рыбы, которые начали темнеть и подсыхать.
Они были так довольны своей удачей, что совсем забыли о возможной опасности. Вспомнили только, когда до их слуха донёсся громкий топот копыт. Все трое разом обернулись. В сотне конских махах от них, на вершине кургана стоял всадник.
Трое друзей стоя против солнца прищурились, разглядывая появившегося незнакомца. Тот тоже оглядел всех троих, и тронул с места своего коня, направляясь прямиком к ним. К удивлению обоих коттеров, Ревун пошёл навстречу всаднику, подняв руку в приветственном жесте.
Поравнявшись с белояром, всадник снял с головы шлем, и густая волна иссиня-чёрных волос рассыпалась по его плечам. Это была Нейва.
Глава 18
Было ещё совсем темно, когда караван Юешэ вышел из ворот Кутюма держа путь на полдень вдоль речки, что, петляя по долине, устремляла свои прозрачные воды к далёкой Линьхэ. Караван растянулся на целых полтора лина. Впереди мерной поступью вышагивали верблюды, нагруженные вьюками с товарами и бурдюками с водой. Следом за ними скрипели колёсами повозки и телеги, запряжённые мулами, за которыми плелась вереница скованных попарно рабов.
В одной из больших крытых повозок сидели знаменитые йоностанские танцовщицы, плясавшие на пиру в доме Аскихета, и которых Нардарбал уступил Юешэ в обмен на десяток драгоценных жемчужин и два больших вьюка аланьского шёлка. Возле повозки семенил ослик, в седле которого ехал евнух, надзирающий за девушками.
По совету Фархада, которому дважды довелось сопровождать караваны радхонов, Юешэ решил перегонять живой товар при помощи грубо сколоченных телег. Это когда одна половина рабов идёт, а вторая едет, через каждые два часа меняясь местами. Так было не только легче сохранить качество «товара», но и гораздо быстрее передвигаться. Да и сами телеги могли пригодиться, ибо с дровами в этой местности было туговато.
Миновав предместья, караван вступил в долину, по которой пролегала дорога. Немногочисленные купы деревьев и кустов, растущих в долине, только сгущали предутренний мрак. Находящимся позади, казалось, что идущие впереди них верблюды и люди уходят прямиком в темноту. Но вот над землёй появился край солнца, и долина переливчато засверкала под его косыми лучами. Увенчанные тяжёлыми каплями росы травы клонились к земле.
Однако идущим ныне через долину людям было не до утренней красоты. Скоро, очень скоро роса на траве высохнет, стебли свернутся, и зной снова опалит эту землю. Потому-то караванщики спешили пройти как можно больше, прежде чем наступит жара. В низине, где протекала речка, ночная прохлада держалась дольше. Иногда оттуда дул слабый ветерок и лошади караванщиков, предчувствуя тяжёлый переход, тянулись в сторону воды.
Кендаг, как ни в чём небывало, мягко покачиваясь в седле, ехал верхом на верблюде. А вот Джучибер выбрал себе пегую молодую кобылку степных кровей. Его лошадь, чуя несносный запах верблюда, часто храпела и фыркала, и время от времени норовила унести своего всадника в сторону.
К вечеру встали на стоянку. Телеги и повозки поставили в круг, внутри которого разбили шатры. Правда, не все ещё втянулись в походную жизнь, и потому здорово задержались с обустройством лагеря. Готовить ужин пришлось уже в темноте. Фархад носился по стоянке, ругая замешкавшихся и подгоняя самых неповоротливых караванщиков. Несмотря на это Фархад всё равно был доволен. Он доложил хозяину, что за сегодняшний день они прошли почти восемнадцать лин.
На следующий день прошли меньше, чем в предыдущий. Всего лишь тринадцать лин. Это объяснялось выбором места для остановки. Решение принимал Фархад. Юешэ и другим хотелось пройти больше, но караван-баши не хотел заночевать в неудобном месте. Он настоял на том, чтобы послушали его и, в конце концов, убедил хозяина поступить так, как он говорит.
Кендаг с коттером сопровождали караван-баши, помогая ему в обустройстве лагеря. Джучибер внимательно приглядывался к громогласно распоряжающемуся Фархаду. Маверганец уверенно командовал людьми, говоря, что нужно делать и куда кому встать. В его действиях и приказах чувствовался большой опыт вождения караванов. Иногда через Кендага коттер интересовался, почему тот поступает, так или иначе. Когда караван-баши был в хорошем расположении духа, то он охотно отвечал на вопросы, но это было редко.
Фархада раздражала глупая самонадеянность большинства местных купцов и торговцев. Редко кто из жителей Империи Феникса ходил в караване. Большинство ченжеров привыкло свободно передвигаться по отлично обустроенным дорогам. Там всегда находилось место, где можно было заночевать или перекусить. Для лошадей были устроены конюшни, для скотины загоны, а для рабов «уютные» каменные подвалы.
Здесь же в Пограничье было не так. Если бы кто-нибудь спросил Фархада, какой самый трудный отрезок пути ему пришлось преодолеть, то маверганец не задумываясь ответил, что это начало и конец пути. Он считал, что человек может преодолеть дикие горы, безводные пески и каменистые гоби, но главным препятствием на его пути будет он сам или другой человек. Люди куда опасней чем самые кровожадные хищники.
На третий день переход дался гораздо легче. И люди, и животные уже втянулись в единую поступь каравана. Юешэ и другие торговцы были довольны. На пятые сутки пути караван-баши рассчитал последний переход так, что они прибудут к устью Кутюмки засветло завтра утром. Но не в самую жару, и потому у них будет время на то, чтобы отдохнуть, а хозяевам определиться с дальнейшим направлением движения каравана. Юешэ и его товарищи никак не могли решить – сразу переправиться через Линьхэ или двинуться на восток вдоль берега реки.
Накануне они миновали затхлое селение, на окраине которого возвышалась старая полуразвалившаяся сторожевая башня, сложенная из самана. Возле неё на трухлявом столбе качалась подвешенная на цепи ржавая железная клетка, внутри которой был заключён человеческий скелет. Это была память о временах освоения ченжерами этих земель.