кая: светловолосая, с большими голубыми глазами, — только лицо все время бледное и капризное, а то бы она выглядела еще красивее. Она одевалась очень элегантно и всем сообщала, что ей двадцать пять. И так продолжается уже ровно шесть лет — Дэвид точно знал.
Увидев Дэвида, она горестно вскрикнула:
— Только не говори, что ты уже вернулся! Какой ужас! Рональд, мог бы и предупредить, между прочим! — заметила она, когда вошел кузен Рональд.
Кузен Рональд принес листок бумаги — Дэвид узнал расписание каникул, которое прислали из школы прошлой осенью.
— Да я сам в шоке! — возразил он. — Но тут, похоже, действительно написано «двадцатое».
— А ты говорил, что двадцать восьмого! — негодующе произнесла Астрид.
Тут появилась тетя Дот, уткнувшаяся носом в раскрытый ежедневник. Дэвид отошел подальше, на другой конец комнаты.
— Рональд, — сказала тетя Дот, — у меня тут черным по белому написано, что занятия кончаются двадцать восьмого. Почему меня ввели в заблуждение?
— Ах, этот Рональд, вечно он все перепутает! — сказала Астрид. — Если мы из-за этого не поедем в Скарборо, я прямо не знаю, что сделаю. Вот, у меня снова начинается мигрень, я это чувствую!
Дэвиду не хотелось слушать про мигрень Астрид, поэтому он украдкой покрутил радио, стоящее на буфете. Ему повезло. Голос диктора сказал:
— А теперь о крикете. В третьем тестовом матче[2] Англия…
— Дэвид! — прикрикнула тетя Дот. — Тут люди разговаривают. Выключи немедленно.
Дэвид вздохнул, повернул ручку и выключил спортивные новости. Но в это время кузен Рональд бросился в его сторону, раздраженно бубня:
— А я вам говорю, понятия не имею, как так вышло!
И снова врубил радио.
— Пять калиток за четырнадцать ранов! — сообщило радио.
— Тише! — сурово потребовал кузен Рональд. — Мне надо знать, как наши играют с австралийцами.
К тайному негодованию Дэвида, никто и слова не сказал. Все немедленно умолкли, и радио принялось рассказывать, что Англия набрала сто двенадцать ранов и потеряла восемь калиток, когда игру пришлось прервать из-за дождя. Тут приплелся дядя Бернард, весь такой разбитый оттого, что Дэвид вернулся домой, а миссис Терск принесла на подносе жирный коричневый суп. Все сели и стали есть. На вкус суп был жирный и коричневый.
Дэвид вел себя очень тихо и тщательно следил за своими манерами. Ему не хотелось, чтобы тетя Дот обратила внимание на его одежду, и не хотелось, чтобы дядя Бернард вообще обратил на него внимание. Поначалу ему везло. Дядя Бернард с Астрид затеяли обычное состязание: кто тут самый больной. Начал дядя Бернард. Он слабым, еле слышным голосом спросил у Астрид, как она себя чувствует.
— Ах, папочка, не так уж плохо, — мужественно ответила она. — Вот только мигрень к вечеру разыгралась. А вы как?
— Ну, я никогда не жалуюсь, — заявил дядя Бернард, хотя это была неправда, — но надо признаться, что прострел меня сегодня совсем замучил. Но, конечно, хуже всего то, что в груди болит и трепыхается.
— Да-а, у меня тоже в груди трепыхается! — подхватила Астрид. — Доктор Райдер дал мне от этого какие-то таблетки, но они совершенно не помогают! С самого обеда так и трепыхается! А дыхание у вас перехватывает? Я буквально дышать не могу!
— Ох, да я вообще еле дышу, — проговорил дядя Бернард тихо и скорбно. — У меня же легкие никудышные уже много лет.
— Да-да, и у меня тоже! — воскликнула Астрид, не желая уступать.
К этому времени Дэвид начислил Астрид четыре очка, а дяде Бернарду — три, плюс одно бонусное, за то, что он никогда не жалуется. Дэвид надеялся, что Астрид в кои-то веки одержит победу.
— Просто не представляю, как я дотяну до конца лета! — заметила Астрид. Дэвид начислил ей еще пол-очка. — Вот эти стреляющие боли в плечах все усиливаются и усиливаются.
Еще очко. Астрид набрала уже пять с половиной…
— Тем более, — капризно сказала она, — что теперь мы, видно, в Скарборо не едем.
Тут она посмотрела на Дэвида. Дэвид испугался, что дядя Бернард все же обратит на него внимание, и принялся беззвучно доедать суп, жалея, что дал Астрид те лишние пол-очка. Но дядя Бернард рвался к победе, и ему пока что было не до Дэвида.
— Ах, милочка, — сказал он, — лично я с самого начала был против того, чтобы ты ехала в Скарборо. Ты не выдержишь этого путешествия.
Это принесло еще одно бонусное очко.
— Что касается меня, — продолжал дядя Бернард, — меня можно сколько угодно возить в Скарборо, мне это не поможет. Мне не поможет, даже если я там насовсем поселюсь. Нет-нет, я предпочитаю коротать свои дни тут, в Иггдреле, — мне уж и так немного осталось.
Это тянуло на добрые восемь очков. Дядя Бернард разбил Астрид наголову и развалился на стуле, торжествуя победу. Астрид не нашлась что ответить, зато тетя Дот, которая никогда не болела и не терпела тех, кто болеет, сердито бросила:
— Знаешь что, Бернард, мог бы и раньше сказать, что не желаешь ехать в Скарборо!
— Ну, милочка, как же я мог об этом сказать, ведь я же знал, что отдых тебя так порадует! — возразил дядя Бернард, заработав еще одно бонусное очко, за мученичество и самопожертвование, хотя Дэвид полагал, что состязание уже и так окончено и набирать новые очки против правил. Но тут он вспомнил, что дядя Бернард никогда не играет по-честному.
Тем временем миссис Терск собрала суповые тарелки и раздала жирное коричневое мясо с жирной коричневой подливкой. Дэвид принялся ковыряться в тарелке, удивляясь, почему это некоторым не нравится, как кормят в школе. Школьная еда никогда не бывала такой невкусной, и к тому же ее всегда было вдоволь. А у миссис Терск почему-то никогда не оставалось добавки. Она, наверное, знает, что добавки никому и не захочется, решил про себя Дэвид. Тут он поднял глаза и обнаружил, что дядя Бернард смотрит прямо на него. Он покончил с Астрид и теперь намеревался взяться за Дэвида.
Дэвид попытался это предотвратить, весело сказав тете Дот:
— Тетя Дот, можно, я схожу проведаю Кларксонов?
— Нет, Дэвид! — торжествующе произнесла тетя Дот. — Должна тебе сказать, что эти ужасные Кларксоны наконец-то съехали. И мне говорили, что новые жильцы — куда более приличные люди.
— У-у… — промычал Дэвид. Кажется, последняя надежда получить от каникул хоть какое-то удовольствие развеялась. Однако надежда умирает последней. — А у новых жильцов дети есть? — жалобно спросил он.
— Великий боже, нет, конечно! — воскликнула тетя Дот. — Фраи — пожилая пара. Мистер Фрай несколько лет тому назад вышел на пенсию.
Дэвид ничего не ответил. Вот теперь надежды точно больше нет. Оставалось только сидеть и ждать, пока на него не начнут сыпаться разные несчастья. И несчастья не заставили себя ждать.
— Дэвид, — начала тетя Дот, — я, кажется, просила тебя переодеться!
Дэвид попытался объяснить, что у него просто нет одежды по росту. Тетя Дот отмела его объяснения, не обсуждая, и принялась его бранить за то, что он имеет наглость так быстро расти, и за то, что приехал раньше своего багажа. Дэвид пытался возражать, что в его возрасте все люди растут и что в отсутствии чемодана виноват не он, а железная дорога, но это ему не помогло.
— Когда я захочу знать твое мнение, — заявила тетя Дот, — я тебе об этом скажу. Нет, какая досада! И как назло, завтра воскресенье, так что Астрид сможет поехать с тобой в город за новой одеждой не раньше понедельника.
От этого Астрид и кузен Рональд тоже на него взъелись.
— Нет, — сказал кузен Рональд, — я совсем не против тратить деньги, когда это действительно необходимо, но это совершенно напрасная трата денег, Дэвид!
Дэвида уже довели до того, что он готов был огрызнуться на кузена Рональда и сказать, что он всегда, каждый раз против того, чтобы тратить деньги, но Астрид очень кстати вмешалась первой.
— Ах, от поездок в город у меня всегда начинается мигрень! — пожаловалась она. — А в магазинах я чуть в обморок не падаю! Дэвид, мог бы хоть спасибо сказать! Никакой признательности!
— Да я вам признателен! Серьезно! — заверил ее Дэвид. — Но ведь я же не могу не расти.
Все это время дядя Бернард коршуном кружил над схваткой, ожидая только случая, чтобы вмешаться. И теперь, как раз когда миссис Терск принесла пудинг, он ринулся на добычу.
— Расти! — воскликнул он. — Я так понимаю, сделать так, чтобы у тебя волосы не росли, ты тоже не можешь? Мальчик, тебе немедленно следует постричься!
Что самое странное — когда дядя Бернард нападал на Дэвида, он совершенно не казался ни больным, ни разбитым.
— У тебя волосы свисают на уши, и вид у тебя от этого совершенно девчачий! — громогласно заявил он. — Удивительно, что тебя не заставили постричься в школе.
Миссис Терск бросила на Дэвида коварный многозначительный взгляд, и Дэвид просто вынужден был защищаться.
— Дядя Бернард, другие мальчишки волосы носят гораздо длиннее! — сказал он. — В наше время это никого не волнует.
— Ну а меня волнует! — отрезал дядя Бернард. — Мне на тебя смотреть противно. В понедельник пойдешь и все сострижешь.
— Не пойду, — сказал Дэвид. — Я…
— Что-о?! — переспросил дядя Бернард. — Ты имеешь наглость со мной пререкаться? Не мальчишкам решать, какой длины волосы им носить. Это дело их опекунов. И мальчишки не имеют права перечить своим опекунам, Дэвид.
— Да я же и не перечу, дядя Бернард, — честно ответил Дэвид. Поскольку тут была миссис Терск, ему отчаянно хотелось одержать победу, но он понимал, что при этом нельзя показаться грубым или неблагодарным. — Мне просто хочется отпустить волосы. К тому же если я не буду стричься, это позволит сэкономить деньги, верно ведь?
— Когда речь идет о том, что хорошо, а что плохо, деньги меня не волнуют! — нечестно ответил дядя Бернард. — Ходить с такими длинными волосами — плохо!
— В наше время это нормально, — вежливо ответил Дэвид. — Понимаете, дядя Бернард, сейчас так модно, и ничего плохого тут на самом деле нет. Просто ваши взгляды, кажется, немножко устарели.