нишах когда-то были скульптуры. В нишах вместо скульптур стояли примуса и керосинки — что-то варилось. Меня это не удивляло, ведь я жил хотя и не в коммуналке, но в доме с коридорной системой без кухонь и туалетов, так что наш примус обычно тоже выставлялся на коридор, чтобы в комнатах не воняло керосином, а тут — такое удобство — ниша в стене, примус не стоит на проходе, никто об него не споткнется. Возле двери тётираиной квартиры было 5 кнопок — каждый сосед имел свой отдельный звонок! Мы звонили и попадали в коридор. Слева были двери жилых комнат, справа — общий для всех туалет и общая ванная комната. Огромная ванна с кое-где отколотой эмалью стояла посреди комнаты. Кран был медный, напоминал львиную морду. Рядом высокая дровяная колонка для подогрева воды. Общей кухни не было, то есть изначально, в квартире, конечно была и кухня, но в ней кто-то жил.
Потолки в квартире были очень высокими, больше 4 метров, с лепниной, подоконники шириной больше метра. Мне очень нравилось лечь поперек подоконника и смотреть на улицу. Их семья занимала две комнаты: большая — метров 20, имела три двери (двери очень высокие, двустворчатые, с медными декоративными ручками) — одна входная, из коридора, две другие вели в смежные комнаты. Двери, ведущие к соседям, была заперты и заставлены комодом. То есть квартира была спроектирована так, что ряд смежных комнат составляли анфиладу. Вторая комната поменьше, дверь из нее вела на черную лестницу, которая не использовалась по прямому назначению, выход с нее был отгорожен фанерной стенкой. Это пространство заменяло кухню — там был шкаф с посудой, примус и запас дров.
Отопление печное — голландская печь, облицованная очень красивыми изразцами с выпуклым цветным рисунком, располагалась рядом с дверью между двумя комнатами.
Когда дом снесли, тетя Рая со своим семейством переселилась в двухкомнатную хрущевку "со всеми удобствами" на улице Краснозвездной.
Порядочные люди иностранных языков не знают
В детстве мне много читали, я рано начал читать сам. Сначала детские книги, потом общечеловеческие.
Мне подарили книжку Маршака "Сказки, песни, загадки", изданную еще до войны. В детских стихах вдруг находилось что-то такое, что смущало мою маму, а кое-что я понимал превратно.
Была там пьеса для кукольного театра "Петрушка-иностранец", очень смешная. Есть в ней такой эпизод: Петрушка одевается в чужую одежду и прикидывается иностранцем.
— Пардон, таракан, мерси,
У кого-нибудь другого спроси!
Бульон, бутерброд, консоме.
Мы по-русски не понимэ.
— Ничего, посидишь в кутузке —
Так научишься понимать по-русски!
Мама сказала: "Эти стихи, пожалуйста, никому не рассказывай!"
В стихотворении "Живые буквы" концовка была такая
Яков с малолетства стал языковедом.
Яков в нашем доме очень знаменит.
Яков по-японски говорит с соседом.
Я не понимаю, что он говорит.
— Мама,— спросил я.— А Яков этот — японский шпион?
Уже тогда засело где-то в мозгах: "Порядочные люди иностранных языков не знают". Песни про коричневую пуговку я еще не знал. Видимо, не я один был такой бдительный. В следующем издании этих стихов была поправка:
Яков по-якутски говорит с соседом.
А еще позже бедного Якова на всякий случай от греха подальше из языковедов перевели в садовники.
Яков - знаменитый маленький садовник —
Яблони и груши вырастил в саду,
Ягоду малину, ягоду крыжовник.
Я на днях учиться к Якову пойду.
Про дядюшку Якова (расследование)
Учили мы это стихотворение Некрасова классе в четвертом. Впечатления оно на меня не произвело. Ну, торговец, возит городские товары, меняет их на деревенские. Учительница объяснила, что такое офеня. Все, вроде, понятно, кроме одного – причем здесь груши? Чего он все время орет:
"По грушу! по грушу!"
Грушами эти крестьяне расплачивались, что ли? Вроде бы, нет. Как-то странно там написано:
Дай ему свеклы, картофельку, хрену,
Он тебе все, что полюбится, - на!
Бог, видно, дал ему добрую душу
Ездит - кричит то и знай:
"По грушу! по грушу!
Купи, сменяй!"
Спросил у учительницы, она что-то промямлила и перевела разговор на другую тему. Так этот вопрос остался для меня невыясненным и застрял в мозгах, как заноза.
Семь лет спустя я выучил польский язык и кое-что начал понимать. Груш – по-польски это просто грош, самая мелкая монетка. Но грош там отдельно упоминается.
Сбоина макова
Больно лакома —
На грош два кома!
Автор говорит на грош, а в прямой речи дяди Якова – по грУшу. Дядя Яков говорил с акцентом, ударение соответствует нормам польского языка — на предпоследний слог, и Некрасов это подчеркивает.
Еще 30 лет спустя я приехал в Израиль и узнал, что слово груш вошло в иврит и очень широко используется. Причем так это слово произносили именно евреи, поляки говорят грош.
И только тогда я окончательно понял, что офеня дядюшка Яков был евреем родом скорее всего из Белоруссии или Литвы. Некрасов это хотел подчеркнуть. Поэтому «По грушу!».
Как его занесло в некрасовские края?
В конце Некрасов очень благожелательно пишет:
Экой старик! видно добрую душу!
Будь же ты счастлив! Торгуй, наживай
"По грушу! по грушу!
Купи, сменяй!"
PS: Сделал поиск в сети на слова «По грушу». Объяснения неубедительны. Значит и теперь дурят школьников. Но тогда на кой чорт включать это стихотворение в школьную программу?
Рэвалюцыйная, 3
1954 год. Я учился в пятом классе 4-й мужской школы им. Кирова. Как-то посреди урока в класс вошла завуч и вызвала в учительскую трех учеников, в том числе и меня. Там сидела незнакомая тетка вместе с нашей учительницей белорусского языка. Каждому из нас предложили почитать текст на белорусском. Потом мы вернулись на урок.
В конце дня наша классная сказала, что меня отобрали для выступления по радио, потому что я хорошо учусь и, кроме того, у меня хорошая дикция. Завтра утром к девяти я вместо школы должен пойти в радиокомитет по адресу Революционная, 3.
У входа сидел милиционер. Я объяснил ему, что меня позвали для участия в передаче. Он позвонил, и за мной пришла женщина. Она сказала, что она редактор и назвала свое имя - сейчас я его уже не помню. Мы поднялись по лестнице на второй этаж и пришли в студию — большую комнату без окон. Там был рояль и стол с настольной лампой и двумя микрофонами. Стены и потолок обиты тканью, пол мягкий, ковровый, одна из стен была стеклянной. За стеклом сидели мужчина и женщина в наушниках. С ними можно было переговариваться через микрофон. Мне дали текст, напечатанный на машинке. Сначала я его для тренировки прочел вслух. Редактор в двух местах меня поправила. Потом началась запись. Первые слова своего выступления я помню до сих пор:
— Наш клас, рабяты, дружны i дысцыплiнаваны. Большасць вучняў займаецца на чацвёркi i пяцёркi.
Дальше шло перечисление лучших людей класса и его пионерских достижений.
После записи меня познакомили с постоянным ведущим передачи. Его звали Вадим Дабкюнас, он учился в седьмом классе. Мне сказали, чтобы я пришел через три дня - им понравилось, как я читаю текст, и они решили сделать меня постоянным участником детских передач. Но через два дня я заболел очередной ангиной, и на этом моя радиокарьера закончилась.
В воскресенье все мое семейство слушало радио.
— Гаворыць Мiнск. Слухайце радыёгазету "Юныя ленiнцы". Потом пошла мелодия песни "Пионер, не теряй ни минуты..." С удивлением я услыхал незнакомый писклявый голос: "Наш клас, рабяты, дружны i дысцыплiнаваны..."
В понедельник одноклассники предъявили мне целую кучу претензий:
— Тебя там представили как отличника, а у тебя в четверти две четверки!
— Ха-Ха! Ну, ты, бля, и врешь. Большасць вучняў займаецца на тройкi i двойкi!
— Ну и набрехал ты там про пионерские дела!
А еще на Революционной улице примерно напротив радиокомитета был маленький кинотеатр "Родина". Он располагался на втором этаже. Там я два раза смотрел четыре серии "Тарзана" и три раза индийский фильм "Бродяга".
То радио
Московское радио вещало и пело только по-русски. Конечно, в первую очередь переводились и исполнялись агрессивные песни о борьбе рабочего класса за мир.
Сегодня в доках не дремлют французы.
На страже мира докеры стоят.
— Мы не пропустим военные грузы!
Долой войну, везите смерть назад!
Довольно пушек, довольно снарядов!
Нам нужен мир, домой пора войскам!
Торговцам смерти скажем все - не надо!
Солдаты, оставьте вольный Вьетнам!
Мы песню мира поём,
Её везде простые люди знают.
Она гремит словно гром.
Эй, берегись, кто бойню затевает!
Мы, легионы труда,-
На пакт войны наложим вето!
И никогда, никогда
Мы не пойдем в бой против родины Советов!
Поль Робсон, друг Советского Союза и борец за права негров, пел по-русски "Широка страна моя родная" и арию из оперы "Тихий Дон"
От крайя и до крайя,
От морья и до морья
Берет винтовку народ трудовой, народ боевой!....
Хорошие ребята! Вырастут, настоящими людьми станут.
Очень редко передавали в его исполнении песню о Миссисипи и спиричуэлс на английском. Зато помню спиричуэл на русском.