Опыты, к которым пару лет назад подключилась племянница всесильного вельможи (да-да, твоя Брюнета, крестник), подходят к концу. Но возможные последствия их настолько страшны, что о них и думать, не то что говорить, жутко.
– Новый дворцовый переворот? – с волнением вопросил поэт, вспомнив о намеках Брюнеты.
– Ах, если б только это, – покачал рогами парика фельдмаршал. – Для сего одних «механических людей» стало бы… Все гораздо страшнее… И опаснее…
– А что за люди-то, ваше сиятельство?
Старец глянул на него с сомнением, да и махнул рукой. Прищелкнул этак-то с вывертом перстами, и комнату наполнил гул.
Псоглавец грозно зарычал. Шерсть на его загривке стала дыбом, а в руках появился огненный меч.
Черные зеркала на стенах внезапно осветились, и из первого вышел…
Если б Иван не сидел, то точно бы сверзился наземь.
Потому как ни сном, ни духом не чаял увидеть выходящим из-за матовой поверхности зеркала… государя-императора Петра Алексеевича. Царь-реформатор дико сверкнул очами на сидевших по обе стороны стола людей, решившихся потревожить его тень, погрозил им кулаком и вновь спрятался в зерцало.
Чтоб уступить место вышедшей из соседнего… своей дочери. Императрица Елисавета Петровна была не менее рассержена, чем ее августейший родитель. Что-то фыркнула неразборчиво, топнула толстенькой ножкой и также удалилась обратно.
За ними из иных зерцал стали поочередно выходить те люди, одно имя которых производило невольную дрожь в сердцах россиян: великий князь-наследник с супругой и малолетним сынком, канцлер, недавно угодивший в опалу, сам глава Тайной канцелярии, малороссийский гетман… Всего же человек десять или пятнадцать, среди которых Иван узнал и молодых офицеров – участников карточной партии, виденных им на балу у поручика Р…на.
– Эт-то ч-чт-то? – Язык заплетался.
– Бесделица, – отмахнулся чародей. – Всего лишь фантомы…
– Да с этакой-то «безделицей» таких дел наворотить можно, что…
– Не о том речь! – с мукой сердечной воскликнул вернувшийся. – Иного страшиться надобно, крестник! Грядет пришествие Гекаты!.. И я, я сам открыл место, где могут открыться Врата, чрес которые Bombo явится в наш мир!
Он закрыл лицо руками и зарыдал, сотрясаясь всем телом.
Когда истерика закончилась, страдалец продолжил:
– Проклятая Книга сама подскасала, где должно проводить ритуал. И хуже всего, что я уже поведал о сием месте канцлеру… Черт! А, не все ль теперь едино!.. Но проведал и тот, Шувалов… Они оба спешат воспольсоваться моментом… Государыня больна… Неясно, что станется, буде она помре… А Хосяйка может помочь тому, кто приведет ее сюда…
– Что ж вы предлагаете?..
– Надобно сапечатать Врата! – торжественно провозгласил фельдмаршал. – И уничтожить Книгу! Она рассадник всех бед! Сколько рас я порывался сделать сие! Не смог! Рука не поднималась… Сделай это ты, крестник… А сатем… отправь меня на покой… Я устал… Мне почти девяносто лет… Пора отдохнуть…
– Как же я смогу? – поглядел на свои связанные руки Иван. – Я один. Ну пусть еще барон. А противник, судя по всему, силен. Эти ваши псы, одурманенные монашки…
– Тебе помогут, – покосился на Псоглавца граф.
Собакоголовый призрак кивнул и для пущей важности взмахнул огненным мечом.
Путы сами собой упали с поэта.
– Вот видишь? – обрадовался соратник Петра Великого. – Пора!..
Marlbrough s'en va-t-en guerre,
Ne sait quand reviendra.
Глава 14БЕГСТВО НАУГАД
В-ская область, апрель 2006 г.
Варя сидела на поваленной ветрами ели, сжавшись всем телом, и дрожала. Ей было холодно, несмотря на почти летнее тепло. Истерика рвала горло, страх и непроглядная безысходность буквально выжигали душу. Наконец она не выдержала, и слезы полились из глаз.
Вадим молча разбирал бесполезный теперь «Борз» на составные части. Каждую тщательно обтирал носовым платком, заворачивал в газетный клок и складывал рядом. Вынул пружины из затвора и магазина, боек, тоже завернул. Закончив дело, сложил в пакет.
Всему этому суждено успокоиться в ближайшем бочажке или озерце. По уму, следовало выкинуть и трофейный TT, тем более в нем оставалось всего четыре патрона. Но остаться безоружным было свыше его сил – видать, десантник окончательно взял в нем верх над «опером».
Девушке он не говорил ни слова. Знал: в такой ситуации той нужно успокоиться и выплакаться.
На это ей потребовалось минут двадцать. За это время он успел дважды проверить пистолет и раза три продумать – везде ли стер отпечатки пальцев в расстрелянных «жигулях».
– Значит, так, – сухо доложил он Варваре. – План такой: сейчас прикидываем направление и идем вдоль дороги, выходим на шоссе, ловим попутку – и до В-ды. Там… там увидим.
– Нет, не надо! – умоляюще ухватила девушка Вадима за руку. – Не надо, не пойдем туда! Нас убьют! Неужели ты не видишь, они тут везде!!
Савельев решил было бросить, что она может поступать, как ей вздумается, а он пойдет туда, куда считает нужным: обычно эта фраза приводит в ум струсивших. Но, глядя в залитые слезами, красные, полные подлинного ужаса глаза спутницы, отругал себя за подобные мысли. И в самом деле – он все еще рассуждает как представитель закона, а ему, пожалуй, надо осваивать точку зрения преступника (каковым он стал с той минуты, когда свернул ненароком шею бандиту). К тому же и в самом деле неизвестно, какие силы на них охотятся.
Он припомнил карту области, которую рассматривал, когда готовил освобождение Варвары. Сейчас они километрах в сорока от города. Если сейчас двинутся в западном направлении, то километров через двадцать или двадцать пять выйдут к Мурманско-Уфимской железной дороге. Дальше – пять сотен проводнице, несколько часов в поезде, а там – хоть в Москву, хоть еще куда.
Когда он изложил ей новый план, Варя лишь кивнула, поднимаясь. И они двинулись в путь. В сторону от трассы, от людей – в полном соответствии с формулой всех умных беглецов: идти туда, где тебя меньше всего ждут…
Погода была прекрасная, по небу не спеша плыли облака. Под апрельским солнцем кипела жизнь – в погоне за насекомыми в воздухе носились птицы, в свежей, тянущейся вверх траве жужжали пчелы…
Правда, в густых ельниках было еще по-весеннему знобко. Солнечные лучи сквозь густые кроны падали на землю небольшими пятнышками, и только редкий стук дятла нарушал лесную тишину.
На открытой местности комары не досаждали, зато донимало вроде как не должное быть жарким в-ское солнышко, напекая непокрытую голову.
Усталость брала свое. Это только ведь кажется, что по обычному лесу идти просто.
А если идешь час, два, три?
Хорошо, у обоих на ногах были кроссовки – жуть, что было б, окажись на нем форменные ботинки или на Варе – модельные туфли.
Раз пять они пересекали ручейки и обходили болотца.
Вскоре самым большим желанием каждого стало присесть отдохнуть, прекратив издевательство над нижними конечностями. И лишь осознание, что если сейчас сесть, то встать будет очень трудно, поддерживало Вадима и заставляло его не обращать внимания на умоляющие взгляды спутницы.
Майор жалел теперь, что не любил охотиться. Оставалось лишь надеяться на давнюю армейскую подготовку, на то, что вбитые когда-то рефлексы оживут. Как ожили они на проселочной дороге и еще раньше – в доме.
Лес вокруг не имел ни следа человеческого – как будто они перенеслись за тысячу километров от цивилизации. Высокие старые березы, осины, перемежающиеся ельниками, островки сосен. Пару раз промелькнул заяц, а однажды из-под ног выскочила, злобно пища, ласка.
– Да, рай для охотника, – высказалась приободрившаяся девушка, когда на тропке попался свежий след лосиного копыта. – Может, кого и встретим. Глядишь, дорогу укажут.
– Сразу видно, Варя, что ты горожанка, – усмехнулся Вадим. – Сейчас не охотничий сезон, весной и летом зверье плодится и размножается. А охотники обычно к осени оживают. Вот браконьеры – эти могут попасться.
– А ты откуда знаешь? Тоже ведь горожанин.
– Так мне по штату положено, – улыбнулся майор. – Все ж преступники всякие – это мой хлеб…
– А волков тут нет?
– Вроде нет, – заявил следователь, стремясь приободрить спутницу. – Нам двуногих зверей остерегаться надо.
– Думаешь, они за нами пойдут?!
– Не знаю, вряд ли… Я про другое. В этих краях еще осталось несколько лагерей. И оттуда бегут – и идут на юг, на шоссе и железные дороги. Сейчас как раз самое что ни на есть время для побегов – весна и лето.
Варя поежилась, стала чаще оглядываться назад. Не иначе, теперь за каждым кустом ей начали мерещиться беглые уголовники.
– Ничего, – успокоил ее сыщик. – От этих отбиться у нас патронов хватит.
Привал сделали дважды: на уютной полянке с ручейком – в него тут же сунули натруженные ноги – и в покинутой, совсем развалившейся сторожке, рядом с которой торчал ржавый остов трактора. Там они съели по полпачки трофейного печенья, запив остывшим чаем из термоса, после чего Вадим с чистой совестью выкинул термос – лишняя тяжесть ни к чему.
От сторожки они двинулись заросшим проселком, но тот километра через два вдруг пропал в лесу, и им пришлось вернуться к прежнему маршруту – строго на запад, к железной, дороге.
Савельев пару раз даже попробовал воспользоваться мобильником, но тот молчал. «Абонент покинул зону доступа». Будем надеяться – не навсегда.
Когда солнце уже начало клониться к горизонту, а тени заметно удлинились, майор понял: они если не заблудились, то, скажем так, заплутали.
Поляна, лес, болото, которое надо огибать, мшавы, небольшая безлесная гривка, на которую они не без труда поднялись, спуск…
Потом лес вдруг расступился, и их взору предстали дома.
Средних размеров село с избами, окруженными подступающими деревьями и торчащей на околице церковью незнакомого вида – бревенчатой, темной от времени, с серо-черной шатровой крышей.