— Прости, — искренне повинилась, — но, Саш, с подобным предложением в наше время приходят к дочерям, а не к… — опять запнулась, чтобы плохо не сказать о мёртвом, — отцам, — избегая взгляда Розгина, отвернулась.
— Ты меня избегала, о ваших проблемах в бизнесе знал, поэтому и пошёл, — Саша поравнялся со мной. Встал лицом к городу плечом к плечу со мной. В отличие от Ада, Розгины не выделялись ростом, поэтому в компании с Сашей я не ощущала его подавляющего начала. Мне с ним было проще, комфортней, уютней, несмотря на признание, чем с Адаковым.
— Я надеялся, что если что-то случится, ты меня вспомнишь, — с грустью добавил Саша.
— Если бы, — отпила шампанского, — но я себя потеряла после случившегося. И правда растерялась. А Ад, — повела плечом, — он брат Энджи, вот и обратилась.
— Любишь его? — тихо бросил, уставившись пристальней. И хоть не смотрела на него, ощущала его въедливый взгляд.
Глава 23
Бориска
— Прошу, — тихо взмолилась, припадая к бокалу на дольше.
— Он мой друг, Борь, — Саша первый, кто осмелился так мило по-мальчишечьи сократить мое имя, — но ты мне нравишься. Давно и сильно. И я…
— Саш, не надо, — нервно покачала головой, понимая щекотливость момента, чудовищность признания.
— Хорошо, — принял мою просьбу Розгин, — но помни, я есть! Только звонок, и я помогу. И не попрошу за это ничего, — убил откровенностью. А теперь хватит о прошлом и скучном, мы в клубе. Здесь шумно, пьяно и должно быть горячо и весело, — Саша легко завладел моей рукой и как ни в чем не бывало потянул в зал, из которого как раз медленная музыка зазвучала.
— Я не хочу, — воспротивилась, тормозя его порыв. — Настроения нет, — высвободила руку из захвата его.
— Я его подниму. Знаешь как я танцую? — хмыкнул дурашливо Розгин. — Все вокруг разбегаются, — в привычной манере принялся шутить. — Ну и с тобой хоть пообнимаюсь, только ноги береги, — вызвал улыбку очередным заявлением.
— Саш, ты невозможный, — но смеха не сдержала.
— И правда, прямо умора! — громыхнул рядом голос Адакова. Стальные нотки не предвещали ничего хорошего. Душа тотчас забилась в смятении, горечи ревности и желании, наконец, порвать наши жуткие отношения. — Так, теперь ты мою невесту обхаживаешь? — продолжал морозить Ад. Настроение улыбаться как рукой сняло. Мне страшно стало, что опять чудовище себе придумало на мой счёт и за что в этот раз будет наказывать, отчитывать. А его взгляд обещал.
— Почему нет? — Саша словно не замечал опасности. — Ты занят, я её развлекаю.
— А благородствам ради, — кивнул задумчиво Адаков, продолжая меня уничижающе изучать. — Сначала Серёга, теперь ты. — но говорил Розгину. — Мне так к невесте не пробиться, — обманчиво ровно добавил Ад.
— В очередь тогда вставай. И заметь, у неё уже всё расписано до утра. Программа насыщенная, бодрая, увеселительно-развлекательная. Не хочу, чтобы клуб никаким показался.
— Так вот в чём фишка?! — источал холод Адаков, — вы с братом лично всех посетителей развлекаете. Интересный подход. — несмотря на спокойствие тона, яд прямо-таки просачивался из каждого слова.
Какой же Андрей отвратительный!
— Сам знаешь, фишка нужна…
— Да, спасибо за урок! — отрезал Адаков не дав Саше договорить. — Но я вне очереди! На правах жениха! Пошли, теперь я тебя развлеку.
И вякнуть не успела, как Адаков меня уже за руку в зал тащил. Всё что успела — метнуть на Розгина слезливо-извиняющийся взгляд.
— Андрей, он шутил, — напуганно хныкала, предвкушая показательное избиение, как любил и практиковал отец. — Прошу, — нервы сдавали. — Я была хорошей девочкой, узнала, что ты просил. Я всё сделала. — захлебывалась словами.
Но вместо рукоприкладства, Адаков на танцполе резко остановился и дернул меня к себе в объятия. От неожиданности впечаталась в его мощное, пышущее жаром тело.
Адаков/Ад
Не знаю почему она вызывала во мне столько неудобных чувств. И все разом! Ненависть наравне с обожанием. Безразличие бок о бок с ревностью. Отчаянье с надеждой. Опустошение замещалось непонятным и переполняющим душу ощущением безграничного полного счастья, которое по собственной дурости то ловлю, то отпускаю.
Бориска злила и заставляла смеяться. Раздражала и восхищала. Отторгала и притягивала.
А я не имел права на что-то нежное в ее сторону.
Это предательство по отношению к памяти сестрёнки.
Энджи! Для меня нет никого дороже и ближе сестры!
Никакие женщины не могли затмить моих нежных чувств к родному человеку, смерть которой, отчасти, на руках этой на вид милой девочки!
Я должен быть сильнее.
Митич обязана заплатить за её смерть!
Обязана!
Но почему же нутро так этому противилось?
Почему меня расщепляло рядом с ней?
Накатывало нечто, чему не находил названия, или объяснения.
Бориска мой яд! Я жадно ей дышал и травился диким запахом её нежности. Она меня размягчила, да как…
И вкусная до сумасшествия была. Чтобы не говорил, я подыхал без неё. Так хотел, что во рту сохло и кишки в узлы скручивались.
Она моя!
Не имела права и шага прочь ступить!
Только я!
От ревности тупел.
Потому что она…, мужики на неё реагировали, все как один. Вон и братья туда же. Только отвернусь — уже хвостами рядом крутят. А они не для такой, как она. Во мне хоть и бушует Ад, но нагло захватил ангелочка себе, так и не решился на последний шаг, а попав в сети Розгиных, она навсегда останется на пепелище своих наивных убеждений.
И если я ненавидя, жалел, они не так добры к своим жертвам! Они растопчут её, посмеются, затравят, уничтожат.
— Андрей, — в затуманенный похотью рассудок просочился сдавленный стон Бориски. Запоздало осознал, что алчно сжимаю её в объятиях: почти огрызаюсь в полные губы девчонки и бесцеремонно шарюсь по стройному, дрожащему телу ручищами, забыв, что мы не одни.
Сумасшествие мое!
Не я… Она мой Ад!
— Ещё не натрахался? — шикнула Митич, только прервал голодный поцелуй. — Неужели Кристина не дала?
— Ревнуешь что ли? — Не сразу понял, к чему это она, но сердце как-то неровно пробило надежду.
— Вот ещё! — фыркнула Бориска. Глаза девчонки сверкнули ни то вызовом, ни то гневом. — Надеялась, что она тебя удовлетворит, и ты меня не тронешь.
Заткнул. Грубо и жадно заткнул эти порочные, жалящие сладким ядом губы. Ещё сильнее прижал девчонку к своему разгоряченному, донельзя возбужденному телу.
Идиотка не понимала, что со мной творила.
Молодая, неопытная…
Но знающие бы меня поняли — единожды попробовав такой, как она, наркотик другие бы уже казались пресными и не вставляющими.
Только доза этого требовалась! И желательно большая доза!
Уперся в неё пахом, где яростно пульсировал член, и почти зверел от животного желания немедля трахнуть, чтобы наконец получить долгожданный кайф.
— Ад, — сдавленно ахнула Бориска, когда прервал поцелуй и, схватив за запястье, потащил её в тёмный уголок клуба. Узкую подсобку со скудным светом, о которой узнал случайно.
— Нет-нет, — запричитала, стоило её толкнуть к стене и собой подпереть.
— Прошу, Андрей, — всхлипывала девчонка, а я уже безумствовал. Жадно ощупывал «мое», аж руки дрожали, как с ума сходил от вожделения. — Камеры везде, Ад, — продолжала барахтаться Митич. И прежде, чем сорвался, нашёл силы отмести какие-либо возражения:
— Знаю! Здесь слепая зона… — очередной, было сорвавшийся вопрос, вбил языком, властно тараня рот девчонки. Мало смахивало на поцелуй. Скорее голодный порыв зверя дорвавшегося до лакомства.
И я тупел от похоти.
Вгрызался в сочные, мягкие губы, с горечью осознавая, как устал от коротких перепихов, как не наедался этими крохами, урывками, как хотел Бориску трахать всю ночь. И что желал её всю, даже если моя одержимость станет проклятием. Даже если возненавижу себя сильнее, чем уже из-за озабоченности Бориской.
Хочу девчонку хоть один раз, но всю и без остатка, а потом… потом и уничтожить можно, даже если душу потеряю окончательно.
Но скорее всего дело в самце, который утробно рычал во мне.
Испугался, что уведут Бориску, вот и потерял контроль. Сорвался точно пёс с цепи! Возражения и брыкания грубовато оборвал, навязывая своё желание и давая понять, что я получу секс, чего бы мне это не стоило!
Мне горело!
А когда мне горело — было плевать где, как, увидят ли другие.
Животного во мне больше, особенно с Бориской.
Потому и ощущения острее.
Потому и хотел нестерпимей.
Потому слюной исходил только от мысли — что моя! Для меня! Я могу и получу!
Тискал, сжимал, мял, упоительно целовал, уже шарясь под подолом короткого платья. Наслаждался нашей странно потасовкой за её сладкое тело. Своей властью над ней! И ее робкими попытками меня остановить!
Мне до безумия нравилось с ней обтираться по углам!
Мне вообще нравились яркие чувства, которые дарила близость с Бориской!
Поэтому никакие брыкание и мольбы не остановили бы. Даже апокалипсис! Армагеддон! Только смерть…
И пока она нас не разлучила, собирался от нашей связи взять максимум. И я рычал как голодный зверь, добираясь до своего лакомства. Ласкал и целовал, мечтая её свести с ума этой ненормальной страстью.
Я дико мечтал и её подсадить на эти ощущения и желания.
Я очень хотел чтобы она поняла, каково было мне все эти годы мучиться, не получая столь острых эмоций.
Крохотные трусики не мешались изучать вожделению цель. Меня лихорадило, и таким пьяным от желания себя не помнил!
Бориска сладкая! И стонала так сладко, что в вены просачивался яд, отравляя рассудок, а я и без того не той головой думал.
Митич уже не сопротивлялась — прогибалась в руках моих, отдаваясь и подчиняясь, отвечала с жаром и пылом. Позволяя и принимая. Мои пальцы алчно скользили по влаге, я уже был готов её трахать. Но больше — хотел узнать её вкус прямо здесь и сейчас.