– «Пач Дакоту»? Классика.
Санна молчит.
Бернард заговаривает снова:
– Знаю я, это чертовски ужасно. Но он не вернется, ты же понимаешь. Ни он, ни Патрик. А ты не старуха и не страшилище, еще могла бы кого-то встретить. Неужели ты думаешь, что твой парнишка был бы против? Чтобы ты двигалась дальше?
Санна продолжает молча обследовать тело девочки.
– Одно я, во всяком случае, точно знаю, – не сдается Бернард. – В том доме его уже точно нет. И, держась за все это в попытке сохранить ощущение их близости, ты врешь сама себе. Если хочешь моего совета, так окажи себе услугу и продай дом. Двигайся дальше.
Она осматривает лицо девочки, но не находит никаких признаков насилия. Далее взгляд ее начинает блуждать по сторонам, исследуя землю вокруг тела. Ничего, даже ни одного насекомого.
– А бритву нашли? Или то, чем она это сделала?
Бернард принимает враждебный вид.
– Здесь больше делать нечего. Осталась одна бумажная работа и разговор с семьей. Если только ты сама не хочешь понырять и поискать бритву.
Подходит один из спасателей и останавливается рядом в нерешительности, не зная, к кому из них следует обратиться.
– Что там еще? – поторапливает его Санна.
– Просто хотел сказать, что вот это мы трогать не стали, – он указывает на волосы девочки. В рыжих локонах запутался кусок толстого шнура из туго сплетенных хлопковых волокон. Он обвивается вокруг чего-то, по виду напоминающего черную резинку. Хотя длиной шнурок всего пару десятков сантиметров, каким-то образом он смог накрепко запутаться в волосах на затылке.
– Я это просто к тому, что обычно вся дрянь типа водорослей, мусора и всего такого, что прилипает к ним, пока они в воде, обычно сразу отваливается, когда мы их вылавливаем, – продолжил он. – Но эта штука крепко прицепилась. А никого из криминалистов не было, так что…
– Да-да, вам не о чем беспокоиться, – успокаивает его Бернард.
– Вы там ничего такого не видели, от чего это могло оторваться? – спрашивает Санна.
– Нет, – отвечает спасатель. – Но в этом карьере какой только сор не плавает. Это может быть от чего угодно.
– Спасибо, – благодарит его Санна. – А санитарная машина уже едет?
– Да.
– Вскрытие – пустая трата сил и времени, – ворчит Бернард, когда спасатель убегает дальше.
– Ты же знаешь, что в таких случаях оно всегда делается.
Он косится на талию девочки. Там, над самым поясом джинсов, кто-то вывел на коже число 26. Синие чернила потускнели, как будто надпись была сделана давно. Или как будто кто-то пытался ее стереть.
– Тебе это о чем-то говорит? – интересуется Санна.
Бернард мотает головой.
– Но похоже на фломастер. У меня внуки себя фломастерами разрисовывают, как только они им в руки попадают. Потом никакими силами не ототрешь. Даже если стирать при 95 градусах. Так что она наверняка чем-то таким себя разрисовала.
Санна вновь разворачивает к себе руки девочки.
– Она это не сама сделала.
– Конечно, сама, – устало возражает он. – Она себе вены порезала. Ты же видишь. Хватит уже.
– Я не про это. Я говорю, что она не сама на себе вот это написала. У нее ни пятнышка ни на пальцах, ни на ладонях. И…
Она переходит на другое место и встает у девочки в ногах. Бернард следует за ней.
– Это кто-то другой написал. Кто-то, кто стоял напротив нее.
– Ну хорошо-хорошо, – сдается Бернард. – У нее наверняка был парень или приятель какой-нибудь, вот он это и сделал. Но это все равно остается самоубийством.
– Ну так что, мы закончили? – спрашивает он, не дождавшись ее ответа.
– А Экена поставили в известность? – отвечает она вопросом на вопрос.
– Да, – Бернард изображает на лице безрадостную улыбку. – Он так обрадовался, когда я его разбудил, чтобы рассказать о самоубийстве девочки-подростка.
– Ты же знаешь, мы должны ему сообщить.
– У него последняя неделя отпуска. Он, блин, в десятках тысяч километров отсюда.
– Я думаю, телефоны есть даже там.
– Он уже через пару дней вернется. Все равно сейчас он ничего сделать не может.
Санна понимает, что он прав, она препирается просто потому, что может. Эрнст Экен Эрикссон – это их шеф. Его любят. Побаиваются. Уважают. Год назад у него начался артроз, потом он снова вернулся к работе, но некоторые движения ему все еще даются с трудом. Отпуск в теплых странах, где он может поправить себе здоровье, – это первый для него за последние десять лет настоящий перерыв в работе. Вообще-то на время его отсутствия им надо было прислать кого-то с материка, но так никто не делает.
– Ладно, – произносит Бернард, устало улыбнувшись. – Я понял. Ты пошутила. Но как по-твоему, может, закончим уже со всем, чтобы хоть остаток воскресенья провести нормально?
Вид у него прискорбный, думает Санна. Глаза мутные, щеки обвисли. Ему лишь бы смыться отсюда, и так уже несколько лет продолжается. Он потерял азарт и интерес.
Окинув взглядом местность, она замечает морского ястреба, взлетевшего с крупного, похожего на банку предмета, который установлен на высоком деревянном столбе по ту сторону карьера.
– Это же камера наблюдения.
Бернард щурится в сторону камеры.
– Кто-нибудь с нее номер списал? – спрашивает Санна. – Проверил, что там на записи?
– Что? Это, наверно, с купального сезона, вряд ли она сейчас работает.
– А если вдруг работает? Тогда по ней можно увидеть, как именно все произошло.
– Да что за… Ты что, шутишь?
– И кстати, вы какую-нибудь предсмертную записку или сообщение нашли? Если она с собой покончила, то могла что-то такое оставить в надежде, что это найдут.
– Ничего.
– И мобильного нет?
Бернард со вздохом мотает головой.
– А ты или кто-то другой ее «Фейсбук»[3] проверяли? Инстаграм? Еще что-нибудь?
– Мы все соцсети прошерстили, когда ее мать к нам пришла. Вообще-то она нам их и показала. Никаких обновлений за последние пару дней, никаких зацепок. И друзей-то толком почти нет. Печально.
Санна замолкает и задумывается о чем-то.
– А у кого-то из членов семьи судимости были? Это вы проверили?
Бернард снова вздыхает, еще более раздраженно и подавленно. Потом отдает ей свой блокнот, складывает руки на груди и направляется к камере на столбе. Приблизившись к ней, он останавливается и рассматривает приделанную к столбу ржавую лесенку, потом наконец берется за нее и ползет вверх.
– Фу-ты, черт, как же хорошо будет от тебя избавиться, – ворчит он с кривой ухмылкой, вернувшись обратно. А потом шлепает Санне на ладонь металлическую табличку с комбинацией цифр.
– Простите?
Оба оборачиваются, позади, чуть ссутулившись, стоит женщина лет тридцати со вспухшей разбитой губой и вопросительно смотрит на них.
– Санна Берлинг? – женщина протягивает руку. – Я Эйр Педерсен. Ваша новая напарница.
Женщина, которой предстоит занять место Бернарда после его ухода на пенсию, выглядит совсем не так, как того ожидала Санна. Она представляла себе лощеного, ухоженного бюрократа. А у Эйр вид такой, словно она ночевала под мостом на драной картонке. В передрягах она точно бывала. Эйр стоит перед ними, переминаясь с ноги на ногу, словно от нетерпения. В ней сквозит какая-то излишняя самоуверенность.
Ее взгляд изучает местность, пока тело Мии Аскар грузят в машину и та трогается с места. Бернард на своем автомобиле пристраивается сразу позади санитарной машины. Санна собирается спросить у Эйр, что она делает тут сегодня, ведь первый рабочий день у нее только завтра, но в итоге оставляет эту идею, чтобы избежать лишних разговоров. Когда они общались по телефону недели две тому назад, Эйр говорила очень спокойно и взвешенно, но сейчас, при личной встрече, впечатление производит прямо противоположное. Походка у нее дерганая, стоптанные ботинки кое-как завязаны, а на одежде пятно, как будто она на себя что-то пролила, а может, это брызги морской воды так высохли.
Бывший ее начальник на материке и правда говорил, что Эйр «никогда не сбавляет ход», вот только забыл добавить, что вид у нее такой, как будто по ней смирительная рубашка плачет. Вместо этого он сообщил, что Эйр – дочь известного юриста и дипломата. Скорее всего, чтобы немного сгладить впечатление, когда она к ним лично заявится. Как будто можно сгладить впечатление от этого недоразумения, если у тебя перед глазами уже нарисовался образ благовоспитанной девочки в кабинете с тяжелыми шторами и дорогой темной мебелью из красного дерева.
– Надеюсь, вы не против, что я заявилась сюда, – произносит Эйр. – Я заехала в управление, и мне сказали, что вы здесь. Мне разрешили взять одну из машин, ну я и подумала, а почему бы и нет. Ну, вы понимаете…
– Я думала, вы прибыли вчера с вещами на грузовике.
– Ну да, и что?
– Странновато заступать с воскресенья, ну то есть почему вам было не дождаться понедельника?
Эйр ничего не отвечает.
– Вы разве не должны сначала пройти вводный курс в управлении? – добавляет Санна.
– Завтра с утра пораньше и пройду. А криминалистов, значит, нет? – отмечает Эйр. – Самоубийство?
– Вероятно.
– В управлении сказали, что это девочка-подросток.
Санна кивает вместо ответа.
– От меня что-то требуется? – интересуется у нее Эйр.
– Можем этим завтра заняться.
– По правде, я бы с удовольствием сделала что-нибудь прямо сейчас. Чувствую, что меня энергия переполняет, – отвечает она, чертя полосы по земле краем ботинка. Санна предпочитает проигнорировать ее слова.
– Или, может, дадите мне доступ к документам, чтобы я посидела с другими делами, которые вы ведете? – продолжает настаивать Эйр.
Санна вздыхает, утомившись от этого непростого, фонтанирующего энергией и слегка непонятного существа, неотрывно следующего за ней по пути к машине.
– Что такое? – язвительно усмехается Эйр. – Боитесь, что влезу и сделаю все лучше вас, что ли?