Я хотела отвлечь его хотя бы на секундочку, чтобы успеть сообщить ему об опасности, но вряд ли бы он вообще обратил на меня внимание. Только вот разве что если я…
Замешкайся я хотя бы еще на мгновение, темный принц (да и Тед тоже) успел бы добраться до моих мыслей и разгадать мой замысел. Мне некогда было даже подумать о том, что произошло бы, если бы задумка не удалась.
Резко подавшись вперед, за спину эльфа, я рывком выхватила из его заплечного колчана острую и тонкую, как жало змеи, стрелу, предназначенную для стрельбы из арбалета. Затем я со скоростью ветра метнулась в середину зала — туда, где и лежал поблескивающий в дневном цвете граненный камень. Никто из присутствующих и глазом моргнуть не успел, как я вытянула вперед левую руку с закатанным по локоть рукавом и поднесла к ней наконечник стрелы.
В зале повисла тишина. Десятки пар глаз устремились на меня: кто-то смотрел с испугом, кто-то — с раздражением, а кто-то — Тед? — с гордостью. Никто не принимал прежде в расчет маленькую глупую девочку — я была чем-то неодушевленным, необходимым лишь для исполнения плана. Но я узнала достаточно, чтобы понять кое-что важное.
Они не собирались приносить мою кровь в жертву.
Они собирались просто убить меня.
Понимание этого приходило медленно, иногда пугая своей жестокостью, а иногда просто принося в мою душу чувство обреченности. Они думали, что это был их мир, но на самом деле все было не так.
Это был и мой мир тоже.
Да, я не родилась здесь, и даже выросла в огромном мегаполисе с населением в пять с половиной миллионов человек, но во мне по-прежнему оставалась какая-то частица волшебства, передавшаяся мне от моей матери. Какое-то глубоко заложенное внутри меня чувство говорило мне о том, что моя мама была самой главной загадкой в моей жизни, но она ушла слишком рано, чтобы я успела ее разгадать.
Спустя несколько нескончаемых секунд гробовой тишины несколько эльфов, как по команде, взорвались ругательствами на местном наречии. О чем они говорили, я понять не могла, но суть разговора по интонации их речи уловить было не сложно. Покажите мне хотя бы еще одну идиотку со стрелой в руке, которая сейчас непосредственно угрожает всему их эльфийскому существованию.
— Опусти стрелу, Джинни. — Голос Альмарина звучал мягко, почти нежно. Он думал, я куплюсь.
Я удивлялась, как еще ни он, ни Тед не залезли в мою голову, чтобы манипулировать мной. Но мне было некогда думать о природе их милосердия.
— Вы не собирались возвращать вашего божка из треклятого подземелья, — процедила я сквозь зубы. Я была на грани, чтобы сорваться и проткнуть себе что-нибудь этой замечательной стрелой. — Вам было плевать на то, вернут ли себе Черные тени волшебство или нет — вы знали, что власть они все равно не получат. Вы втерлись к ним в доверие, сказали, что найдете ту самую девочку из пророчества. Так вы им сказали, да?! — Мой голос дрогнул, и мне даже показалось, что от моего крика сотряслись стены. — И вы действительно нашли ее. — С моих губ сорвался издевательский смешок. — И даже привели ее к обещанному месту, но остальную часть договора вы выполнять не собирались, ведь так?
По залу пронесся удивленный шепот. По-видимому, познаний эльфов в человеческом языке было достаточно, чтобы понять, о чем я говорила.
— Такое ведь уже произошло однажды? — Я почти шептала, но шепот мой был звонким и эхом отдавался от каждой стены огромного зала. — С девочкой, которая пропала однажды. Вы и со мной хотели поступить точно так же? — спросила я отчаянно, но вопрос уже не требовал ответа. — Хотели сделать из меня призрака, блуждающего по холмам…
— Одна потраченная жизнь спасет судьбы тысячи, миллионов. Разве не это самое важное?
Удивленная, я вскинула голову.
Говорила королева. Ее детский, излишне высокий тонкий голосок звучал так неестесственно, и трудно было провести связь между этим голосом и этим хилым телом.
— Ложь во благо. Ложь во спасение, — продолжала она тихо, и казалось, будто это не эльфийская королева говорила, а журчал тихий ручеек. — Смерть во спасение. Твоя мать пожертвовала своей жизнью, Вирджиния, ради того, чтобы вы с братом обрели свое достойное место среди людей. Ее любовь помогла вам в этой жизни, и она знала, что когда-нибудь все обернется именно так. Она знала, что когда-нибудь ты окажешься в этом зале.
— Да что вы вообще знаете о любви?! — не выдержала я, едва сдерживая подступающие к горлу слезы. Зажатая в правой руке стрела внезапно показалась невероятно тяжелой.
— Очень и очень многое. — Маленькая королева горько усмехнулась. — Твоя мать была моей дочерью, Вирджиния. И я отпустила ее, как отпускает солнце свои лучи, чтобы согреть нас.
В зале вновь воцарилась тишина, прерываемая только моим частым дыханием. Остальным, наверное, кислород и вовсе не требовался. А я была не такая — я была диковинкой для них: странной девочкой со странными привычками.
Я никак не могла поверить, что все, что говорила эльфийская королева, было правдой. Это больше походило на глупую неумелую отговорку — лишь бы заставить меня отказаться от своей сумасбродной идеи и подчиниться мнению большинства.
— Моя кровь пробудит вашего злейшего врага. — Мой голос теперь уже откровенно дрожал, но мысли были четкие и связные. Сейчас любая, даже самая незначительная ошибка испортила бы мне все. Чтобы подтвердить всю серьезность своих намерений, я поднесла острый наконечник стрелы к пульсирующей синей вене. Ощущение было такое, будто к руке приложили раскаленное железо.
— И вы не хотите, чтобы это случилось, — я продолжала. — Я предлагаю вам компромисс: вы отпускаете меня домой, навсегда, а теням говорите, что я погибла по дороге ко дворцу. В противном случае, — я прижала наконечник стрелы к руке еще крепче, — неприятностей вам не избежать, и тогда уже вам некуда будет больше пойти — вы окажетесь изгнанниками. Изгоями.
Закончив свою небольшую речь, я снова поймала на себе удивленный взгляд Теда. Ледяной принц смотрел на меня с какой-то странной смесью уважения и отвращения, а я смело отвечала на его взгляд, думая только о том, что это он сделал меня такой, какой захотел.
Он слепил меня.
— Она права, — внезапно сказал Тед, отчего я вздрогнула. — Нам остается только выполнить ее условия.
Искренне благодарная ему за призрачную поддержку, я осторожно кивнула. Не думаю, что он заметил мою признательность, но мне было уже не важно.
И тут в центр зала подался кто-то черный, маленький, и при свете дня эти желтые глаза стали казаться мне еще более ужасными и уродливыми. Нарога, казалось, совершенно не волновало то, что хозяин не давал ему никаких приказов и уж тем более не позволял ему приближаться ко мне.
Острый клюв, чем-то похожий на черепаший, противно скрипел, а грудь тени часто вздымалась и опускалась, хотя это был скорее признак ярости, нежели нехватки дыхания.
Хоть у него и не было воли, хоть его жизнь уже давно ему не принадлежала, он слышал все до последнего слова и теперь понял, как жестоко обманули его народ.
И Нарог явно знал, что делает, когда он кинулся прямо на меня. Последнее, что я видела — это блеск гнева в его плоских желтых глазах, каждое из которых было размером с блюдце.
А затем я нечаянно резанула по руке стрелой, и несколько крупных бурых капель тут же упали на священный камень и мгновенно с шипением растворились в нем.
Клянусь, я буквально услышала, как земля под моими ногами затряслась, грозясь разверзнуться. А после к этому странному звуку прибавился еще один, и мне показалось, будто сам Зерт готовился к встрече со своими сыновьями, вновь обретшими самый главный отцовский дар — волшебство.
Сама того не желая, я воскресила вселенское зло. Похоже, у кого-то сейчас неприятности?
…
Воцарился хаос. Все куда-то бежали, что-то кричали, и в бесконечном потоке взбудораженных эльфов я окончательно потеряла из виду маленькую эльфийскую королеву. Мою… бабушку.
Это слово далось мне с трудом. Принять то, что твоя бабушка не умерла где-то там, на плантациях южных территорий, а восседала на троне на волшебном острове, оказалось архи сложным. Подсознательно я все время сравнивала свою ново приобретенную родственницу с мамой, какой я ее помнила, но едва мне удавалось поймать за хвост мамин образ, как он тут же ускользал, расплывался и снова становился чем-то далеким и непостижимым. У нее были каштановые волосы, как у меня, это я помнила точно. А еще она улыбалась так широко и заразительно, что вместе с ней невозможно было не улыбаться.
А еще мама читала нам с Роджером сказки. Про принцесс, фей, драконов и маленьких лесных человечков. Подробности я начинала припоминать только сейчас, точно заслонка, отделявшая меня от прошлого, немного отворилась, и сквозь крохотную щелочку я могла наблюдать за тем, что было когда-то.
Это случилось как раз за несколько дней до маминого исчезновения. В тот вечер она была необычайно взволнована, ее взгляд постоянно метался в сторону приоткрытого окна, как будто она ждала кого-то, кто должен там появиться. Сидя на краюшке кровати и прижимая меня к себе, Мелисса тихо еле слышно вздыхала и временами поглядывала на моего старшего брата, которому тогда было, кажется, девять. Роджер самозабвенно рисовал, распластавшись на полу и подложив левую ладонь себе под подбородок, какой-то пейзаж цветными мелками. Отросшие волосы цвета горького шоколада редкими прядями падали на лицо, а на лице мальчика отображалась крайняя сосредоточенность.
— Что ты рисуешь, милый? — В воспоминаниях мамин голос звучал нечетко, с шипениями и помехами, но одно оставалось неизменным — та любовь, которой было пропитано каждое слово, слетавшее с уст Мелиссы.
Роджер растянул пухлые губы в довольной ухмылке и приподнял на маму глаза, глубокие и бездонные. И мне, и брату глаза достались от мамы.