Я очень болезненно реагирую на все эти рассуждения, про ужасность женщин, делающих аборт. Вот что вы знаете, вообще? Как вы смеете вообще? Вы считаете, это легкое решение? Совсем не легкое. Вы считаете, что вы кому-то помогаете этими рассуждениями своими и лозунгами? Нет, вы не помогаете. Вы делаете только хуже. Классно, что вы идеальные люди, которые никогда не оступались, у которых никогда не было незащищенного секса. Не все такие. Женщина, сделавшая аборт, уже достаточно наказана, собой же. Ваша помощь тут абсолютно не требуется.
– Скажи, если бы ты сейчас могла туда вернуться, ты бы поступила по-другому?
– Нет. Абсолютно точно нет. Понимаю, прозвучит странно. Но я рада, что не стала рожать ребенка от Вити. Это угробило бы и меня, и малыша. Одновременно с этим мне очень больно за себя, за человека, который не случился, за всю эту историю. Но, выбирая между этой болью и последствиями материнства в таком браке, я, конечно же, возьму первое.
Мамой я в итоге стала. И семья у меня теперь чудесная. Обожаю их всех, и нам хорошо.
А боль… С болью я научилась справляться.
Мне кажется, что материнство – это такая штука, к которой никогда нельзя быть готовой на сто процентов. Просто потому что довольно сложно понять, что это и как это, пока у тебя не появится ребенок (неважно, каким образом – рождением или усыновлением). А как же можно быть уверенным, что ты к чему-то готов, если ты это что-то никогда не пробовал? Никак. Тем не менее какие-то базовые вещи должны быть соблюдены. Гарантии безопасности (как физической, так и психологической), выживания, материального обеспечения. Чтобы разбираться в этих простейших детских нуждах, матерью становиться не обязательно.
Глава 5Саша
Считается, что мать несет ответственность за своего ребенка. По крайней мере пока тот не вырос. Хотя часто бывает так, что привычка эта остается на всю жизнь и сложно «отключить» опеку, попытки сделать «как лучше» и уж тем более родительскую тревогу.
В жизни Саши вышло ровно наоборот. Почти всю жизнь она – мама для мамы. Для мамы, за которую стыдно. Для мамы, за которую страшно. Для мамы, которая отобрала кусок детства.
Сначала все было хорошо. Дочка очень гордилась мамой – та работала заведующей в детском саду. Красивая, стильная, успешная, профессиональная, строгая, но справедливая. От мамы вкусно пахло, и на нее было приятно смотреть. Сашка любила приходить к ней на работу. На новогодних утренниках она всегда получала роль Снегурочки, чем очень гордилась, а в обычные дни просто играла с детьми.
Девочка мечтала, что когда-нибудь будет такой же, как мама: взрослой, статной, нарядной начальницей, чтобы ее тоже уважали и немножечко побаивались.
В этот первый период жизни Саша действительно получила много хорошего от мамы. Внимание, воспитание, пример ролевой модели. Пожалуй, не хватало только ласки. Чтобы ее заслужить, требовалось чрезмерно стараться. Например, нескольких «пятерок» в дневнике оказывалось недостаточно. В ответ на них мама могла сказать: «Ну разве же это повод для гордости?» И Саша старалась. Очень-очень старалась. Во всем: в учебе, в хорошем поведении, в порядке дома. Только этого всегда было мало. Похвала случалась редко, и та довольно скупая.
Тем не менее Саша была очень привязана к маме. Отъезд в гости к бабушке оборачивался драмой, со слезами и томительным ожиданием, когда же мама придет и заберет ее. Моменты, которые они проводили вместе, становились очень счастливыми. Действительно счастливыми.
С Сашиным отцом мама рассталась, едва дочери минуло три года. Саша почти не помнит, как они жили все вместе. Причиной разрыва стал алкоголь, который папа любил больше, чем себя, и больше, чем семью. Справедливо рассудив, что детям (у Александры есть старшая сестра Марина) незачем смотреть на папино пьянство, мама подала на развод. С содержанием семьи у нее проблем не было. Пробивная, целеустремленная, умеющая постоять за себя и девчонок, она отлично справлялась с обеспечением хорошего уровня жизни.
До тех пор, пока не встретила другого мужчину. Завязались отношения, вскоре они поженились, и с того момента все стало разрушаться.
Поначалу обычные ежевечерние «семейные» посиделки с парой бокалов алкоголя. Родители устали, родителям надо расслабиться. Довольно скоро пара бокалов превратилась в бутылку. Затем в две. Саше на тот момент было десять лет.
Мама стала очень отстраненной, холодной. Ей вообще не было дела до того, что происходит с дочерью, как та живет. Ежедневный сценарий выглядел так: утром мать уходила на работу, вечером приходила и садилась выпивать с отчимом. Тот, к слову, трудовой деятельностью особенно озадачен не был.
Потребляли настойку «Карелия» – типичный выбор алкоголиков, так как стоит недорого, а в голову дает быстро. Отвратительное, сладкое пойло, запахом которого пропиталась и мама, и вся квартира. Нередко посиделки заканчивались драками. Дрались за то, кому больше достанется. Толкались, орали друг на друга, однажды отчим так сильно разошелся, что повредил жене радужку глаза.
Саша, сидя в своей комнате, замирала от ужаса и постоянно прислушивалась: не идут ли за добавкой? Это самый страшный страх.
Вообще, жизнь с родителем-алкоголиком – это примерно как хождение по канату над пропастью. Постоянно на стрёме, постоянно в напряжении, постоянно в двойной реальности, не знаешь, чего ждать: трезвого, вменяемого человека или безобразное существо, утратившее связь с реальностью.
Люди хрупкие. Люди сильные. В этом, как мне кажется, и заключается наш феномен. Мы легко ломаемся. И одновременно выдерживаем невыносимое. Удивительно.
И это – каждый день. Просыпаешься и засыпаешь в этом состоянии, пытаешься хоть как-то контролировать происходящее, но ничего не выходит. И тогда тебе кажется, что просто ты плохо стараешься.
Вскоре дошло до того, что мама начала потихоньку попивать и на работе. Отчим же все так же бездельничал. Одалживал деньги у невнятных дружков, а отдавать приходилось семье.
Они стали набирать кредиты, чтобы как-то сводить концы с концами и покупать хотя бы самые необходимые вещи.
К восьмому классу Саша поняла, что рассчитывать ей особенно не на кого. Хоть она и поддерживала отношения с родным отцом, держался он дистанцированно. Периодически встречался с ней, покупал что-то из необходимого минимума, типа одежды или вещей для школы, но в ситуацию дома не лез.
В очередную из безобразных домашних драк Саша удрала к нему, рассказала, что дома жить невозможно, что там ад, что ей страшно и в буквальном смысле нечего есть. Папа, посочувствовав, ответил, мол, сделать ничего не может, и наутро отвез ее обратно. Мать, к слову, отсутствия дочери и вовсе не заметила.
Вскоре и этой отцовской минимальной поддержки не стало.
Организм отца не выдержал очередного запоя, и он умер, когда Саше было четырнадцать лет. Узнав об этом, девочка как будто ничего и не почувствовала, разве что жгучий стыд. На похоронах не плакала, за что ее обвинили все родственники, включая отчима, в бесчувствии. Волна скорби накрыла Сашу через полгода. Пришло осознание, что теперь нет и этой, пусть шаткой, пусть почти бесполезной, но хоть какой-то взрослой опоры.
Время шло.
Наступил девятый класс, Саша все так же оставалась круглой отличницей. Никто из ее друзей и учителей не знал, что творится дома. Она это тщательно скрывала. Потому что было невероятно стыдно. Стыдно сказать, что мама алкоголичка. Стыдно сказать, что дома смрад, грязь, ужас и она находила маму, валявшейся в собственных фекалиях. Стыдно, что мать такая, ходит по дому в халате, из которого все вываливается.
Саша боялась, что одноклассники и друзья узнают, из какой она семьи. Ей отчаянно хотелось быть классной, популярной девчонкой. Той, к которой тянутся, той, которой восхищаются, той, которую уважают. И ведь удавалось. Несмотря на невыносимые условия дома и необходимость выживать, там, в другом, нормальном мире, все было хорошо, все понятно и в целом безопасно. И Саша очень-очень ценила этот мир.
Школа, учеба, друзья стали для нее отдушиной, спасательным кругом, источником энергии и надежды. Саша понимала, что только она сама сможет устроить свою жизнь, сделать ее другой, красивой, вкусной, полной. И прикладывала максимум усилий для этого.
Мама начала болеть. То одно, то второе. То непроходящая пневмония, то еще что-то. С работы ее уволили, и денег не стало вообще. Пустые полки в шкафах, в холодильнике. Отчим занимал у кого-то, и они тут же пропивали полученное, не заботясь ни о себе, ни о голодающем ребенке. Голодающем – в прямом смысле. Бывало, что Сашка не ела по несколько дней, падала в голодные обмороки. Спасали походы в гости к друзьям, да иногда старшая сестра подкармливала. Она к тому времени вышла замуж и ютилась с мужем в малюсенькой комнате в коммуналке.
В итоге мамино здоровье не выдержало, и ее парализовало. Лежа обездвиженная, беспомощная, она умудрялась продолжать пить. Рядом всегда был «любимый» мужчина, готовый налить. Правда, его душевные порывы только этим и ограничивались, а весь уход за матерью свалился на Сашины плечи. Становилось совсем невыносимо.
Странно писать о человеческой смерти в такой формулировке, но… к счастью, в этот момент спасение пришло, откуда не ждали, – отчим отошел в мир иной.
Саша испытала облегчение. Теперь в партизанской войне за мамину трезвость у той больше не было верного соратника, ведущего активную подрывную деятельность.
Саша начала работать промоутером. Этих небольших, но денег, в совокупности с маминой пенсией по инвалидности, хватало на еду, на покупку необходимых вещей.