Горожане обходили сторонкой башню Зелёного Горбуна, так они прозвали её хозяина, господина Гиссарго. Люди считали это место недобрым, приносящим несчастье.
Но что нам до Зелёного Горбуна? Лучше и нам держаться подальше от его угрюмой башни с узкой прорезью окон. Речь сейчас пойдёт совсем о другом.
Далеко отсюда, в Верхнем Городе, на убогом крыльце лежала маленькая девочка, завёрнутая в ветхое лоскутное одеяло, и плакала. Холод, видно, добрался и до неё.
Наконец в низком окне затеплилась свеча. Из дверей вышла молодая женщина с усталым добрым лицом, стягивая на груди тёплый платок.
Она взяла ребёнка на руки, но малышка продолжала плакать, видно, озябла и проголодалась.
– Подкидыш! – сказал молодой широкоплечий кузнец с полоской сажи на лбу. – Вот ведь какая история…
– Зачем нам подкидыш? – недобро сказала, выходя из дома, соседка. Глаза у неё были небольшие, но словно набитые иголками.
– Оно, конечно, кому он нужен? – вздохнула женщина с добрым лицом, покачивая ребёнка и укрывая его уголком платка. – Только куда денешься? Ночи у-у какие холодные, да, видно, и проголодалась малышка.
– Пусть возьмёт ребёнка тётушка Хмара, – предложил толстощёкий пекарь, указывая на женщину с колючими глазами. – У неё со стариком детей нет. С ребёнком всё веселей. Пусть забавляются.
– Ещё чего! – взвизгнула тётушка Хмара. – Придумали тоже! Ишь отрастил себе щёки! Забыли, что у меня в прошлом году сдохла корова? На чужую беду всем наплевать? Чем я буду кормить это отродье?
– Ну, молоко я буду носить тебе каждый день. Целый кувшин, – сказала женщина, продолжая покачивать ребёнка. – И одёжек наберу. Мои-то уже выросли.
– Я буду приносить тебе хлеба, – сказал пекарь. – Размочишь в молоке, чем не еда такой крохе?
Женщина откинула платок, раздвинула края лоскутного одеяла. Теперь можно было разглядеть личико ребёнка.
Мягкие тонкие кудри лежали сияющим венчиком вокруг её головы. Девочка больше не плакала. Большими прозрачными глазами она смотрела куда-то вверх, мимо склонившихся над ней людей.
– Посмотрите, нет, вы только посмотрите, – ахнул толстощёкий пекарь. – Да она светится, ей-богу, она светится, эта кроха!
– Светится, как же! Такие подкидыши умеют только пелёнки пачкать, а не светиться, – угрюмо проворчала тётушка Хмара. – Да делать нечего. Видно, придётся мне взять это сокровище, если только мой муженёк не вызверится. Так запомни, Линда, два кувшина молока в день, как обещала. Два кувшина каждый день. Поняла?
Линда ничего не ответила, все знали – с тётушкой Хмарой лучше не спорить.
– А ты не забудь сладкие булочки с маком, как я люблю, – резко повернулась тётушка Хмара к пекарю. – Знаю я вас. Все вы готовы спихнуть докучную заботу на чужие плечи.
Тётушка Хмара взяла ребёнка и поднялась по скрипучим ступенькам своего крыльца.
– Да, несладкая жизнь будет у этого ребёнка, – вздохнула одна из женщин.
– Солёная, – подтвердил пекарь. – Может, так и назовём эту девочку – Соль?
Глава 4В башне на окраине города
Звёзды бледным серебром рассыпались по небу. Наступил самый тёмный час ночи.
К одинокой башне, стоявшей на отшибе, крадучись подошёл человек в чёрном плаще, в низко надвинутом на лицо капюшоне. Пугливо глянул на окно башни, тускло светившееся где-то высоко наверху. Оглянулся по сторонам и торопливо повесил на медную дверную ручку, похожую на драконью лапу, крошечные башмачки.
– Теперь ты поверишь, что девчонка мертва, – прошептал он. – А у меня хватит времени собрать пожитки и смотаться. Жена уже давно ждёт меня.
Послышались негромкие шаги. Кто-то в башне спускался вниз по лестнице. Потаённый огонёк, покачиваясь, спускался вместе с тихими шагами по ступеням.
Преодолевая дрожь в коленях, человек в плаще перебежал улицу и скрылся в ближайшем переулке.
Дверь приоткрылась, фонарь осветил сгорбленную фигуру в зелёном бархате. На миг злобная улыбка мелькнула на лице горбуна, холодном, как сырая глина.
– Башмачки… Насквозь пропитаны кровью… Значит, девчонка мертва!
Зелёный Горбун схватил башмачки и, захлопнув дверь, стал подниматься вверх по лестнице. Движением руки отослал согнувшихся от страха и почтения слуг.
Он вошёл в верхний зал, отдышался и опустился в глубокое кресло у камина, не спуская хищных глаз с крошечных липких башмачков.
– И всё-таки, всё-таки странно и непонятно, – пробормотал он. – Почему рыбак не пришёл за обещанной наградой? Не нравится мне это…
Неожиданно Гиссарго услышал вдалеке возбуждённые голоса, скорбный плач женщин.
Горбун подошёл к узкому окну. Он увидел ярко горящие факелы, огонь словно растекался по улицам.
Гиссарго прислушался.
– Наш добрый король! Король умер! Король убит! Что теперь с нами будет?.. – донеслось до него.
– А! Вот оно что! – злорадно прошептал Гиссарго. – Что же, похоже, на этот раз ты, мой рыбак, расстарался на совесть. Если ты убил короля и снял с него все побрякушки, что тебе тогда моя награда? А прирезать девчонку для тебя, разбойник, дело пустяковое. Что ж! Теперь я призову на помощь всё тайное колдовство, которым я владею… Дорогую цену заплатил я за эту власть: я отдал повелителю мрака свою душу. Впрочем, если подумать, что такое душа? Упрёк, сомнение, безнадёжное стремление к милосердию, к свету. Вечное страдание и беспокойство – вот что такое душа. А мне нужно другое, и я это получил. К одному я никак не могу привыкнуть, да, верно, никогда и не привыкну. Теперь у меня вместо сердца сгусток чёрной пустоты. Он давит, душит меня…
Зелёный Горбун щёлкнул пальцами, и в камине само собой вспыхнуло угрюмо-багровое пламя. Губы Зелёного Горбуна искривила усмешка, полная горечи и злорадства.
«Мой могучий повелитель даровал мне бессмертие. Да, я буду жить вечно. Когда пропали мои колдовские книги, он обучил меня многим заклинаниям. Многим, но не всем…»
Гиссарго задумался, устремив взгляд на пляшущие языки огня в камине.
«Ты, королева Эрилайда, можешь жить и дышать, только пока ты окружена любовью и счастьем. Но сейчас, когда горе и отчаяние обрушились на тебя с сокрушительной силой, ты станешь бессильной против моего заклинания».
И Зелёный Горбун с торжеством произнёс:
– Тьма – налево! Мрак – направо!
Зверь, явись в обличье злобном!
Чтоб отныне королева
Стала мрамором холодным!
Горбун прислушался. До него донеслось отдалённое глухое рычание.
– Что ж, свершилось! – прошептал он. – Ты уснёшь, королева Эрилайда, непробудным колдовским сном. И это будет только начало. Пройдёт немного времени, и вслед за тобой уснёт всё твоё королевство. Но и этого мало. Скоро ты, красавица Эрилайда, превратишься в холодный, бесчувственный мрамор…
Гиссарго откинулся в кресле. В глазах его вспыхнуло торжество победителя.
– Теперь я хочу посмотреть, как потускнел волшебный кристалл. Он отражает жизнь маленькой принцессы. О, его свет ослеплял меня, лишал сил, нагонял великую тоску. Но теперь ты погас, погас навсегда, проклятый кристалл!
Гиссарго сбросил с полки пучки сухих трав, сдвинул в сторону колбы и реторты. В стене открылась маленькая потайная дверца. Гиссарго вынул из тайника чёрную шкатулку. В шкатулке лежало что-то небольшое, завёрнутое в бархат, весь вышитый таинственными письменами. Он бережно развернул бархат: на его ладони, сверкая и переливаясь, лежал волшебный кристалл.
Неистовая ярость исказила лицо Гиссарго.
– Он светится! По-прежнему светится… Значит, девчонка жива. Этот мерзавец убил короля, но оставил в живых девчонку. Вот почему он не пришёл за обещанной наградой.
В этот миг сияющий кристалл, словно обретя неведомую силу, выскользнул из его рук, упал на каменный пол и раскололся. Гиссарго рухнул на колени, пытаясь сгрести вместе сияющие осколки. Но он только в кровь изрезал руки.
Гиссарго вскочил на ноги и в ярости расшвырял по полу осколки кристалла.
– Он больше не хочет служить мне! – прошептал Гиссарго. – Проклятье! Не будет мне покоя, пока я не убью девчонку…
Глава 5Голос зверя
Но, пожалуй, настало время вернуться нам немного назад.
Мы помним, что королева Эрилайда вышла на балкон с цветным фонарём в руках. Она перегнулась через перила и посветила вниз.
– Милый! – позвала она. Её улыбка грела и звала. – Что вы замешкались? Ночь холодна. Я жду…
Но она не договорила.
Она увидела молчаливую толпу слуг. Они медленно поднимались по лестнице. Кого они несут? Сердце её замерло. Королева выронила цветной фонарь, вырвала из рук слуги факел и бегом бросилась вниз по лестнице.
Взметнувшийся огонь факела озарил белое как снег лицо её мужа. Его широко открытые неподвижные глаза смотрели в небо, где в эту ночь не было бледно-золотистой звезды. Кровь на груди казалась чёрной.
– О боже! Он убит! А где моя дочь? Где моя дочь? – в ужасе и отчаянии вскрикнула королева.
Но никто ей не ответил. Сторож, стоявший в ту ночь у ворот, невнятно бормотал, что он начал подниматься по лестнице и ничего не знает.
Слуги с факелами, сбежавшие вниз к воротам, увидели мёртвого господина, лежавшего на траве. Принцесса Эвисоль исчезла.
Королева застонала и без чувств упала на руки подбежавшей кормилицы.
Через два дня со всеми почестями похоронили короля Эрилайда.
Все эти дни королева не пила и не ела. Она послала гонцов и слуг во все концы своего королевства, во все города и посёлки. Но никто не мог принести ей желанную весть, никто не знал, где маленькая принцесса.
А когда могилу засыпали и поставили в изголовье высокий крест из драгоценного дерева, королева Эрилайда упала ничком на могилу и обняла крест своими прекрасными белоснежными руками. Она неподвижно замерла среди белых лилий и роз. Грудь её еле вздымалась, и от её дыхания не шевелились лепестки цветов.