— Думаю, вы лжете, — сказала она и, раздраженно кивнув, направилась к выходу. В свете неоновых ламп её волосы отливали аметистом.
Дверь захлопнулась. Сквозь огромное окно ресторана я видел, как она быстро шла по тротуару, обгоняя прохожих. Может быть, она была ненормальной, но мне почему-то так не казалось. Я подошел к стойке и попросил бармена наполнить пивом очередную кружку. Потом стал обдумывать дальнейшие планы.
Планы, в общем, были нехитрые. Поселиться в маленьком коттедже, ключи от которого мне вручат по указанию Кордея, и оттуда шпионить за его летней резиденцией. Подсматривать, подслушивать, заглядывать в окна, прятаться в кустах и прочими недозволенными способами вторгаться в личную жизнь посторонних людей. Достойное занятие для взрослого мужчины.
Когда вчера Кордей появился у меня в конторе, я постарался как следует рассмотреть его. Это был малый с деньгами, испорченный, слабовольный, красивый. От него за милю несло виски. Он ещё не закончил свои злопыхательства в адрес супруги, как мои симпатии были на её стороне. Жаль, что платил мне он, а не жена. Я докурил сигарету, почувствовал, что начинаю зябнуть под ледяной струей кондиционера, и поспешил выйти из кафетерия.
Дикая жара улицы ударила по мне, как хлыстом. Поры кожи вновь полностью раскрылись. В красном свете неоновых реклам прохожие выглядели как вареные раки. Я прошествовал мимо полицейского в кремовой сорочке с погонами, легавый узнал меня и отвернулся — в любимчиках у местных стражей порядка я не числился. Я неспешно шел в сторону автомастерской, чтобы забрать свой «бьюик». Горел зеленый сигнал светофора, толпа переходила улицу, насыщенный выхлопными газами воздух вызывал удушье. Автобус круто завернул за угол Пил-стрит и резко затормозил.
Послышался пронзительный вопль. Кричал человек в предсмертной агонии, и крик отражался от раскаленных каменных стен. Мгновение — и люди стремительно рванулись вперед. Я видел широко раскрытые рты, мокрые от пота лица. Толпу влекла извечная человеческая жажда крови, и даже немыслимая жара не могла заглушить ее. Я тоже человек и потому побежал вместе со всеми.
Автобус стоял под углом к осевой линии дорожной разметки — передняя часть уже на Сент-Кэтрин-стрит, а задняя ещё в боковой улице. Жуткие вопли неслись из-под автобуса, где лежала придавленная колесом женщина.
Она была в сознании и свободной рукой трясла склонившегося над ней шофера.
— Сдвиньте колесо, умоляю вас, сдвиньте колесо! — как заведенная, повторяла она.
И так же безостановочно, едва не рыдая, шофер отвечал:
— Нет, не могу, нет, не могу! — Его смертельно бледное лицо было искажено ужасом.
Я подумал, что беднягу вот-вот вырвет. Он понимал, что малейшее перемещение огромного колеса в любом направлении убьет женщину. Было ясно, что без подъемного крана не обойтись.
Истерично крича, из толпы выбежал парень лет восемнадцати и, подскочив к шоферу, ударил его кулаком по лицу. Парня с трудом оттащили. Отчаянные мольбы о помощи не прекращались. Я хорошо видел налившееся кровью лицо женщины, её угасающий взгляд, рот, растянувшийся в страшную трагедийную маску. Ей уже никто не мог помочь.
Полицейский в кремовой сорочке с трудом продрался сквозь толпу. Крики перешли в судорожное бульканье, изо рта женщины хлынула кровь, голова запрокинулась. Она была мертва.
Когда подъехала скорая, а за ней патрульная машина, начался опрос свидетелей. Кто стоял на перекрестке рядом с женщиной? Есть ли в толпе её знакомые? Кто видел, как она очутилась под колесом?
Меня полицейские расспрашивать не стали. Мы хорошо знаем друг друга, между нами давние счеты. С минуту я стоял, прикидывая свои дальнейшие действия. Оставаться не имело смысла. Я не знал, как звали женщину. Я не знал о ней ничего, кроме того малозначащего факта, что волосы у неё были аметистового оттенка.
Стараясь не привлекать внимания, я выбрался из толпы. Позади меня кто-то громко спросил:
— Никто не видел её сумочки?
Я не спеша продолжил путь к автомастерской.
II
Сидя у раскрытого окна коттеджа в Литтл-Виллидже, я с наслаждением дышал полной грудью и с не меньшим наслаждением разглядывал фотографию миссис Глории Кордей.
Эта куколка, которой я дал бы не больше двадцати двух, умела себя подать. Её поза на снимке была притворно манящей. Губки приоткрыты, словно в экстазе. По типу она напоминала манекенщицу. Если детали её тела, скрытые под кофточкой и широкой плиссированной юбкой, были такого же качества, ревность её муженька понятна. Так же легко объясним и здоровый интерес, который проявляли к ней другие представители сильного пола. Я и сам не отказался бы проверить её достоинства в деле, предпочтительно на каком-нибудь уединенном песчаном пляже.
Послышался противный свист москита. Крылатый паразит влетел в помещение и, устроившись у меня на руке, наполнял утробу моей драгоценной кровью. Я осторожно приподнял снимок и прихлопнул мерзкую тварь. Брызнула кровь, и на горле у красотки Кордей появилась алая полоска. Интересно, подумал я, чем она занимается сейчас? Не тем ли, в чем подозревает её муж?
Из отеля, расположенного в двух милях от коттеджа, доносилась приглушенная музыка. В неподвижном ночном воздухе мелодия модного шлягера «Не знаю, кто целует её сейчас» казалась объемной. Погасив свет, я вышел из дома, завел машину и направился в центр городка знакомиться с ночной жизнью обитателей Литтл-Виллиджа.
В просторном зале отеля танцы были в разгаре. Парочки прижимались друг к другу, покачивались в такт музыке.
Я прошел в бар на веранду, нависшую над кромкой воды. Здесь было немноголюдно, обстановка располагала к неторопливому времяпрепровождению. Заказав пару «коллинзов» с лимонным соком и льдом, я устроился на высоком табурете и начал неторопливо потягивать через соломинку жгучую смесь.
На соседнем табурете из-под вечернего платья выглядывали чьи-то стройные ноги. Подняв голову, я перевел взгляд с нижней на верхнюю часть туловища.
У неё были темно-зеленые глаза с желтоватыми искорками, а голову украшала копна аккуратно подстриженных пепельно-русых волос. Она показалась мне чуть старше, чем я предполагал, но её губы были приоткрыты именно так, как на снимке. Она была красавицей. К тому же она была одна. В своем великолепном платье цвета морской волны, среди зеркал и хрустальной посуды миссис Кордей казалась поэмой, случайно помещенной в сборник прозы.
Мы сидели совсем близко друг от друга, наши глаза встретились. Куколка первая отвела взгляд. Она не казалась смущенной, лишь чуточку нервной. Я услышал её мелодичный голос:
— Жарковато, да?
— О да. Попробуйте «коллинз».
— Спасибо. Пожалуй, я так и поступлю.
Бармен приготовил ей напиток, мы улыбнулись друг другу одними глазами и приподняли бокалы. Глядя на нее, я пытался понять, действительно она шлюха или это наветы её мужа. Я склонялся к последнему. Она выглядела приличной девушкой, а нервничала потому, что разговаривала с незнакомым мужчиной. Если у неё и был дружок, то не здесь. По её поведению нельзя было сказать, что она кого-то ждет.
— Потанцуем? — предложил я.
Она покачала головой:
— Слишком жарко, да и оркестр никуда не годится. Но главное, я зря надела это платье. Мне лучше вернуться домой. Там под кондиционером я быстро приду в себя.
— Вы на машине?
— Нет, я закажу такси.
— Я подвезу вас.
Она бросила на меня изучающий взгляд. В её темно-зеленых глазах промелькнула насмешка.
Имейте в виду, приемы каратэ мне не в диковинку. Мой жизненный путь устилают ломаные кости самонадеянных донжуанов. Вам ясно?
— Вполне.
— Тогда я с удовольствием прокачусь с вами. — Она слезла с высокого табурета. Её фигура была под стать лицу. Будь она моей женой, я тоже бесился бы от ревности.
Мы вышли из отеля. Звезды на небе висели так низко, что казалось, их можно коснуться рукой.
— Как красиво! — сказала она таким тоном, будто приехала сюда впервые. — Вы здесь живете?
— Нет. Бываю наездами.
Мы сели в машину. Со стороны можно было подумать, что мы знаем друг друга десяток лет. Она глубоко вздохнула.
— Почему человек должен проводить жизнь в городах? Нет, прощай, Нью-Йорк! — Её грудь высоко вздымалась. Это была очень приятная на вид грудь. Не знаю, почему она вдруг решила попрощаться с Нью-Йорком. Такие помидорчики не приспособлены к жизни в провинции.
Я чувствовал, как во мне, словно в кастрюле-скороварке, нарастает давление. Было необходимо дать ему выход.
Голосом, в котором внезапно прорезалась легкая хрипотца, я сказал:
— Впереди природа ещё чудесней. В десяти минутах езды начинается лес и тянется на сотни миль. Нога человека не ступала в тех непроходимых дебрях.
— Все понятно, — весело сказала она. — Можете не продолжать. — Она улыбнулась. — Едем и станем там первыми вестниками цивилизации. Мне нравится ваш оригинальный подход, только помните — кости нескромных ухажеров я чаще всего ломала именно в автомобилях.
С каждой минутой она нравилась мне всё больше. Её заблаговременные предупреждения недвусмысленно означали, что перейти последнюю черту она не позволит. Я повел машину по главной улице в сторону своего коттеджа. Литтл-Виллидж остался позади. Лениво плескалось озеро. Сидя рядом со мной, куколка мурлыкала себе под нос модный мотивчик, голос у неё был сиплый и приятный. Она была молода, счастлива и бездумна.
Когда впереди показались первые деревья, я съехал на обочину и выключил фары.
— В чем дело? — В её голосе чувствовалось легкое беспокойство.
— Конец дороги — начало леса. — Я вылез из машины. Она тоже вышла и встала возле меня.
— Какой запах! — с восхищением сказала она.
Она стояла слишком близко. Я обнял её за плечи, не встретив сопротивления. Откинув голову назад, она посмотрела на небо.
— Нет, вы только взгляните на звезды! — Она глубоко вздохнула.
Нас окружал лес, воздух пьянил. В целом мире существовали только я и она, и она была пленительна и желанна. Во мне полыхало пламя, я привлек её к себе, потому что в данных обстоятельствах это казалось единственно правильным поступком, и плотно прижался к ней. Если она и сопротивлялась, то только долю секунды, потом закинула руки мне за голову, и мы словно слились в одно целое. Я слегка приподнял ее, и она встала на цыпочки. Её губы были мягкими и свежими, тело — теплым и ласковым. Прижав ещё крепче, я попытался уложить её на заднее сиденье автомобиля, но она с си