– В чем дело? – спрашивает она, пока мы идем к автобусу.
– Я точно не поняла, – отвечаю я. – С Валентиной… что-то не так, – добавляю я, не найдя лучшей формулировки. Я не знаю, как объяснить, что произошло только что. Особенно после того, как разговор с ней оставил у меня чувство неясной тревоги. Мы с Сидни оборачиваемся в сторону Валентины, но смотритель уже ведет ее к нам. Валентина молчит. Идеальная осанка. Идеальный настрой.
– По-моему, все нормально, – говорит Сидни, пожав плечами. – Скучная и правильная, как обычно.
Я рассматриваю Валентину чуть дольше, но та девушка, которая говорила со мной, исчезла, и на смену ей пришла безупречная копия. А может быть, это и есть настоящая Валентина.
Все, что у меня остается, – назойливая мысль: «Проснись, проснись, Филомена».
Глава 2
Колесо автобуса попадает в яму, и Сидни сползает со своего сиденья в центральный проход. Рассмеявшись, она тут же встает и театрально раскланивается. Остальные девушки хихикают.
Профессор Пенчан приказывает Сидни сесть, нетерпеливо тыча пальцем в ее сторону. Сидни виновато улыбается в ответ, забирается на сиденье рядом со мной и произносит одними губами:
– Ой.
Я сочувственно выпячиваю нижнюю губу, а затем Сидни забирается на сиденье с ногами и встает на колени, чтобы поговорить с Марчеллой и Бринн, которые сидят позади.
– По крайней мере, они купили нам дождевые плащи, – говорит Марчелла, обращаясь к Бринн. – Я всегда мечтала появиться на людях, надев мусорный мешок. Сбылась моя мечта.
– Думаю, они называются дождевиками, – поправляет Сидни, и Бринн фыркает от смеха. – И не останавливайся на достигнутом, Марчелла, – добавляет она. – Может, в следующий раз нам выдадут мешки из-под картошки.
От смеха Бринн чуть не сваливается с сиденья. Марчелла ловит ее за руку, их пальцы переплетаются. Девушки улыбаются друг другу.
Марчелла и Бринн узнали друг друга на второй день обучения в Академии инноваций. С того дня прошло восемь месяцев, и они постоянно вместе. Идеально подходящие характеры, как мне кажется. Марчелла – умная и решительная, а Бринн – заботливая и творческая. Они держат свои отношения в секрете от школы – боятся, что смотритель разлучит их, если узнает. Предполагается, что мы концентрируемся только на учебе. Свидания строго запрещены.
Аннализа Гиббонс, сидящая на сиденье перед нами, поднимает руку, и смотритель Бозе, заметив это, шумно выдыхает и закатывает глаза.
– Что? – спрашивает он.
– Мне очень нужно в туалет, – говорит она. – Срочно.
Полагаю, до школы нам ехать еще примерно час, так что смотритель встает, чтобы переговорить с водителем. Предвкушая неожиданную остановку, мы наблюдаем за ним через огромное зеркало заднего вида. Он тихо разговаривает с пожилым мужчиной, сидящим за рулем. Седой водитель безразлично кивает. Смотритель Бозе поднимает взгляд на зеркало и замечает, что мы наблюдаем за ним. Многие опускают головы, чтобы случайно не подтолкнуть его к другому решению.
– В нескольких километрах есть заправка, – объявляет смотритель Бозе. – Из автобуса выйдут только те, кому нужно в туалет, ясно? Иначе мы выбьемся из расписания.
Все бормочут: «Да, мы понимаем», но нас всех охватывает возбуждение. Обычно на экскурсии мы посещаем только одно место и видим лишь нескольких посторонних людей. Никогда не случается ничего неожиданного. С этой мыслью я выпрямляюсь на сиденье, чтобы посмотреть, как там Валентина.
Она сидит спереди, в том же ряду, что и смотритель, но по другую сторону прохода. Ее длинные черные волосы рассыпались по зеленой обивке сиденья, но она до невозможности неподвижна. Она смотрит вперед и не обращает внимания на нас. Будто снова думает о розах.
Сегодня и правда случилось что-то неожиданное. И даже необычное. Но дело не только в том, что Валентина странно себя вела в цветнике. Дело в беспокойстве, которое породили ее слова. Будто у меня чешется голова в месте, куда я никак не могу дотянуться.
Нет, сегодняшний день явно не такой, как другие, – я уверена. И, словно в подтверждение этого, справа от нас появляется дорожный знак, обозначающий заправку, и автобус сворачивает к ней, качнувшись на «лежачих полицейских». Остальные девушки прижимаются к окнам, а я забираю деньги из переднего кармана рюкзака и прячу их за пояс. Автобус с шипением останавливается рядом с заправкой.
Потрепанная желтая машина въезжает следом за нами и останавливается у колонки. В остальном это место выглядит безлюдным, словно заброшенным, очаровательно старомодным, как будто его никогда не ремонтировали, никогда не переделывали.
Несмотря на предупреждение смотрителя, почти все встают и направляются к выходу – с восторгом предвкушая, что увидят что-то новое.
Смотритель Бозе тут же вскидывает руки.
– Что, правда? Вы все?
Некоторые девушки беспорядочно жестикулируют, словно демонстрируя, что их мочевой пузырь вот-вот взорвется, а остальные умоляюще смотрят на него. Я просто хочу купить конфет. В академии нам запрещают сладкое; за нашей едой тщательно следят. Даже дома родители исключают сахар из моего рациона. Но я чувствую, что мне ужасно хочется сладкого, особенно после того, как я распробовала его во время одной из экскурсий в этом году.
Школа устроила нам поездку на выставку картин в музее, который находился за пределами города. В тот день музей был закрыт для посетителей, так что он весь был в нашем распоряжении. Мы с Сидни взбежали наперегонки по ступенькам, пока смотритель не видел, а потом Леннон Роуз, Аннализа и я провели там немало времени, разглядывая скульптуры голых мужчин, пока Аннализа чуть не отломала пенис у одной из них, пытаясь изобразить рядом с ней эффектные позы. Перед уходом мы все зашли в сувенирный магазинчик. Некоторые купили открытки для родителей или парочку сувениров. А я выбрала себе несколько пакетиков конфет M&Ms и Starburst.
Честно говоря, я не понимаю, почему сахар вызывает такую зависимость – на наших уроках об этом никогда не упоминали, – но я могу заверить, что его вкус может изменить жизнь.
Так что я взглянула на смотрителя и изобразила самое миловидное и невинное выражение лица, какое могла. Должно быть, не я одна, потому что он окидывает автобус своим бесцветным взглядом, а затем качает головой.
– Ладно, – говорит он. – Выходите небольшими группами. Пятнадцать минут, и мы снова тронемся. Ясно?
Мы яростно киваем, и он жестом показывает нам по очереди выходить из автобуса. Только Валентина и еще две девушки решили остаться. Мы с Сидни выходим в числе последних, и, когда мы уже в дверях, смотритель Бозе обращает взгляд на меня.
– Филомена, – говорит он, бросив быстрый взгляд на Валентину, прежде чем внимательно всмотреться в мое лицо. – Ни на что не отвлекайся.
– Без проблем, – с улыбкой отвечаю я, ничто не отвлечет меня от конфет.
Выйдя из автобуса, я с удовлетворением обнаруживаю, что ливень стих, превратившись в мелкую морось. Теперь мы едем в сторону школы, гора стала ближе, и ее размеры очаровывают и устрашают меня. У вершины клубится туман, так что, думаю, в академии идет дождь. Там всегда идет дождь.
Я уже сняла полиэтиленовый дождевик, и мне нравится ощущение влаги на коже, то, как капли щекочут голые предплечья. Впитываются в меня. По крайней мере, нравилось, пока я не наступила в лужу, так что грязная вода забрызгала мои изысканные белые носки. Я опускаю взгляд ниже клетчатой юбки, на носки своих туфель, и отряхиваю ногу.
Двинувшись дальше, я смотрю на желтую машину. Ее заправляет молодой человек. Он прислонился к задней двери, и его лица не видно. Через открытую дверь он разговаривает с еще одним парнем, который сидит в машине. Я с любопытством разглядываю их.
Парень на пассажирском сиденье одет в идеально белую футболку. Руку он положил на открытое окно, и на его запястье видны блестящие часы. Он симпатичный – темная кожа, коротко подстриженные волосы. Наверное, он говорит что-то смешное, потому что второй парень смеется. Затем он поворачивается, чтобы нажать кнопку на заправочной колонке, и мне становится видно его лицо.
Я тут же замечаю, что он невероятно хорошо выглядит. Он худощав, у него угловатый подбородок с острыми краями, густые черные брови, спутанные черные волосы. А когда его взгляд отрывается от колонки и он замечает меня, кажется, будто мое внимание удивляет его. Он поднимает руку и машет мне. Я улыбаюсь в ответ, но тут Сидни громко окликает меня, призывая не отставать. Я бегу к стеклянной двери магазина, смущенная своим неблагопристойным поведением. Я вовсе не хотела пялиться на этих парней. Просто… у нас в академии не так уж много молодых парней. Честно говоря, вообще ни одного.
Сидни оглядывается на парней через плечо, будто только что заметила их. Тут же обернувшись ко мне, она быстро улыбается и открывает дверь. Звенит висящий над ней колокольчик.
Оглушительно пахнет свежевыпеченным хлебом. Кроме кассы заправки здесь есть маленькая закусочная и продуктовый магазин. На стене висит меню. У прилавка стоит женщина в сеточке для волос. Ее загорелое лицо испещрено морщинами. Когда мы входим, она даже не здоровается.
Сидни направляется к туалету, а я подхожу к полкам со сладостями. Меня ошарашивает невероятно богатый выбор, яркие цвета и разнообразные вкусы.
Колокольчик на двери звенит снова, и в магазин входят два парня. Они направляются прямо к прилавку. Парень в белой футболке диктует женщине заказ, а тот, кто махал нам, замечает, что я стою у полок и наблюдаю за ним, выглядывая из-за стеллажа со сладостями. Его рот расплывается в улыбке.
– Эй! – окликает меня он. – Как дела?
Второй косится на своего приятеля с беспокойством, которое кажется мне совершенно необоснованным. Но темноволосый парень ждет моего ответа, и на его лице еще проглядывает призрак улыбки.
– Что-то еще? – спрашивает пожилая женщина у парней, вырывая из своего блокнота верхнюю страницу.
Темноволосый парень говорит, что больше им ничего не нужно, и его приятель отправляется к кассе, чтобы заплатить. Я возвращаюсь к внимательному созерцанию полок, пытаясь сосредоточиться на своей задаче – выбрать несколько пакетов сладостей. Но все равно отвлекаюсь. Вскоре темноволосый парень появляется у края стеллажа, где лежат соленые крендельки.