Я замолкла, когда алхимик сощурился еще больше и подозрительнее. И прикусила язык.
Вот я дура.
— То, на что ты показываешь, зовется Церерой, — холодно выдал Голденваль. — Луна есть на Крайтоне. Ну-ка, пройди внутрь.
“Может, я лучше пойду?” — хотела пискнуть я, но тело само сделало шаг в дом алхимика, а потом за спиной закрылась дверь. Ладно, признаю, я — официально идиотка. Как можно было забыть, что я не в своем родном мире и ориентироваться ПО ЛУНЕ?! Ее может вообще не быть тут! А Тео, выходит, из Крайтона, раз бубнил что-то про обращение в его веру при первом же полнолунии.
Хотя, вроде бы лохматый что-то болтал про полнолуние.
Мы прошли мимо лавки, за которой сегодня торговал алхимик. На ней был образцово-показательный порядок: каждая колбочка, каждая склянка стояла ровненько с другими, травы были разложены по аккуратным пучкам, камни лежали в коробочках.
Еще дверь и еще... лестница вниз... мы спускались в подвал, а я чувствовала, как начинала нервничать. Может, Самира и бегала к Годенвалю делать прерывание и лечиться от разных болезней, но я тут впервые и меня напрягало это его второе обличье. И подвал. Он был мрачноватым, хоть там и было все прибрано, но вот этот прямоугольный валун, на котором были начерчены странные символы...
— Раздевайся и ложись, — прозвучал холодный приказ и я икнула.
— Целиком?!
— Полностью.
Божечки мой. Спорить было страшно. Поэтому мне пришлось быстро снять с себя платье и нижнее белье, и на дрожащих ножках подкрасться к алтарю. Я потрогала рукой камень. Он был гладким и немного прохладным, но не настолько, чтобы отморозить почки.
Что ж, просто стоит сделать это. Раньше лягу — раньше выйду! В конце концов, может, если я буду сговорчивой, и Голденваль сможет мне подсобить: одолжить, например, денег на билет в другой город. Хочу уехать из этой деревни подальше.
Я со вздохом залезла на камень и улеглась на нем. Черт, по-моему, он удобнее, чем моя койка в БарСуке. Я даже прикрыла глаза, но потом услышала тихий щелчок и быстро распахнула их, едва не взвизгнув.
Палпат... Голденваль стоял у меня в ногах, натягивая на когтистые руки черные латексные перчатки. Мне его расположение не нравилось.
— А...
— Согни в коленях ноги и раздвинь.
— Может, не надо?!
— Делай, что я говорю и уйдешь целой и невредимой.
Я не была уверена, что уйду целой и невредимой после того, что задумало это чудище! Я не знала, что он задумал, но мне уже заранее не нравилось. Но я все же закрыла глаза, послушно согнув ноги и расставив их. Просто представлю, что я у гинеколога. Когда у меня начались проблемы с критическими днями и болями, я от него не вылезала.
Тогда мне сказали, что я останусь бесплодна.
Надеюсь, что сейчас мне ничего.... аааа!
— Ай! — взвизгнула я, когда холодные пальцы в латексных перчатках пихнули мне прямо туда и беспринципно их раздвинули.
Представила, Виталина?!
Тебе действительно проводят гинекологический осмотр!
Вспыхнул светлячок возле моих ног. Голденваль чуть наклонился, заглядывая мне внутрь и тут же вытащил пальцы, стягивая с щелчком перчатки и выбрасывая их, пока я в шоке хлопала глазами, пытаясь не завизжать от возмущения.
— Ты не Самира, — подвел он внезапный итог. — Кто ты и откуда взялась?
Глава 8
— И как ты это понял? — я не сдержала сарказм, потому что, когда тебе без подготовки и предупреждения лезут пальцами между ног — это серьезно задевает.
— Ты не болела Валеонской горячкой, — в ответ сухо констатировал алхимик, давя на меня тяжелым взглядом. — После нее остаются заметные следы, которые ни с чем не перепутать. Ко всему прочему ты еще и не... — он почему-то осекся, прикрыв глаза и вздернув брови, а потом прямо поинтересовался: — Неважно. Так кто ты такая? Учти, что у меня хватает средств, чтобы тебя разговорить, но они дорогие. Будет дешевле, если ты развяжешь язык сама и во всем признаешься.
Вместо ответа я отодвинулась от него подальше на алтаре и села, одернув подол платья. Между ног горело после внезапного вторжения.
Черт, похоже, меня спалили. Этого я ожидала меньше всего. Очень глупо. Мне придется рассказать Голденвалю обо всем, потому что меньше всего мне хочется “развязывать язык” под какими-то местными средствами: не знаю, что я ляпну, если это какой-то аналог сыворотки правды. Как начну изливать душу и рассказывать, что в другом мире я таскала начальнице резиновые члены и ночами мечтала, чтобы на меня обратил внимание хоть какой-нибудь захудаленький мужчина...
Этот Голденваль точно будет надо мной издеваться.
Черт!
Черт, черт!
Надеюсь, он не убьет меня, поняв, что отдал зелье другому человеку, а не Самире.
— Я не хотела обманывать, — вздохнула я. — Мне нечего скрывать и это вышло случайно. В другом мире я провалилась под землю и случайно попала сюда. Буквально вчера. Я сама пока не понимаю, что тут происходит.
Голденваль подозрительно прищурился.
— Провалилась в другом мире? Ты выглядишь, как Самира. Но по факту ты не Самира. Как так, м? Твоя история слабо похожа на правду.
Я растерянно моргнула. А и вправду — как так? Как так вышло, что у меня внешность Самиры, вот только внутренности, похоже, мои? Я точно никогда не болела Валеонской горячкой и была девственницей.
— Я не знаю, — вырвалось у меня растерянно. — Я... не знаю. Правда.
Алхимик задумчиво отвернулся и уставился куда-то в сторону стеллажей, а потом решительно направился к ним. Я напряглась, думая, что он собрался применить ко мне сыворотку правды. Но вместо этого он сделал кое-что страшнее: он взял длинный, изогнутый нож, пару камней и пучок трав, а я подобралась, испуганно наблюдая, как он возвращается к алтарю со всем этим.
Вспыхнула спичка. Пучок трав тоже вспыхнул яркими искрами, а потом с размаху шлепнулся на меня, отчего я взвизгнула. Похоже, алхимик собрался меня поджечь. Потом сверху упали маленькие светящиеся камни.
— Давай не будем, — забормотала я, судорожно сбивая огонь с платья. — Голденваль, постой!
— Замолкни, — он занес надо мной руку и полоснул по ней ножом, отчего меня ко всему прочему обрызгало кровью.
Псих!
Я в ужасе смотрела, как алхимик закатывает внезапно побелевшие глаза. Платье на мне дымило откровенно сильно, как бы я не сбивала огонь, и, кажется, дело было не в дешевой ткани, а в чем-то другом. Я чувствовала себя главной героиней фильма про жертвоприношение.
Послышалась усмешка.
— Ты не соврала.
— Алилуйя, — прошептала я. Для этого нужно было резать себя и поджигать мое платье?!
— Твое тело действительно слишком молодо. Словно ты появилась в этом мире только что. Такое бывает у младенцев. Они еще не обрели крепкую связь с этим миром, — продолжил алхимик, не обращая на мой шепот внимание. — Забавно.
Он опустил руку и дым тут же стал менее густым. Глаза Голденваля вернулись в нормальное состояние. Я настороженно смотрела на него, ожидая, какой вердикт он вынесет, а он задумчиво смотрел в сторону, словно гоняя в голове какие-то мысли.
— Есть только одно объяснение, — начал, наконец, он.
— Какое? — не выдержала я.
— Некоторые матери, у которых рождается страшный ребенок, приходят к колдунам и просят украсть чью-то внешность. Обычно крадут облик у жителей планет, слабо развитых магически или технически. Чтобы ничего не заподозрили. Предполагаю, что мать Самиры так и поступила.
— А...
— Но эта магия нестабильна и плохо изучена. Одна ошибка, или какая-нибудь аномалия... вероятно, когда ты провалилась под землю, что-то случилось, и твое тело с душой перенеслось к твоей внешней оболочке. А Самира вернулась к своей. Самое простое и логичное объяснение.
— А...
— Что?
— А... — выдала снова я, находясь в полной прострации. — Это что, получается... я должна была с рождения быть такой красоткой?
Синий уголок губ алхимика вздрогнул с усмешке.
— Видимо. Сожалею.
Чума просто. Я пораженно выдохнула, чувствуя, как обида на неизвестную мне Самиру расцветает в груди. Это было нечестно! Я всю жизнь мучилась из-за своей серой, невзрачной внешности, из-за пухлого тела, меня дразнили в школе, не хотели брать на хорошую работу... множество дверей было для меня закрыто только потому, что кому-то пришла мысль в голову, что украсть чужую внешность — это здорово!
Я бы... Я бы... я могла любить и быть любимой, с такой внешностью смогла бы выйти замуж и родить...
Черт, нет. Родить я не смогла бы. Мои внутренности бесплодны. Может, оно и к лучшему тогда? Такая бы красота пропала. А так Самира, не вернись я обратно из-за аномалии, получила бы шанс завести малыша. И не одного.
Одинокая слеза стекла по моей щеке, и я горько всхлипнула.
— Ты льешь слезы? — внезапно засмеялся Голденваль, отбрасывая в сторону нож. — Нахцелех тебя побери! Это я должен рыдать, потому что из-за тебя упустил уникальный экземпляр, который переболел одновременно валеонской горячкой и герпесом.
— Простите, — утирая слезы и нервно посмеиваясь, я не сдержала улыбки, жалобно взглянув на продолжающего стоять мага. Жаль его, реально такой экземпляр утек. — Только можно я не буду заражаться специально?
— Ничего не выйдет, — устало опустившись на появившийся в воздухе стул, Голденваль забросил ногу на ногу. — Самира была индивидуумом. Все до нее, у кого встречались такие же болезни умирали мучительной смертью. Искусственное заражение приведет к такому же результату.
— Мне жаль.
— Плевать. Расскажи мне о своем мире? Все равно назад тебе уже не вернуться, так хоть поделись знаниями, — изувеченное коростами и ранами мужское лицо, к которому я незаметно для себя привыкла, приняло выражение облегчения и принятия.
А мне наоборот поплохело.
В смысле — не вернусь!? А гребаный пингвин обещал мне другое!
— В смысле — не вернусь? — осипшим голосом спросила я. — Но как же… Но…
— Сама подумай: куда тебе возвращаться? Если в своем мире ты бросила копыта, то твоя прошлая оболочка вместе с Самирой мертва. О, черт!