— Ты когда-нибудь слышал, чтобы мертвый возвращался назад в наш мир? — в конце концов, спрашиваю я.
Гидеон должным образом задумывается.
— Никогда, — отвечает он. — Это просто невозможно. Но, во всяком случае, нельзя откидывать теорию вероятности.
Я жмурюсь. С каких это пор мы стали допускать немыслимое?
— Но если я вытащил их из одной плоскости и поместил в другую, используя атаме, смог бы я таким образом вернуть их сюда, назад?
На этот раз он задумывается чуть дольше, скорее всего, не принимая мои слова всерьез. Если бы было наоборот, я бы услышал, как он переставляет лестницу или перелистывает, шурша пальцами, страницы книг. — Ну же, я имею в виду, что ничего такого не выдумал. Возможно, я это делал раз, два или три, но…
— Боюсь, что это больше похоже на число пи, — он глубоко вдыхает. — Я догадываюсь, что ты имеешь в виду, но это просто невозможно. Мы не могли ее таким образом вернуть назад.
Я сжимаю глаза.
— А если она действительно вернулась?
Когда он спрашивает, в его голосе слышится беспокойство:
— Что ты имеешь в виду?
Своим смехом я надеюсь разрядить накаленную обстановку, поэтому растягиваю рот в улыбке.
— Точно не знаю. Я же не для того позвонил, чтобы шокировать тебя. Я просто… считаю, я просто немного думаю о ней.
Он вздыхает.
— И никто тебе не запрещает этого. Она была удивительной. Но сейчас она там, где ей и следует находиться. Послушай меня, Тесей, — говорит он, и я почти ощущаю, как он сжимает мои плечи, — попытайся смириться и отпустить ее.
— Знаю, — так и поступлю. Часть меня желает рассказать ему о том, как мое атаме ощутило вибрацию, что я почувствовал, когда увидел ее. Но он прав, и расскажи ему об этом, в его глазах я выглядел бы полным безумцем.
— Послушай, не беспокойся обо мне, хорошо? — говорю я, поднимаясь. — Проклятье, — ворчу я, чувствуя влагу на задних карманах джинсов.
— Что? — заинтересованно спрашивает Гидеон.
— О, ничего. Теперь у меня на заднице большое мокрое пятно оттого, что я сидел под деревом. Клянусь, в этом месте земля никогда не высохнет.
Он улыбается, и мы отключаемся. Когда я направляюсь назад в школьное здание, Дэн Хил хлопает меня по руке.
— Эй, — говорит он. — Ты вчера писал конспект по истории? Могу я одолжить его, пока буду зависать в читалке?
— Думаю, да, — немного удивленно отвечаю я.
— Спасибо, старина. Знаешь, обычно я беру их у одной из девчонок, — на худющем лице расползается широкая улыбка, — но у меня уровень С, и, если мне не изменяет память, на последнем тесте ты получил наивысший бал.
— Да, — снова отвечаю я. Я действительно получил самый высокий бал. К крайнему моему удивлению и радости моей матери.
— Круто. Эй, я слышал, с тобой произошел один инцидент в торговом центре.
— Я увидел одно платье, которое хотела себе Кармел, поэтому показал его Томасу Сабиену, — я пожимаю плечами. — В этой школе люди так много выдумывают всякого дерьма.
— Да, — соглашается он. — Так я и думал. До встречи, мужик.
Он отдаляется от меня в другом направлении. Кажется, Дэн довольно-таки прикольный. Если мне повезет, он расскажет о моем алиби другим парням. Хотя вряд ли. Мои слова тут же опровергнут в нижней колонке газеты. Правда или нет, но эта скучная история потерпит неудачу. Так всегда происходит.
— Как тебе может не нравиться подогретая пицца с чесноком и курицей? — спрашивает Кармел, пока пытается дозвониться, чтобы сделать заказ. — Ты серьезно? Только с грибами и двойной порцией сыра?
— И помидорами, — добавляет Томас.
— Просто обыкновенными порезанными помидорами? — на меня с недоверием смотрит Кармел. — Это же противоестественно.
— Я тоже так считаю, — соглашаюсь я, роясь в холодильнике, чтобы достать банки содовой. Сейчас мы отдыхаем у меня дома, просматривая фильмы через «Нетфликс»[15]. Это была идея Кармел, собраться вместе и немного расслабиться, а не для того, чтобы оградить меня от общества.
— Кармел, возможно, таким образом, Томас пытается выглядеть джентльменом, — говорит моя мама, проходя мимо, чтобы долить себе охлажденного чая. — Чтобы не пахнуть рядом с тобой чесноком.
— Вот отстой, — говорю я, а Томас улыбается. Теперь настала очередь покраснеть Кармел.
Моя мама улыбается.
— Если вы закажете каждый для себя, то я разделю один с помидорами для Томаса, а другие — для тебя и Каса.
— Хорошо, но когда ее доставят. Вы тоже закажите с курицей, — настаивает она, пока наши головы устремлены в сторону гостиной, наблюдая за «Клиникой»[16] и ожидая, когда привезут пиццу, чтобы приступить к просмотру фильма. Едва мы присели, как Кармел резко подрывается и читает сообщение по телефону, сильно сжимая его пальцами.
— Что там? — спрашивает Томас.
— Что-то вроде вопросов насчет годовых экзаменов и вечеринки.
Она направляется к крыльцу.
— Я сказала Нэту и Аманде, что все им четко разъясню, если фильм не затянется на слишком долгое время. Сейчас вернусь.
После того как закрывается дверь, я пихаю Томаса.
— Тебя не волнует, что она вот так берет и уходит?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, — начинаю я, не зная как продолжить дальше. Думаю то, что время от времени Кармел пыталась помочь мне подружиться с ее друзьями, никоим образом не касалось Томаса. Полагаю, он беспокоится об этом, но не знаю, как тактично подойти к этому вопросу. И к чему, черт возьми, она еще готовится? Я вот уже сдал почти все предметы кроме одного. На протяжении последних нескольких дней занятий учителям действительно нравится нагружать нас. Не то, чтобы я жалуюсь, но все же.
— Ты ж ее парень, — наконец, не подумав, ляпаю я. — Не должна ли она брать тебя с собой и знакомить со своими друзьями?
Не так я хотел выразиться, но он, кажется, не только не обиделся, но и не удивился. Вместо этого он просто широко улыбается.
— В принципе, я не знаю, кто мы друг другу, — тихо отвечает он. — Но знаю точно, что как обычная пара не будем себя вести. Мы разные.
— Разные, — бормочу я, хотя на его лице замечаю мечтательное выражение. — Каждый из нас старается быть не похожим на остальных. Тебе никогда не приходило в голову, что «одинаковый» по какой-то причине считается классическим высказыванием?
— Слишком умная речь для того, у кого девушка умерла в 1958 году, ты не находишь? — отвечает Томас, скрываясь от моего взгляда за глотком содовой.
Я широко улыбаюсь и перевожу взгляд обратно на телевизор.
За окном появляется Анна. Утопая в кустах, она стоит возле дома, пристально наблюдая за мной.
— Иисусе! — я карабкаюсь вверх, елозя спиной по дивану и едва вздрагиваю, пока мое плечо не упирается в стену.
— Что? — Томас также подпрыгивает, сначала осматривая пол, ожидая увидеть там крысу или еще что-то, но затем следует за моим взглядом к окну.
Глаза Анны выглядят пустыми и мертвыми, совершенно впалыми и без каких-либо следов узнавания. Наблюдать за ее морганием равносильно тому, как если следить за аллигатором, рассекающим солоноватую воду. Пока я пытаюсь выровнять дыхание, темные, кишащие червями ручейки крови текут из ее носа.
— Кас, что с тобой? Что случилось?
Я смотрю на Томаса.
— Ты имеешь в виду, что не видишь ее?
Я опять оглядываюсь назад, на окно, наполовину ожидая и желая, чтобы она исчезла, но она все еще неподвижно стоит там. Томас прочищает окно, поворачивая головой, чтобы хоть что-то рассмотреть в отражении света. Он выглядит напугано. Нет никакого смысла в этом, раз уж он ее не видит. Он же, блядь, весь такой из себя чертов ведьмак.
Я больше этого не вынесу. Я соскальзываю с дивана и направляюсь к входной двери, открываю и наталкиваюсь на крыльцо. Все, что я замечаю, это удивленное лицо Кармел, наполовину прислоняющей трубку к уху. Кроме тени в кустах перед окном никого нет.
— Что происходит? — спрашивает Кармел, когда я спускаюсь вниз по ступенькам и направляюсь через кусты, расчищая себе путь исцарапанными от ветвей руками.
— Дай мне свой телефон!
— Что? — в голосе Кармел появляется дрожь. Мама тоже сейчас вышла наружу, поэтому теперь все трое выглядят напуганными, хотя и не знают, чем, собственно, вызван их страх.
— Просто брось его мне сюда, — кричу я, и она подчиняется. Я нажимаю на кнопку и направляю голубоватый луч света на землю, стремясь обнаружить отпечатки следов на грязи или какие-либо другие признаки вторжения. Но все чисто.
— Что? Что там такое? — выдавливает из себя Томас.
— Ничего, — громко отвечаю я, подсознательно не соглашаясь с этим выводом. Был ли это плод моего воображения или нет, но я видел ее и когда тянусь в карман за своим атаме, он холодный словно лед.
Спустя десять минут, находясь на кухне, мама ставит передо мной на стол дымящуюся кружку. Я подношу ее к себе и втягиваю носом.
— Это не зелье, а всего лишь чай, — рассержено сообщает она. — Декофеинизированный [17].
— Спасибо, — отвечаю я, делая небольшой глоток. В нем нет ни кофеина, ни сахара. Не знаю, под силу ли горько-темной жидкости помочь успокоиться. Я делаю вид, что вздыхаю и поудобней устраиваюсь в своем кресле.
Томас с Кармел украдкой обмениваются взглядами, что не остается незамеченным моей матерью.
— Что? — спрашивает она.
— Что ты знаешь?
Кармел смотрит на меня так, словно просит разрешения, и, когда я молчу, она рассказывает ей о том, что со мной приключилось в торговом центре: как я спутал один наряд с платьем Анны.
— Честно говоря, Кас, ты стал вести себя довольно странно, после того случая на прошлой неделе в Гранд-Мараис.
Мама наклоняется над столом.
— Кас? Что происходит? И почему ты ничего не рассказал мне о торговом центре?
— Потому что мне нравится все держать в сек