Мне это показалось не очень уместным – сидеть на кровати рядом с Карсоном, тем более все уже наверняка были в курсе, что случилось тогда в доме у Деккера. Я вопрошающе глянула на Деккера: мол, серьезно ли он считает, что мне нужно быть хорошей девочкой, но он не смотрел на меня. Он смотрел на Карсона, и по глазам было не понять, о чем он думает. Я обреченно уселась между Карсоном и Жанной.
Карсон подался вперед и поцеловал меня: влажный, чмокающий поцелуй пришелся наполовину в щеку, наполовину в губы. Взгляд Деккера был прикован к моему рту, будто там остался след от поцелуя Карсона. Я чувствовала холодок на мокрых губах и на щеке и больше всего на свете хотела вытереться рукавом, но хорошие девочки так себя не ведут. Слюнявая отметина, впечатанная Карсоном, красовалась у меня на лице. Удушливой волной от шеи поднималась краснота.
– Боже мой, Дилани! Я ведь и правда решил, что ты умерла! – заговорил Карсон. – Но только представь, как бы мне все сочувствовали: последний парень, целовавший Дилани Максвелл. Да девчонки бы в очередь выстраивались меня утешить. – И он одарил меня одной из своих фирменных, разящих наповал улыбок.
Только Карсон мог одновременно говорить про мою смерть и других девчонок и при этом казаться очаровашкой. Я улыбнулась. Веду себя как хорошая девочка. И даже сильно стараться не приходится.
– Ну ты и поганец! – Жанна дотянулась через меня до брата и отвесила ему подзатыльник. – Дилани, если тебе нужна помощь с подготовкой к итоговым экзаменам, просто позвони мне.
Карсон тер затылок.
– Жанна, да ты заучка! Она ж только вышла из комы, а тебя волнуют ее оценки. Ну ты даешь!
Но говорил Карсон с улыбкой. Потому что, хоть они и были разными, он везде таскал сестру с собой. И обеспечивал ей прочное место в социальной иерархии. Поэтому Жанна могла позволить себе быть заучкой.
– Так что, ты придешь в этом году на мою вечеринку? В дом на озере? – спросил Джастин, откинув голову на лавандовую стену.
Он был тощий, долговязый, ничем не выделяющейся внешности, и я никогда не понимала, что в нем привлекательного. Возможно, срабатывало то, что рядом всегда были Карсон, Кевин и Деккер. Девчонки считали его классным только потому, что он был частью компании.
– Вряд ли…
– Как это вряд ли? Да ты обязана прийти! Ты же будешь главной темой всех разговоров! – возмутился Карсон.
– Ага, – подтвердил Джастин. – Ты обязана прийти. Это программа минимум.
И все оживились и стали обсуждать, кто придет, кто что принесет, кто приедет на каникулы из колледжа. И вдруг я поняла: я же их трофей, который теперь положено всем продемонстрировать. Как сказал Джастин, я им обязана.
Вдруг в комнату вплыла Тара Спано. Она тоже была на озере в тот день, но участия в моем спасении не принимала.
Она прямиком направилась к Деккеру.
– Привет, Дек! – поздоровалась она, лучезарно улыбнувшись, и коснулась его руки.
Статус Деккера явно вырос после того, как он вытащил меня из-подо льда. Не то чтобы Деккер сам по себе не был крут. Еще как был. Но это была популярность иного рода.
У него были очень темные – почти черные волосы, бледная кожа, глубоко посаженные глаза, а вечно опущенные уголки губ приподнимались, только если он улыбался. Но в старшей школе я впервые всерьез посмотрела на него как на парня. Если совсем точно, как только началась вторая неделя старшей школы.
Помню, в понедельник вечером я сказала ему «пока», когда мы вышли из школьного автобуса, а во вторник утром так и осталась стоять с открытым ртом вместо того, чтобы поздороваться. Повисла неловкая пауза. Когда из Деккера, вместе с которым мы строили снежные крепости, он превратился в Деккера, который смотрел на меня с прищуром и такой улыбкой, будто точно знал, что творится у меня в голове? Я весь день не разговаривала с ним – приходила в себя. А может, и два дня. Но к пятнице привыкла. Итак, он нравился девочкам, и я их прекрасно понимала. Только вот всегда думала, что уж Тара никогда не позарится на него.
Не успела у меня оформиться эта мысль, как Тара обратила на меня внимание.
– Ну иди же сюда! – воскликнула она, распахнув объятия.
Я попыталась поймать взгляд Деккера, чтоб понять, как быть. Я не любила обниматься в общем, а Тару я не любила в частности. Но Деккер так вытаращил глаза и кивнул в сторону Тары, что стало ясно: хорошая девочка должна это сделать. Поэтому я встала и подошла к Таре.
– Как я за тебя волновалась! – сообщила она, хотя ни разу не показалась в больнице и даже не прислала открытку.
После чего сжала меня в объятиях и начала раскачивать из стороны в сторону. Отозвались короткой, но острой болью сломанные ребра. И меня вырвало. По Тариной спине в бирюзовом свитере потекло желе из больничного буфета и непереваренный картофель фри, купленный в соседнем фастфуде. Я упала. И даже с пола заметила, что длинные темные волосы Тары все в остатках моего обеда.
– Супер! – восторженно произнес Карсон.
Жанна высунулась из комнаты.
– Миссис Максвелл, Дилани вырвало! – сообщила она в коридор.
Ко мне подскочил Деккер, подхватил меня под мышки и поднял на ноги.
– Ты как?
– В порядке…
Я посмотрела на Тару. Челюсть у нее ходила ходуном, но она понимала, что не может наехать на меня.
– Боже мой, прости меня, – извинилась я растерянно.
Тара знала, что к ней прикованы все взгляды. И она сделала именно то, что должна была сделать любая сучка в заблеванном свитере на глазах симпатичных парней. Она разделась. Под свитером у нее оказалась обтягивающая белая маечка.
– Не смертельно. Но если не возражаешь, я бы помыла у тебя голову, – сказала она с улыбкой во весь рот.
Влетела в комнату мама, осмотрела, не ушиблась ли я.
– Дилани, что случилось? Тебя тошнит? Голова болит? Ребята, давайте вниз. Я испекла печенье.
– Со мной все хорошо. Просто Тара слишком крепко меня обняла, – ответила я, еще раз подтверждая сама себе, что не зря обычно избегаю объятий.
Я нашла чистую футболку, почистила зубы, поболтала во рту ополаскиватель и только потом спустилась к остальным. Тара вытирала волосы моим полотенцем.
– Держи. – Я кинула ей серую футболку.
– Ну-у, Дилани… – протянула она, сначала улыбнувшись, потом хихикнув и смерив меня долгим взглядом. – Мы же разного размера.
Интересно, что она имеет в виду: что у нее грудь больше (истинная правда) или что талия тоньше (тоже истинная правда). Только вот если сложить наши параметры и поделить пополам, то мы наверняка носим один размер.
Тара прижалась полураздетым боком к Деккеру, который поглощал мамино шоколадно-ореховое печенье.
– Вот именно из-за него я по тебе больше всего скучал, – сообщил Деккер, демонстрируя надкушенный кругляшок печенья.
Все шутили, веселились и ели. Не по себе было только мне.
– Я плохо себя чувствую… – сказала я.
Намек поняла только Жанна.
– Да, нам пора, не вопрос. Ребята, подъем!
Она растолкала их и заставила подняться.
– До встречи. И я не шучу – звони.
Все ушли, но Деккер остался сидеть на диване и смотрел на меня, приподняв бровь.
– Ну что ты так смотришь? Я старалась быть хорошей девочкой. Хорошей до тошноты.
– Ну, с Карсоном у тебя без проблем вышло быть хорошей.
Я откусила полпеченья сразу, чтобы избежать необходимости отвечать. Я нечасто оказывалась в ситуации как с Карсоном. Вернее, никогда не оказывалась. Серьезно. Такое было впервые. Но гордиться тут было нечем. Потому что, как точно подметил Деккер, застукав нас с Карсоном целующимися у него на диване в гостиной, Карсон Левин готов зависать с любой девчонкой.
Родители обычно не отпускали меня на вечеринки, но та была в честь моего семнадцатилетия. Деккер подарил мне ее. Подарил вечеринку. Пусть небольшую: несколько ребят из школы, в том числе тех, кто был на озере, и Жанна. Но на вечеринке присутствовали алкоголь и гости, поэтому родителей идея не привела в восторг – что уже само по себе делало эту вечеринку идеальным способом отпраздновать семнадцать лет.
Я налила себе второй стакан, Карсон увлек меня в гостиную. Я лежала на диване, он сверху, руки у меня под футболкой, когда раздалось покашливание – нас прервал Деккер.
– Извини, друг, – сказал Карсон, вскочил с дивана, одарил меня лучезарной улыбкой, бросил «Увидимся» и ушел в кухню к остальным.
Я заправляла футболку, не глядя Деккеру в глаза. Он рассмеялся гортанным смехом.
– Да-а, этого было не избежать. Ты здесь единственная, кто еще не путался с Карсоном.
Я бросила на Деккера быстрый взгляд и ушла домой. Впервые мы оказались с Деккером на вечеринке вместе, но что-то мне подсказывало, что не ему делать мне замечания.
И вот теперь Деккер смотрел на меня, будто ждал объяснений. Я жевала печенье.
– Деккер, останешься с нами поужинать? – Появилась мама: в одной руке средство для чистки ковров, в другой – освежитель воздуха.
– Не сегодня, а то родители говорят, что забыли, как я выгляжу, – сказал Деккер и развернулся к выходу, даже не попрощавшись. Я куснула печенье и помахала вслед хлопнувшей двери.
Я проснулась от того, что мои внутренности кто-то пытался вытянуть наружу. От плеч к рукам спускался зуд. Рядом с кроватью стоял будильник с красной подсветкой, но цифры дрожали и сливались. Я подкатилась ближе, почти уткнулась носом в дисплей, чтобы рассмотреть время. 2:03. Вылезла из постели, подошла к окну, прижалась щекой к ледяному стеклу. Снаружи его покрывал морозный узор, а изнутри запотевало пятнышко от моего неровного дыхания. Я оперлась ладонями о стекло и начала делать глубокие вдохи, чтобы унять зуд, избавиться от чувства притяжения. Но становилось только хуже. Ощущения нарастали. Пальцы замолотили по стеклу – как мелкий дождик.
Я отдернула руки. Дом в конце квартала привлек мое внимание. Дом семьи Мерковиц. Одноэтажный, он стоял на углу улицы у подножия холма. В детстве мы с Деккером любили кататься с этого холма на санках, а останавливались ровнехонько посередине заднего двора дома Мерковиц. С каждым разом съезжать с горки было все веселее, мы кричали все громче. Наконец открывалась задняя дверь. Мы расплывались в улыбках. Мистер Мерковиц делал вид, что мы ему мешаем, – грозил нам свернутой в трубочку газетой. Показывалась миссис Мерковиц, давала мужу шутливый подзатыльник – главным образом, чтобы нас повеселить, – и вручала нам пластиковые мисочки для снега.