За дверью стоял человек, тот самый, с британским акцентом. Он был высокий, обходительный и чрезвычайно хладнокровный. Одним плавным движением он ступил внутрь и обнял ее.
— Как давно мы не виделись, Элизабет, — сказал он.
— Знаю, Джеффри, любимый, знаю, — ответила девушка глубоким, влекущим голосом.
Их губы встретились в страстном порыве, когда они обняли друг друга и застыли, словно две скрепленные вместе статуи.
— Ладно, вполне достаточно, — скучающим голосом сказал Питер. — Остановите. Эту сцену определенно нужно вырезать. Свет, пожалуйста.
В небольшой просмотровой комнатке мигнули и вспыхнули лампы. Питер взглянул на будку в задней стене.
— Ты понял, Джо? — крикнул он. — Вырежи все, начиная с... с начала сцены в ванне. Ее явно необходимо вырезать.
— Я все понял, мистер Уинстон, — отозвался голос из будки. — Последние сорок метров, правильно?
— Но тогда остается только минута, Уинстон, — сердито закричал другой голос. — Такие цензурные правки могут зайти слишком далеко. Вы разрушаете мой фильм!
Питер повернулся к сердитому. Это был Рейнольд Сент-Клауд — продюсер, писатель, режиссер и помощник кинооператора фильм «Свободная любовь».
— Не можете же вы вырезать все сцены, где появляются женщины, — горячо продолжал Сент-Клауд. — У вас, цензоров, нет ни творческой жилки, ни эстетических принципов...
— Мои эстетические принципы безупречны, мистер Сент-Клауд, — холодно ответил Питер. — Именно поэтому меня и поставили на эту ответственную должность. Я должен решать, что может видеть американская общественность кинолюбителей и что она видеть не должна. Мне кажется совершенно очевидным, что ваш новый фильм — просто экстравагантная порнография, порочная, непристойная и...
— Да знаю я все, — устало заявил Сент-Клауд. — Мне уже говорили, что вы порвете мой фильм на куски, когда он попадет к вам в офис. Мне намекали, чтобы я вообще не трудился снимать его, потому что Питер Уинстон такой тупоголовый пуританин, что я должен выбросить свой фильм на помойку, вместо того чтобы пытаться получить разрешение на его прокат.
— Хотите, я выкину этого парня, мистер Уинстон? — спросил человек из будки. — Если он беспокоит вас, то не будет никаких проблем...
— Позволь мне самому справиться с ним, Джо, — ответил Питер и повернулся лицом к Сент-Клауду, низенькому, толстому человечку, скучные глаза которого были на одном уровне с галстуком Питера. — Послушайте, мистер Сент-Клауд, — продолжал он, — существует то, что можно показывать на экране, и то, что показывать нельзя ни в коем случае. Сцена в ванной в вашей «Свободной любви» — самая отъявленная, скандальная порнография, какую я только видел, начиная с одного французского фильма, что я отверг в прошлом году. Ее просто необходимо вырезать.
— Порнография? — тут же взвился Сент-Клауд. — И это вы говорите мне! Уинстон, я заверяю вас, что мой фильм — настоящее искусство. Этим фильмом я, Уинстон, подвожу итог всей моей борьбы, моих целей, моих эстетических идеалов, всей моей философии! Вырезать сцену из этого фильма - все равно что отрезать руку или ногу. Я не могу этого сделать. Я отказываюсь.
— Тогда фильм не получит разрешение на прокат, — сказал Питер.
— Я получу разрешение через вашу голову! — заорал Сент-Клауд. — Я перешагну через ваш труп и еще потопчусь по нему ногами. В любом случае, вы здесь простой служащий. Ваш босс поймет меня!
— Мистер Грин всегда поддержит мою точку зрения, — спокойно сказал Питер. — Фильм не пройдет.
— Тогда я выпушу его без разрешения, — заявил Сент-Клауд. — Я уничтожу вашу цензуру, раз она пытается уничтожить меня!
— Хватит паясничать, — приветливо кивнул ему Питер. — А теперь, вы не будете против оставить меня? Мне сегодня предстоит рассмотреть еще четыре фильма. Вы — не единственный продюссер в Голливуде.
Маленький человечек подхватил свой портфель и ринулся к выходу из просмотровой. Уже возле двери он повернулся и погрозил Питеру кулаком.
— Я хочу вам еще кое-что сказать, Уинстон, то, что я хотел сказать уже давно. Я знаю, почему вы стали цензором и почему вы испытываете такое ликование, когда режете фильмы на куски. Это потому, что вы урод! Вы творческий извращенец!
— Минутку, мистер Сент-Клауд!
— Не прерывайте меня! Я знаю людей такого типа. В глубине души, в своем подсознании, вы все время хотите видеть голых женщин. Мне это прекрасно известно! Вы мысленно раздеваете каждую девушку, которая попадается вам на глаза. Но большей частью вы настолько уродливый пуританин, что отказываетесь допускать свои подсознательные стремления в сознание. Вы подавляете свои желания и компенсируете разочарование, став цензором. Так вы можете помешать всем видеть то, что не позволяете видеть себе! Что, разве я не прав?
Питер обратился к человеку в кабинке, собрав все свое самообладание:
— Думаю, теперь ты можешь выкинуть его, Джо. Я получил достаточно удовольствия от беседы с ним.
— Я избавлю вас от этой проблемы, — заявил Сент-Клауд и проворно вынырнул в дверь, не дожидаясь появления Джо.
Питер тут же забыл о словах Сент-Клауда, сел в кресло и расслабился, готовый уделить полное внимание следующему фильму. Он давно уже привык к необходимости изгонять сердитых продюсеров и режиссеров. Никому никогда не нравилось, когда вырезали даже самый маленький эпизод его фильма, и все они реагировали одинаково, обвиняя цензора и делая нехорошие намеки на его личную жизнь.
Это просто неизбежность профессии, подумал Питер, покачал головой и улыбнулся, когда свет погас и вспыхнул экран. Вообще, весьма странно, что всегда винили именно его.
Новый фильм о войне. Питер подался вперед и, словно ястреб, стал поджидать появление нецензурных слов. Питер прекрасно разбирался в том, что такое рамки приличия, именно это и делало его таким хорошим цензором.
Фильм, слава богу, был хорош, девяносто минут прошло без всяких случайных ругательств. Когда же фильм кончился, Питер включил свет.
— Готово, Джо, — сказал он. — Ставьте пометку «Разрешено цензурой».
— Спасибо, мистер Уинстон, — так и залучился улыбкой маленький живчик, в котором Питер узнал продюсера. — Огромное вам спасибо!
— Не стоит меня благодарить, — скромно ответил Питер. — Благодарите себя за то, что у вас прекрасный вкус... в отличие от некоторых ваших коллег. Следующий фильм, Джо.
В конце дня, когда был покромсан ножницами еще один фильм и закончилась еще одна ссора с продюсером, Питер вышел из просмотровой, сел в свою новенькую машину и поехал домой в Северный Голливуд, с удовлетворением чувствуя, что исполнил свой долг.
Когда он открыл дверь и вошел в квартиру, где его приветствовал пушистый терьер, единственный его компаньон, Питер вдруг осознал, что думает о словах Сент-Клауда. Это было необычно. Большая часть брани, которой осыпали его киношники, обычно влетала ему в одно ухо и тут же вылетала в другое, но вот слова Сент-Клауда что-то задели в глубине его души. Возможно, потому что Сент-Клауд неожиданно ударил в самое больное место.
Питер действительно наслаждался сценами, которые был призван вырезать в качестве цензора.
Хотя устойчивая мораль делала его превосходным надзирателем за общественным вкусом, лично он, как одинокий молодой человек Питер Уинстон, а не как цензор Питер Уинстон, смаковал сцены, которые должен был ежедневно удалять. И много раз он жаждал увидеть снова тех очаровашек, которых вырезал из фильмов.
Особенно, подумал Питер, устроившись в своем любимом кресле с «Улиссом» Джойса, особенно сцены с той девушкой, у которой была родинка на спине.
По мере того как тянулся вечер, мысли его все чаще возвращались к той сцене, которую он вычеркнул утром. Перед его глазами так и стояла гибкая фигурка, поднимающаяся из ванной, чистая поэзия движений, когда она натягивала платье на голое тело, ее низкий, пульсирующий голос, и прежде всего — крошечная родинка на спине...
В десять минут одиннадцатого он отложил книгу. Проблемы Леопольда Блума больше не интересовали его. Его собственные проблемы были гораздо важнее.
Он должен найти ту девушку.
Он бросился к телефону и торопливо набрал номер.
— Алло? — раздался знакомый голос. — Сент-Клауд слушает.
— Мистер Сент-Клауд? — сказал Питер, пытаясь изменить свой голос. — Я... Я ваш поклонник. Я посмотрел все ваши фильмы, начиная с «Греховных пыток» еще в тридцать восьмом...
— Я весьма рад, — ответил Сент-Клауд. — Что вы хотите?
— Это девушка, сэр, — нерешительно сказал Питер. — Актриса в вашем последнем фильме. Я хотел бы поговорить с ней.
— В каком фильме? Мой последний фильм еще не вышел на экраны.
Внезапно Питер понял, что попал впросак. Никто, кроме Питера Уинстона, еще не видел «Свободную любовь», а Питер Уинстон не смел признаться Сент-Клауду, что было у него на уме. Он откашлялся, пробормотал какие-то извинения и повесил трубку.
Сент-Клауд ни в коем случае не подходил. После тех обвинений, которые бросил ему утром пламенный продюсер, Питер не мог дать ему в руки дополнительное оружие, признавшись, что вырезанная цензурой сцена взволновала его. Вместо этого он позвонил своему другу — ассистенту режиссера одной из крупных студий.
— Фил? Это Питер Уинстон.
— Что новенького, Пит? Какие хорошие фильмы покромсал за последнее время?
— Перестань дурачиться, — сказал ему Питер. — Мне нужна помощь.
— Какая помощь? У меня тут собирается хорошая вечеринка и...
— Нет, — нетерпеливо прервал его Питер. — Я ищу девушку — актрису. Возможно, ты сумеешь помочь мне. Я не знаю ее имя, даже не знаю как она выглядит. Я только знаю, что она высокая, белокурая, с потрясающей фигурой, и у нее на спине есть маленькая сердцевидная родинка.
Несколько секунд на другом конце линии стояла тишина.
— Прости, Пит, но я знаю не меньше сотни девчонок, которые отвечают всем этим требованиям, правда, не считая этой родинки. В чем вообще дело? Ты что, напал на след какого-то производителя порнографии?