Неужели она пошла на обман?
Питер достал очки и водрузил их на нос. Быстро обозрев всех девушек, он сосредоточился на Мэдж. Потом нахмурился. В первый раз он оказался прав.
Тут сердце его буквально подпрыгнуло, потому что перед судьями предстала Джой. Она выглядела просто чудесно, но Питер был не уверен, сможет ли она превзойти обманные уловки Мэдж.
Так оно и случилось. Главный судья, маленький, лысый экс-президент НКО, вышел на край сцены.
Он зачитал пятерку лучших имен. Джой оказалась второй.
— Победительница и Королева Красоты НКО — мисс Мэдж Синклер! — громогласно объявил он.
Сквозь красный туман гнева, застлавший ему глаза, Питер увидел, что лицо Мэдж засияло от счастья, а Джой отвернулась, чтобы скрыть слезы. Сам еще не зная, что собирается делать, Питер бросился на сцену и начал горячо спорить с главным судьей, который сначала дошел до бешенства, затем сделался недоверчивым, затем просто раздраженным, потом заинтересованным и, наконец, уже смотрел на него с оживленным любопытством.
Вокруг них столпились остальные судьи, аудитория загудела, Джой и растерянную Мэдж увели за кулисы. Когда они вернулись, лицо Мэдж было пунцовым от стыда и, хотя Питер это и не проверял, покраснело не только ее лицо, но и все тело.
— Дамы и джентльмены, — объявил наконец главный судья. — Я вынужден заявить, что произошла досадная ошибка. И теперь я счастлив объявить настоящую победительницу — мисс Джой Харпер!
Он протянул венок Джой, чью улыбку действительно стоило запечатлеть для потомства.
Спустя несколько часов, когда стихли волнения, Питер собрался духом и увел Джой в один из самых укромных уголков в Голливуде.
Там они какое-то время молчали, держась за руки и глядя друг на друга.
— Ну и озадачили же вы меня, — сказала затем Джой.
— Как так?
— У меня куча вопросов, на которые я хотела бы получить ответы, но я не знаю, какие ответы тут вообще могут быть.
— Не понял, — нахмурился Питер.
— Я не понимаю, как вам удалось найти меня. Я видела кадры из фильма, в котором снималась у Сент-Клауда, и мое лицо было все время скрыто. Единственное, по чему вы меня могли бы опознать, так это моя родинка.
— Вы очень красиво краснеете.
— Я серьезно. Откуда вы узнали, кто я такая? Сент-Клауд поклялся мне, что никогда никому не расскажет, с кем снимал эту сцену.
— Это не так-то просто объяснить, — ответил Питер.
— Подождите. Есть еще более важный вопрос. Это насчет сегодняшнего конкурса... Как вы могли узнать, что Мэдж казалась не тем, чем была на самом деле. Если только вы...
— Я никогда бы так не сделал! — горячо воскликнул он.
— Я и не говорю, что вы сделали, — ответила она. — Но как же вы были настолько уверены, если только...
Питер вздохнул.
— Наверное, теперь я могу вам все рассказать, — сказал он и достал очки. — Это все они. — Он протянул очки. — Вот, возьмите. Пойдите в дамскую комнату, наденьте их и поглядите на себя в зеркало. Тогда вы все поймете.
Поморщившись, Джой взяла очки. Питер смотрел, как она уходит. А когда отвернулся, то обнаружил, что за столиком напротив него сидит приличного вида человек средних лет.
— Я пришел за очками, — сказал он звучным голосом, который Питер помнил слишком хорошо. — Они выполнили свое предназначение и больше вам не нужны.
— Они у Джой, — слабым голосом сказал Питер. — Я... Я верну их вам, когда она вернется.
Пальцы его задрожали. Неужели этот джентльмен явился, чтобы взять своего рода плату?
— Хорошо, — сказал джентльмен. — Я подожду.
Питер долго смотрел на него, а затем, наконец, сказал:
— Скажите мне...Какая в этом выгода вам и вашим людям? Почему вы дали мне эти очки? С какой целью?
Джентльмен улыбнулся.
— Не стоит вам беспокоиться, — сказал он. — Мы, которые снизу, не всегда являемся злом, знаете ли. Иногда мы можем быть щедрыми в мелочах, когда они служат нашей общей цели. Помочь человеку отыскать свое счастье — мы вполне это можем сделать по иным, важным для нас причинам.
— Что вы имеете в виду? — потребовал Питер.
— Вы были цензором фильмов, причем хорошим цензором. Вы мешали общественности видеть определенные вещи, которые наша группа любит выставлять напоказ. Поэтому мы предприняли некоторые шаги, чтобы удалить вас с вашего поста. Но при этом мы не видели оснований, чтобы поступить с вами жестоко.
— Удалить меня с моего поста?
— Конечно. Через два часа вы позвоните Грину и скажете, что уходите от него, чтобы самому участвовать в производстве фильмов. Вы станете успешным актером. Вашей первой помощницей в этом деле станет ваша жена Джой. Вот так все это и будет.
— Но... Как... Откуда вы узнали, что я хотел уйти в отставку... — удивленно пробормотал Питер.
— Все очень просто, — сказал джентльмен. — Вы стали цензором из разочарования, хотя сами этого не поняли. Но теперь, когда был удален источник вашего разочарования, у вас больше нет потребности заниматься этим делом. Ведь теперь вы считаете саму идею цензуры весьма мерзкой, верно?
Питер кивнул, ошеломленный. Так значит, он все это время был инструментом Темных Сил? Был тем, кто имел свободную волю поступать правильно или неправильно? Он почувствовал, что совершенно сбит с толку.
Но затем улыбнулся. Ну ладно, дьявол выиграл очко, он сделал Питера счастливым и избавил мир от одного из самых лучших цензоров. Так это прекрасно для мира, подумал Питер. Зачем кого-то тогда я должен осуждать?
Он повернулся и увидел, что Джой возвращается с очками. У нее был совершенно пораженный вид.
— ...Откуда вы взяли? — спросила она. — И сколько времени вы шныряли вокруг, нацепив их на нос?
— Дорогая, мне их дал вот этот джентльмен. Он... э-э... ученый. Очки я использовал только при необходимости, чтобы найти определенную девушку с определенной родинкой, которую я никак бы не смог найти иным способом.
Учтивый джентльмен протянул руку.
— Теперь, пожалуйста, отдайте мне очки.
Джой отдала ему очки.
— Вот, пожалуйста, забирайте их. Я не думаю, что Питер в них еще будет нуждаться.
— Я тоже сомневаюсь в этом, — сказал Питер, перегнулся через столик и поцеловал ее, при этом краешком глаза заметив, как джентльмен снизу учтиво растворился в воздухе.
Dream girl, (Fantastic, 1956 № 6).
ПРОТИВНИК МИРА(Под псевд. Ральф Берк)
Центральный Город принадлежал Ллойду Ридделлу, и Ллойд Ридделл принадлежал Городу. Он создал его почти что без посторонней помощи в то время, как за горизонтом пылало белое пламя атомной энергии. Он прекратил панику и превратил поражение в упорное сопротивление. Он боролся за Город. Он убивал за него.
И вот теперь Городу опять угрожали.
— Когда Нортберг собирается напасть на нас?
— Я... Я не знаю, — сказал Лен Колтер. — Все зависит от того, что происходит в голове Дэвида Барристера. Я поспешно кинулся в Центральный Город, как только услышал его речь. Главное, я слышал его вопль: «Центральный должен быть уничтожен!» Поэтому я понял, что должен вернуться сюда и предупредить вас.
Ридделл нахмурился.
— Я понимаю, ты сделал все, что смог. Но ты должен был подождать. Ты должен был узнать, когда они планируют нападение.
— Я... Простите, сэр, я...
— Забудь, — резко сказал Ридделл. — Начни все с начала. Вернись в Нортберг, порыскай там и узнай все, что сможешь, о вторжении. И передай все Кену Нейлору, когда вернешься.
— Да, сэр.
Юный шпион повернулся и ушел. Ридделл глядел на спину мальчишки, когда он выходил из дверей, потом уставился на золотистую надпись на стеклянной двери, которая гласила: «Центральный Город», с его стороны она выглядела наоборот.
Двадцать лет назад он приехал в Центральный Город, испуганный, одинокий десятилетний сирота, не имеющий никакого пристанища. Это было как раз перед Безумием. Центральный Город принял его, дал ему дом, приемных родителей и все остальное, в чем ему так долго отказывали. В раннем детстве Ридделл жил в маленьком, уютном городке в Огайо. И когда бомбы полетели с неба и перепахали Америку, превратив ее из самой могучей страны на земле в простирающуюся от побережья к побережью цепь маленьких городков, разделенных тоскливыми руинами, Ридделл выплатил долг городу, в котором когда-то нашел пристанище. Один, в течение заполненной гарью ночи, он прошел через разбомбленный город, собирая оставшихся в живых и успокаивая людей. Той ночью он и создал Центральный Город.
И ради чего? — с горечью спросил себя Ридделл. — Неужели я спас этот город, восстановил его кирпич за кирпичом только затем, чтобы кучка обезумевших от власти фанатиков в соседнем городе снова разрушила его?
Он стиснул сильные кулаки.
— Я не дам этому произойти, — сказал он вслух. — Только через мой труп. Я должен остановить Барристера.
Открылась дверь кабинета, и вошел Кен Нейлор. Нейлор был крупным человеком, почти столь же высоким, хотя и не таким широким в плечах, как и Ридделл. Ридделл впервые встретил его в Ночь Безумия, и теперь, три года спустя, они все еще действовали единой командой.
— Я услышал о Нортберге, — без всякого предисловия сказал Нейлор. — Что на них нашло? Они что, окончательно спятили, пытаясь натравить один американский город на другой?
Ридделл пожал плечами.
— Кто знает? Возможно, они считают, что нужно начать строить новую Римскую Империю здесь, в Америке.
— Ты считаешь, что мы можем остановить их? Но у нас нет тяжелого вооружения.
— Мы не собираемся воевать, Кен. Мы не собираемся сделать ни единого выстрела.
— Что ты имеешь в виду?
— Я достаточно повидал войн и убил немало людей. Мы должны пойти нормальным путем. Тем путем, каким я пытаюсь научить жить нашу молодежь.
Нейлор недоуменно поглядел на него.
— Но...
Зазвонил телефон. Ридделл взял трубку, послушал и затем сказал: — Мы будем соблюдать права человека, Чарли.