Ладошка Флёр внезапно легла на правую грудь Гермионы, а тонкие пальчики с короткими ухоженными ноготками принялись играть с её соском, в то время как губы приникли к другому. Гермиона не уставала поражаться её непосредственности. Флёр могла внезапно начать ласкать её прямо посреди разговора, порой на очень серьёзную тему, а слов «скромность» и «мораль», казалось, не знала вовсе или давно предпочла исключить их из своего лексикона. Хотя на людях она себе ничего такого не позволяла, так что некоторые границы всё же чувствовала. Вместо того чтобы возмущаться, Гермиона лишь обрызгала Флёр остатками пива из бутылки, а та ущипнула её за ягодицу.
Флёр щёлкнула её по носу, Гермиона в ответ укусила опрометчиво подставленный сосок подруги, и они затеяли весёлую возню, то и дело с головой уходя под воду. Флёр едва успела отбросить на траву очки, чтобы не утопить их в бассейне, а свой веер Гермиона всё же выронила. Француженке действительно следовало бы родиться дельфином, настолько естественно она чувствовала себя в воде. Гермиона легонько толкнула её и позволила ей отплыть немного в сторону, чтобы вдоль налюбоваться всеми изгибами идеального тела, прелестного в своей первозданной наготе. К сожалению, у неё это не получилось, потому что у Флёр были другие планы, и крепко схваченная за щиколотку Гермиона оказалась утянутой практически на самое дно.
Они закружились, принимая немыслимые на земле позы, словно танцуя очень странный танец и постоянно хватая друг друга за руки и ноги. Когда же Флер и Гермиона наконец-то вынырнули на поверхность, обе жадно глотая воздух, проснувшийся от устроенного ими шума и попавших на него брызг Живоглот смотрел на творящееся перед его глазами непотребство с безразличием и величественной снисходительностью, словно они были не взрослыми ведьмами, а расшалившимися детьми, внезапно оказавшимися перед строгим отцом. Мокрые, но жутко довольные собой и друг другом Флёр и Гермиона вернулись к своим любимым местам у бортика бассейна.
— Не устаю поражаться, как ты уживаешься со своим самомнением, — немного отдышавшись, сказала Гермиона, обнимая Флёр. — Внучка богини, надо же! Куда мне до тебя...
— Ты почему-то привыкла считать себя некрасивой, но это вовсе не так! Даже гадкий утёнок из маггловской сказки со временем стал прекрасным лебедем, а ты не он, ты гораздо лучше! Вспомни, уже на твоём четвёртом курсе на тебя обратили внимание сразу два чемпиона турнира из трёх, и то лишь потому, что у Диггори уже была девушка. Хотя он чистокровный, так что кто его знает... Просто я оказалась чуточку настойчивее болгарина в завоевании твоего внимания. Ты же знаешь, я вообще очень настойчивая.
Капельки воды украшали Флёр, блестя на солнце, словно тысячи мелких драгоценных камушков. Француженка оседлала её, удобно устроившись на коленках Гермионы, и её ловкие пальцы зарылись в мокрые каштановые волосы, которые так тяжело приводить в порядок после подобных сумасбродств. Перебирая длинные волнистые пряди, они медленно опустились к спине и прошлись по плечам, чтобы дойти по позвоночнику до самого низа и перебраться на худые, с едва ли не проступающими рёбрами бока. Гермиона сошурилась и застонала. Флёр давно изучила самые чувствительные места её тела и отлично знала, как доставить ей удовольствие, просто прикасаясь к ней.
— Знаю, дорогая, знаю, — улыбнулась Гермиона, по-хозяйски прижимая Флёр к себе и целуя в губы. — Мне было всего лишь пятнадцать, я не умела ухаживать за своими волосами, целоваться, пользоваться косметикой, танцевать и ходить на каблуках. Пока ты не появилась в моей жизни, я не думала ни о чём, кроме книг и своих опытов, совсем забыв, что окружающий мир не ограничивается буквами на бумаге. Тебе удалось научить меня быть женщиной, а не только учёным. Хорошо, что учиться мне всегда нравилось, особенно если в роли профессора выступала правнучка самой Афродиты, её сиятельное вейловское величество, которое почему-то решило снизойти до простой смертной и стать доброй феей для Золушки...
— Меньше, чем на принцессу, я не согласна. Гермиона, поверь, сейчас твоя красота сверкает, как огранённый бриллиант на солнце, а тогда ты совершенно не понимала, чем обладаешь! — воскликнула Флёр, и как же прекрасно было ощущать мягкое прикосновение её грудей, знать, что совсем вблизи бьётся её чуткое сердце. — Я смотрела на тебя и видела добровольно увядающий прекрасный цветок, которому надо только немного помочь зацвести, чтобы он начал радовать самый придирчивый глаз! Ты с головой зарывалась в свои книжки, не замечала за ними окружающий мир. Кроме своего Флитвика и бесконечных экспериментов говорить ни о чём не могла! Я же на свидания тебя утаскивала едва ли не силой и поначалу на них в основном выслушивала, что получится, если смешать что-то труднопроизносимое с чем-то труднопроизносимым. Обычно нечто ещё более труднопроизносимое. Только учёба и наука, и так двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Так нельзя, это же настоящий кошмар! Мои усилия не пропали даром, вспомни, какой фурор мы произвели на Святочном балу? Две девушки, танцующие друг с другом в восхитительных платьях? Тебя даже не сразу узнали. И эта статья Риты Скитер «о попрании старинных устоев в древней школе магглолюбцем Дамблдором»? А колдоснимки нашего поцелуя во всех газетах... Ах!
— Рита навсегда запомнила, что магглорожденные в долгу не остаются. — Гермиона воспользовалась тем, что Флёр увлеклась своим монологом, и ущипнула её за так соблазнительно торчащий сосок. — Ты же знаешь, я и сейчас не привыкла быть в центре внимания, а уж тогда...
— Я всеми силами старалась тебя излечить от этого. Невозможно прожить всю жизнь в одиночестве, мы же не на необитаемом острове, а человек существо сугубо социальное, что бы кто-то ни говорил. Но тебе такие ужасы больше не грозят, ведь мы теперь по правильную сторону Ла-Манша. О тебе уже сейчас говорят, а скоро англичане начнут кусать локти, сообразив, что какая-то магглорожденная добилась того, что ещё недавно все считали невозможным и даже не могли представить. Может быть, это заставит ваших британских расистов по-другому взглянуть на тех, чья кровь для них недостаточно чиста. В любом случае ты уже навсегда вошла в историю, и нам скоро придётся скрываться от пронырливых журналистов, может быть, даже прятать этот дом под Фиделиусом. К тому же рано или поздно ты станешь моей женой, а моя семья слишком известна, чтобы нашу с тобой свадьбу обошли вниманием в прессе.
— Да уж, нисколько не сомневаюсь, — в качестве извинения Гермиона поцеловала потревоженный сосок, обведя языком розовую ареолу. — Хотя и предпочла бы, чтобы всё обошлось бы без этого.
— Мой отец и так делает всё возможное, чтобы о том, где мы живём, никто не узнал. Но и он не всесилен, — вздохнула Флёр. — Конечно, он хотел бы, чтобы я вышла за кого-нибудь более политически полезного, но мои чувства для него всё же важнее сиюминутных выгод. Правда, даже если мы распишемся тайно, без церемонии в министерстве магии всё равно не обойтись, а что за этим последует, представить не сложно. Не исключаю, что спокойных дней у нас с тобой осталось не так много, как хотелось бы, поэтому предлагаю твою лабораторию оставить на некоторое время в покое. Понимаю, у тебя зудит в одном месте, но совершенно не том, каком нужно. Отдыхать иногда тоже необходимо.
— Нам с тобой отдыхать больше не нужно, привыкай. А если много развлекаться вместо того, чтобы тратить время с пользой, много денег не заработаешь. Но пока у меня всё равно хороших идей нет, я согласна сделать вид, что согласна с тобой.
— Предпочитаю купаться в море, а не в золоте, — махнула рукой Флёр. — Благодаря тебе, времени нам теперь хватит на всё, но в ближайшие дни лично я собираюсь тратить его на более приятные вещи, чем сон или работа. Есть возражения?
— А разве они могут быть после такого предложения? — улыбнулась Гермиона.
— Вот и отлично. Кстати, совсем забыла предупредить, я договорилась об интервью с одной хорошей знакомой, которая заглянет к нам уже в ближайшее время.
— И это ты называешь более приятными вещами, чем сон и работа? — вопросительно изогнула бровь Гермиона.
— Так я же не сказала, что интервью состоится сегодня, — усмехнулась Флёр. — Мелани обещала предупредить заранее, но, скорее всего, заглянет к нам на выходных в районе обеда. Не беспокойся, она не только отличная девчонка, но и одна из немногих, с кем я в школе действительно дружила. Мелани сейчас работает журналистом в одной из проминистерских газет, публикации в которой серьёзные люди не пропускают, а мне обещала устроить для тебя первую полосу, цени! Она знает границы и не будет задавать неудобных вопросов. Если ты обеспечишь её не только эксклюзивным, но и достаточно объемным материалом, есть шанс, что у нас появится ценный союзник, которые никогда не бывают лишними.
— Умеешь ты уговаривать!
— Знаю, — хохотнула Флёр. — Так что, я прощена?
Французская ведьма все-таки лучшее, что могло случится с ней в жизни. Может быть, именно это и есть то, что принято называть любовью?