Может, поэтому, а быть может, по какой-то иной причине (самокопательством Катька не страдала от слова совсем), чем больше проходило времени, тем негативнее становилось отношение внучки к выбранной дедом генеральной линии партии. Его новый пейзаж – маленькая церковь Покрова на Нерли, и вокруг осыпающееся осеннее золото, и сырость в воздухе – стоял незаконченным, серия акварелей по впечатлениям с Лазурного Берега пылилась по углам, а повсюду были только бесконечные наброски котов. И сами коты. Однажды, обнаружив кошачий ус в супе, Катька окончательно взбеленилась и высказала деду все, что думает по поводу его придури.
Дед, против ожиданий, не разозлился. Выслушал внучкину тираду, покивал и сказал, что ей еще предстоит дожить до тех лет, когда увлечение станет выше работы.
– Мне нравится, – сказал он, глядя на Катьку яркими голубыми глазами, как у викинга. – Ты можешь не верить, можешь сомневаться и осуждать, но мне нравится рисовать этих, как ты их называешь, лоботрясов. Я всю жизнь животных обходил стороной, все мне некогда было да неохота с ними связываться; это ж ответственность! Куда там детям и внукам! – Он усмехнулся, глядя на Катьку. – А тут – сразу два кота, и оба меня любят, а я их люблю. Вот и рисую.
Катька тогда покачала головой. Можно было бы обидеться – котов рисуешь, а меня нет! – только вот это была неправда. Дед постоянно рисовал внучку, и эти наброски карандашом, акварели и картины были для нее дороже всего на свете. С того самого первого дня, когда он несколькими штрихами изобразил ее профиль на листке в клеточку и показал Катьке, а она в ответ нарисовала его…
Теперь деда нет. А коты есть. И с этим предстоит что-то делать.
Глава 5
Визит к нотариусу вымотал Катьку так, что по возвращении домой она упала на кровать и проспала до самого вечера. Разбудил ее приехавший с работы Игорь – нежным поцелуем, как в кино.
– Привет. – Он сел рядом и погладил Катьку по плечам. – Как все прошло?
– Странно. – Она потерла глаза, зевнула и села, подтянув к груди острые коленки. Не женщина, а птица после голодной зимы… – Дед поставил условие. Мне предстоит закончить его заказ, и после этого я вступлю в права наследования.
«Права наследования». Как по-взрослому уныло, как по-бытовому это звучит. Бытовуху Катька тоже терпеть не могла. Бесконечное обеспечение собственного существования, создание относительного порядка вокруг, чтобы плесенью не зарасти, уборка, стирка, хождение в супермаркет за продуктами… Она выплескивала недовольство короткими злыми скетчами, однако бытовая жизнь валилась со всех сторон, одолевала. Катька знала, что так живет большинство. И дед так жил, пока не заработал много денег. Она сама проходила этот путь, чтобы осознать и прочувствовать; можно было бы жить на Солянке и горя не знать под крылышком у Марии Михайловны. Но разве тогда удалось бы прорасти сквозь асфальт упорным растрепанным одуванчиком?..
– Мне, наверное, придется пожить там несколько дней. У деда, – пояснила Катька. – Надо разобрать его бумаги, понять, чего он от меня хотел. В общих чертах я и так знаю: он взял какой-то заказ на изображение Фреда и Джорджа, но про все Валентин Петрович мне расскажет в понедельник. Коты тоже достались мне. – Она оглядела студию. – Пока не знаю, что буду делать…
– Надо – поживем. – Игорь кивнул. – От Солянки мне до работы ближе.
Катька замешкалась. Все равно придется сказать.
– Тут такое дело, Игорек… Пока не получу наследство, правила строгие. Я могу там жить, ты – нет. Такое распоряжение. Был бы ты моим мужем, дело другое…
– Ну так давай поженимся, – предложил Игорь. – Чего тянуть? Мы с тобой уже два года вместе, уживаемся неплохо, можем и в загс сгонять.
Катька вытаращилась на него.
– Это ты мне так предложение делаешь?
– Ну, – слегка засмущался тот, – вроде как. Я тебе по всем правилам могу сделать! – заторопился он. – Романтично! Хочешь? Просто ты говорила, что романтику не очень уважаешь. Что ты циничная, эмансипированная и современная девушка. Я вот и… я давно подумывал…
Катька захохотала.
Она смеялась впервые с того момента, как позвонил Валентин Петрович и сказал, что деда больше нет. Смех был злой, нервный, однако нес странное облегчение – даже слезы на глазах выступили. Хорошо, что в истерику не перешло. Катька вытерла глаза тыльной стороной ладони и сказала Игорю:
– Спасибо, конечно. Очень вовремя.
– Это я не подумал, – сконфуженно протянул Игорь и взлохматил светлые волосы, аккуратно уложенные. За своей внешностью он следил. – Только-только твоего деда схоронили… Прости. Неуместно.
– Все в порядке. – Катька погладила его по щеке. – Жизнь продолжается. Я над твоим предложением подумаю, потом дам ответ.
– Ладно… – Игорь вздохнул. – А как мы тогда… дальше?
Катька пожала плечами.
– Живи тут, не на съем же тебе ехать. Я просто часть вещей соберу на первое время, но это же моя квартира, вернее, наша. Как там разберусь и выясню, чего дед хотел, станет яснее. Переночую на Солянке несколько раз. Хочешь, завтра вместе туда поедем?
Игорь кивнул.
– Помогу тебе с вещами.
Ночью, лежа с ним в обнимку, Катька ни о чем не думала. Это было одно из самых ценных качеств Игоря: когда он прижимал ее к себе, все размышления исчезали и наступала блаженная мысленная тишина. Просто существуешь, нет ни прошлого, ни будущего, только настоящее: теплое дыхание, теплый человек рядом и шум города где-то вдалеке.
Вещи Катька собрала быстро. Походный набор художника у нее всегда с собой, ноутбук тоже, планшет упаковали на раз-два, а потом она покидала одежду в спортивную сумку. У сумки трещал один шов, но Катька надеялась, до дедовой квартиры багаж выдержит.
В метро народу было немного: утренний поток, стремящийся прочь из города на выходные, уже иссяк. Игорь читал что-то на смартфоне (кажется, очередную книгу по личностному росту – самосовершенствовался), Катька же смотрела на свое отражение в вагонном окне и лениво, привычно размышляла: как так случилось, что у деда появилась именно она? Не белокурая красавица с зелеными глазами, не синеглазая Снежная королева, а она, Катька, тощая ворона, вечно встрепанная, будто проиграла битву с дворовыми котами. Дед был стильным, «в тренде», как принято говорить, она же… У нее свой стиль – его отсутствие. Интересно, не было ли стыдно деду, когда внучка сопровождала его на светских мероприятиях? Хотя туда Катька одевалась сообразно случаю. Дед никогда не сказал бы, но вдруг внутри он стыдился ее? Теперь и не спросишь.
Как многого не узнать теперь.
Вышли на «Китай-городе» и побрели по залитой солнцем улице; мимо пронеслись мальчишки на электросамокатах, за ними важно прошествовала модная бабулька. Мальчишки хохотали, бабулька ела мороженое. Исторический центр жил своей жизнью.
«Дом с грифонами», где дед купил квартиру несколько лет назад, после реставрации, сверкал чистыми стеклами. Валентин Петрович поджидал у подъезда; Катьке он приветливо кивнул, с Игорем вежливо поздоровался.
– Хорошо, что вы приехали, Катерина Филипповна. Коты истосковались. Они ни ко мне, ни к Марии Михайловне не подходят, едят мало, мяукают много. Может, с вами общий язык найдут…
– Посмотрим. – Катька сомневалась, что Фред и Джордж кинутся ей в объятия – для них богом был дед, и вот бог исчез, а вместо него непонятные прислужники.
Подъезд сверкал, словно алмаз «Орлов», переливался оттенками серебра и стали, хрома и гагата. Клубный дом, построенный еще в конце девятнадцатого века, отреставрировали так, чтобы нынешним элитным жильцам существовать тут было незазорно. Катька сначала, когда переехали сюда из другой, меньшей квартиры на Солянке, пугалась чистых сияющих пространств, потом попривыкла, а потом сбежала. Теперь снова придется привыкать.
Она усмехнулась про себя. «Придется!» Мятежная принцесса, сбежавшая, чтобы поиграть в нищенку. Многие девушки бы полжизни отдали за возможность жить в таких условиях, а она нос воротит. Ну, не воротит, конечно, нет… тут другое. Просто Катька с восьми лет считала себя той самой нищенкой, которой подарили платье принцессы, и ждала, когда разоблачат. Хотя никто не стремился.
Квартира – двухуровневый пентхаус с собственной террасой на крыше – располагалась на четвертом этаже. У Катьки были ключи, она и открыла дверь. Сразу за дверью простирался холл, а за ним – необозримые пространства, королевские чертоги. Откуда-то из их глубины пахло коричной выпечкой, доносилась еле различимая мелодия: Мария Михайловна за работой всегда слушала радио. Свет лился вроде бы ниоткуда и со всех сторон одновременно: дед, как и Катька, терпеть не мог полутьму, всегда ему было нужно поярче и повиднее. Художник, что тут скажешь.
Катька хотела крикнуть: «Дед, привет, я пришла!» И осеклась.
Игорь, немного потоптавшись у порога, сказал вдруг:
– Катя, я пойду, пожалуй. У тебя много дел, я буду только мешать.
– Ничего ты не помешаешь!
– Помешаю. – Он поцеловал ее в щеку и отстранился. – Тебе будет не до меня. К тому же небольшая аллергия на кошек у меня есть, так что…
Валентин Петрович с интересом слушал диалог, но не вмешивался.
– Ладно, – рассеянно согласилась Катька. Ей было немного не до Игоря и его внезапного разворота. – Давай так. Я позвоню.
– Хорошо. До свидания, Валентин Петрович.
– До свидания, Игорь Маркович.
Дверь закрылась, сумка с поврежденным боком осталась стоять у порога. Катька подхватила ее, ощущая с сумкой непонятное родство.
– Ну что, пойдем? Дел и правда много.
Холл переходил в гостиную, гостиная – в столовую, и лишь там, вдалеке, в царстве кастрюль и современных кухонных приборов, напевала что-то Мария Михайловна. Катька решила, что заглянет к ней позже. Сейчас хотелось закинуть вещи в комнату и… и что-то делать. Увидев дедову квартиру без деда, Катька поняла, что сидеть здесь сложа руки не сможет. Это место требовало жизни, непрерывного движения, обычная праздность тут неуместна. Здесь даже отдыхалось с пользой.