Реакция остальных защитников, естественно, была медленнее реакции конструкта «Яна IV» – даже несмотря на их максимальное темпоральное ускорение. Они мало что могли сделать. Боевые дымники являли их чувствам настолько всеохватный хаос, такое сплетение заклинаний врага, корабля, летальнаторов и массы «схлопнутых» заклинаний, ничьих маговариаций на тему уничтожения – что они просто не могли сами вступить в бой. Лишенные помощи демонов оперативных кристаллов, они могли довериться лишь собственным джиннам и распознающим заклинаниям – личным и артефактным – доспехов. Но энтропийные матрицы, развернутые инвазивными конструктами, уже вгрызлись в базовые структуры неимпрегнированных в них чар, и теперь эти разрушающиеся заклинания лишь увеличивали возникшее замешательство. Некоторые указывали урвитам в качестве врагов их товарищей; в мгновение ока вспыхивали и гасли братоубийственные схватки. Еще семь трупов. Начали разрушаться летальнаторы; поскольку до сих пор не показался ни один настоящий, материальный враг, все объекты, распознаваемые магоалгоритмами летальнаторов как живые, были телами имперских урвитов – и в них же они ударили. Еще двенадцать урвитов погибли из-за того, что внезапно вскипела кровь в их венах, был заморожен мозг, в плазме их крови растворилась токсичная порция гормонов, сгнили печень и сердце.
В тот момент, когда к битве присоединился Железный Генерал, в живых оставались лишь те урвиты, которые ночевали внутри «Яна IV». Но тогда шпили интрузивных конструктов уже доставали до последнего слоя чар корабля, и даже запертым внутри солдатам жить оставалось считаные волосинки фитиля; меч всегда сильнее щита.
Первой мыслью Генерал активировал все артефицированные части своего тела. Ибо рука представляла собою лишь один – видимый – элемент произведенных изменений организма. То, что видели люди, даже обученные урвиты, даже Закраца: граф Кардлэ и Бладыга в полевом мундире генерала Армии Ноль, – было не более чем выставленной над поверхностью моря головой дракона, мутным отражением чудовища в текущей воде. Порой что-то там мелькало под поверхностью, какие-то крупные, темные абрисы – но все их сразу забывали, вытесняли из памяти, поскольку это было ни на что не похоже, его невозможно было назвать, невозможно сравнить, оно ранило воображение; все придерживались легенды: бессмертный Железный Генерал, архетип урвита. А он существовал на самом деле.
Изогнул время и пространство. Вошел в хроносферу максимального ускорения. Здесь снова изогнул время и пространство и открыл вторую хроносферу. Повторил это еще четырежды. В конце концов, закрытый в темпоральной луковице, он настолько обогнал остальной мир, что от ударов единичных лучей света у него трескалась кожа. Поэтому возложил внешнее экранирование на алгоритмы тяжелых заклинаний руки и открыл им вход в свой живобриллиантовый тетрадон. Это был четверной бесконечный ряд живых бриллиантов, фазово совмещенных в каждом из более высоких измерений. Он кончался и начинался в «костях» пальцев левой руки Генерала; кроме большого пальца, у которого была иная роль. Неактивный тетрадон, как система закрытая, невозможно было обнаружить. Активный же приводил к имплозии квазаров, взрывам пульсаров.
Генерал сжал левый кулак. «Ян IV» свернулся в тор, закружился, уменьшился до размеров зернышка песка и исчез. Генерал раскрыл левую ладонь. Сдуло первый слой темпоральной луковицы и все прочие чары – охранительные и энтропийные. Он сжал кулак во второй раз. Местность, вплоть до самого горизонта, отразилась полусферой на теле Жарного и вывернулась наизнанку. Тысячи тонн земли, воздуха, воды, растений. Он сдавил их в руке. Дожал большим пальцем: их поглотила черная дыра ядра галактики.
Теперь он стоял на дне огромного кратера смерти, черной миски внутренностей планеты, брутально оскальпированной от своей биосферы. Еще осыпался гравий, падали скалы, тек песок, гремела лава. Лучи восходящего солнца с трудом пробивались сквозь пыль, висевшую в воздухе. Если бы не ураган, поднявшийся из-за внезапного перепада в давлении, неба бы он не увидел. Сквозь дымник отмечал холодное пламя пульсирующего божественной чистотой тетрадона, которое было ярче кривой молнии, ярче обнаженной звезды.
Прежде чем первая из скал достигла в своем падении дна кратера – так медленно, так медленно они падали, – Генерал распространился на всю планету, замыкая ее таким образом в зеркальной изнанке своей темпоральной луковицы. Был он теперь временем времени, клепсидрой клепсидр. В руке его с беспомощностью червя извивалась жизнь планеты. Он видел все. Гигадымник расчерчивал у него перед глазами линии силы. Генерал взглянул и сжал кулак. Планета взорвалась. Еще до того, как он облущил остатки своей темпоральной луковицы, черная дыра испарилась.
Генерал разжал кулак. «Яна IV» вышвырнуло наружу. Генерал свернул себя внутрь челнока.
Гоульд заорал при его виде:
– Арр!! Что за…?!
Генерал как можно быстрее вернул постоянную иллюзию своей внешности.
– А-а, это ты… – выдохнул полковник. – Боже милостивый, Жарный, что тут…
– Знаю. Сколько внутри?
– Мы в вакууме! – кричал кинетик из кресла первого пилота. – Автогерметизация! Пурпурный «Крафт»! Уходим под? Господин полковник…?! Мы уходим под?
– Подтверждаю. И «Корзина/Песок» до упора, – отдав приказы, Гоульд повернулся к Генералу. – Что тут, мать его…
Он билокализировал в купол кинетиков Закрацу.
– Вы живы, господин Генерал! – вздохнул адъютант. – Кристаллы треснули и…
– Одиннадцать, – сообщил Жарный.
– Что?
– Я посчитал. У нас одиннадцать урвитов на борту, с нами включительно. Столько уцелело.
– Господин полковник, эта планета взорвалась! – крикнул кто-то извне, возможно, используя фонические чары.
– Какая планета? – рефлекторно рявкнул на него сбитый с толку Гоульд, охлопывая карманы в поисках трубки.
– Измена, – сказал Железный Генерал.
– Ничего кроме. Подумайте. Они нас ждали.
– Кто? Вы ведь разрушили эту планету, Генерал.
– Ни живой души… – бурчал Гоульд. – Это правда, измена очевидна; но теперь все доказательства накрылись медным тазом, ничего не добьемся.
– Не живой, так мертвой, – сказал Генерал и раскинул руки для инвокации. Остальные тотчас закрыли сознание. Жарный растянул сеть своих мыслей, приманивая духов в ловушки. – Мы достаточно близко, – в то же время говорил он, – и не прошло еще столько времени, чтобы успели стереться черты личности.
– Но это опасно, – вмешался Закраца. – Потому что если это все-таки не были люди и если это не была измена…
Но между руками Жарного уже материализовался сержант Юрга.
– Не ты, – шепнул ему Генерал. – Уходи, забудь, уходи.
– Больно, больно, больнобольнобольно… – стонал Юрга.
Жарный хлопнул в ладони, и призрак исчез. Сам он снова раскинул руки и повторил призыв.
Ждали долго. Наконец вскипели тени и загустились в абрис человека. Лицо – его лицо не принадлежало ни одному из погибших урвитов Империи.
– Мой! – крикнул духу Генерал. – Служи!
У призрака аж вены выступили на лбу и шее, но он согнулся в поклоне.
– Кто ты? – спросил Генерал.
– Я… я… Хаасир Трвак, Голубой Отряд, Ассагон… Пустите…
– Ты был урвитом Птаха?
– Я являюсь… Я был, да.
– Птах вас сюда послал?
– Мы ждали… были приказы. Убить всех; чтобы следа не осталось и чтобы никто не сбежал. Мы выполнили… приказы… Чтоб вас Бог покарал… отпустите!
– Откуда вы знали, что мы прилетим? Кто передал информацию?
– Не знаю… Не знаю! Пришло прямо из канцелярии Диктатора. Мы обучались… потом нас телепортировали… тысяча сто погибло… мы должны были ждать и… Такие были приказы, а я ничего не знаю.
– Самоубийственная экспедиция, – пробормотал Закраца. – У Птаха нет межзвездных кораблей, ему пришлось положиться на лотерею телепортации. При возвращении их бы тоже неплохо просеяло. Впрочем, наверняка ведь в плане не было никакого возвращения; без свидетелей – значит, без свидетелей. Максимум телепортировали бы их в ядро звезды.
Жарный хлопнул; дух исчез.
– Итак?
– Измена.
– Измена.
– Кто?
– Бруда. Или Орвид, – сказал Закраца. – Это очевидно. Орвид говорил, они только что нашли планету. А у тех было время даже на тренировки.
– Все наперед просчитано, – согласился Гоульд.
– Это было покушение на вашу жизнь, Генерал, – с уверенностью произнес майор. – Другого объяснения я не вижу. Ни один из нас не важен настолько, чтобы привлекать для его уничтожения подобные средства. Зато убить Железного Генерала – ну, это вам не комариный чих. Они подстраховались всеми возможными способами. Лишенных поддержки Империи, лишенных даже нормальной связи, пойманные врасплох… практически у нас не было ни шанса. Эта ловушка не могла подвести.
– И все-таки, – сказал Гоульд, глядя поверх трубки на молчащего Генерала, – и все-таки – подвела. Кто ты такой, Раймунд?
– Я тот, кем приходится быть, чтобы выжить, – ответил граф. – Не меньше. И мне все сложнее казаться очередным наемным убийцам немощным старцем. В следующий раз, наверное, взорвут Солнце, чтобы меня убить.
– Каков план, Генерал? – быстро спросил Закраца, чтобы сменить неудобную для Генерала тему.
– А каким он может быть? Подлетаем на контактную при полной маскировке и подслушиваем. А потом поглядим.
Тем временем Гоульд, спокойно попыхивая трубкой, открыл телепатический канал к Генералу и, укрепив его серьезной ментальной блокадой, спросил:
– На что, собственно, поглядим? Ты же знаешь, это заговор. Птах в союзе с Замком. Побьешься об заклад, что Богумил уже мертв? Ты не должен был, не должен был позволять им спровадить тебя на это завоевание.
– Приказ.
– Знаю, что приказ. Но – по чьей инициативе? Дай угадаю: Бирзинни. Что? Может, ошибаюсь?
– Я должен быть уверен.
– Уверен? Это все настолько очевидно, что иногда мне не хочется верить в их глупость.
– Предполагаешь заговор в заговоре?
– Я ничего не предполагаю. Я просто знаю легенды о тебе; и они тоже их знают. Если Богумил мертв…