Джек2 апреля, 02:39
На прикроватном столике загудел мой айфон.
Я потянулась за ним, протерла глаза и сонно сощурилась на экранчик, разбирая, что это и от кого. СМС. Входящий номер не определен, но по всей видимости, от Лютера.
«Природные законы непричастны. В желть вечной РОУзы…»[39]
Видимо, очередная цитата из Данте. Быстрая сверка с «Гуглом» подтвердила: в самом деле, «Божественная комедия», «Рай».
Только «роза» написана «РОУза». Намек на Роу? Я загуглила «Чикаго», а еще «Роу». Страница поиска почти тотчас выдала:
«Хайрам Роу владел земельным участком, на котором впоследствии возникло кладбище Роузхилл[40]. Изначально ферма Хайрама именовалась «Роуз Хилл»[41], потому что находилась на отлогой возвышенности, несколько выше окружающих болотистых земель. Впоследствии ошибка в написании привела к изменению этого названия на Роузхилл».
Окончательно встряхнувшись, я посмотрела на часы: 2:39.
Четвертое убийство должно было произойти в 3:10 пополуночи, буквально через полчаса, а кладбище Роузхилл находилось буквально в пятнадцати минутах езды от отеля.
Фин, чуть слышно похрапывая, спал на диванчике.
Я встормошила его криком:
– Фин! Скорей сюда Херба и Гарри!
Он угловато вскочил – так резко, будто в нем сработала пружина.
Я шлепнулась своими глыбами на край кровати и уже натягивала кеды – новые, но уже порядком растоптанные.
– От Лютера пришла эсэмэска, – сквозь пыхтение сообщила я. – Он на кладбище Роузхилл.
Фин немедленно передал эту новость по сотовому Хербу и Гарри.
Сообщил, а затем подошел и положил мне на плечо ладонь.
– Джек, ты никуда не поедешь.
Его любяще-заботливый взгляд я встретила ядовитенькой усмешкой:
– В самом деле, Фин? Опять эти указания, что мне делать, а что нет? Помнишь, чем в прошлый раз для тебя это обернулось?
– Джек. Лютеру там нужна ты. Это ловушка.
Я скрестила руки на груди, от этого вновь ощутив, насколько я все же брюхата (грудь из лифчика повыперла); это лишь сильней меня раззудило.
– Черт возьми, Фин. Да Херб созовет туда всех копов и федералов из трех штатов. Безопасней того кладбища на свете и места не сыщется.
– Ты не знаешь, что у этого выродка на уме.
– А ты, в отличие от меня, не видел, что этот выродок вытворяет. Фин, мне надо там быть.
Рот у него сжался в нитку, а руки он тоже сложил на груди. На секунду я непроизвольно стиснула зубы.
– Именно так я поступлю. Потому что я такая. Не понял? Этого тебе во мне не изменить. А если б ты действительно меня любил, то и не пытался б.
Я заставила себя дождаться его реакции. Если он продолжит настаивать, чтобы я осталась в этих стенах, я дам ему коленом по мудям и пришлю обратно кольцо вместе со всеми его вещами. Заботиться обо мне – это одно. А вот пытаться контролировать – тут уж извините. Такого я не приму никогда и ни за что.
Должно быть, Фин это понял, потому что медленно опустился на одно колено и застегнул на моем кеде липучку.
– Обещай мне, что не будешь рисковать, – сказал он, строптиво глядя на меня снизу. – Никаких лишних выходок.
– Да все будет нормально, – отозвалась я. – Идем уже.
В конце коридора мы встретили двух дежурных копов. Как раз в этот момент из своего номера показался Макглэйд – осоловелый, в помятом костюме и с расстегнутой ширинкой. Итальянские мокасины, похоже, были обуты не на ту ногу.
– Какой идиот устраивает убийства в три часа ночи? – проворчал он. – Точно двинутый, на всю голову.
– Машину поведу я, – сказал мне Фин. – Гарри, ты с нами или едешь сам?
Макглэйд нахмурился:
– Мое авто разряжено. У отеля провода нужной длины не нашлось. Тоже мне сервис. А Джек-то зачем с нами едет?
Вместо ответа я двинулась к лифтам первой, а мои спутники потянулись следом.
Херб выслал эсэмэску, что уже выдвигается.
Сопровождение село в отдельную машину, а я поехала с Фином и Гарри.
Макглэйд был до странности молчалив: с чего бы это? Оказалось, он спит на заднем сиденье.
К кладбищу мы подлетели в 2:58; со стороны въезда на Рэйвенсвуд-авеню здесь уже стоял полицейский кордон. Припарковавшись на улице под железнодорожным виадуком, мы прошли к кладбищенским воротам, где нас встретил Херб. Ворота были стилизованы под готический замок; строение из молочно-бледного камня – арки, зубчатые башенки – как будто материализовалось из Средневековья. По цвету и стилю оно напоминало знаменитую Чикагскую водонапорную башню. Помимо пяти патрульных машин и внедорожников я насчитала две «Скорых», три пожарных расчета, а еще четыре однотипных седана без опознавательных знаков – ФБР. Было холодно, а кусачий ветер давал понять, что окончательно расставаться с Чикаго зима еще не думает. Я пожалела, что не захватила с собой одежды потеплей.
– Черт побери, Джек, ты-то здесь зачем? – были первые слова, которыми меня встретил Херб.
Я подавила в себе гнев, через силу принимая, что Херб, как и Фин, просто за меня беспокоился. Обращаться со мной так, будто я беспомощная, хрупкая и бестолковая размазня, – видимо, их способ демонстрировать обо мне заботу.
– А что, если за мной по пятам идет Лютер? – соблюдая спокойствие, спросила я. – Мне безопаснее в отеле, где меня караулят всего двое, или здесь, где собралась вся полиция Иллинойса?
– Прекрасно. Но находиться ты будешь только здесь. Зайти туда, на территорию, даже не проси.
«Спокойно, Джеки. Будь учтива».
– Как обстоят дела?
– У нас здесь больше полусотни копов, плюс фэбээровцы. Сюда же выдвинулся переговорщик о заложниках, на случай если Лютер все же успел кого-то схватить. Выходы заблокированы, все до единого. Территория у кладбища внушительная – триста пятьдесят акров, включая крупный мавзолей в юго-западном секторе. Прочесываем участок за участком; задача, я думаю, на несколько часов.
– Следов взлома нигде не выявлено?
– Нет. Все ворота в целости и на запоре. Если он где-то и скрывается, то значит, проломил в каком-то месте ограду и спрятался до того, как кладбище до утра закрылось.
– Во сколько оно закрывается?
– Главный вход в пять вечера, все остальные в четыре.
Мой сотовый завибрировал. Я посмотрела на дисплей. Сердце замерло и насторожилось.
«Номер не определен».
– Это он, – сказала я.
И нажала на кнопку вызова.
Голос Лютера:
– Привет, Джек. Я только что скинул тебе картинку.
И точно, айфон дрогнул снова: пришло сообщение. Я кликнула по нему и увидела фото.
Жизнь есть, потому что есть Бог, бесконечный, нерушимый и вечный.
Херб наклонился мне через плечо взглянуть.
– Лютер, ты окружен, – сказала я в трубку. – Сдавайся, иначе ты здесь же и умрешь.
– Нам всем когда-то приходится умирать, Джек. И здесь это делать как нельзя лучше. Умиротворенность, зелень, уютный пейзаж. Тебе следует сюда зайти. Убивать тебя сегодня я не намереваюсь. Но ты – причем только ты одна – можешь спасти других. Многих. Если проявишь расторопность. Здесь места нет сомненьям никаким, здесь да умрет вся суетность боязни[42].
Последнее наверняка опять строчка из «Божественной комедии».
– От этого меня уволь, – сказала я. – Но я обязательно как-нибудь забегу к тебе поздороваться в тюрягу Кук-Каунти, когда тебя там будут обменивать на сигареты.
– Воля твоя. Цитаты из Данте у меня на это нет, но достаточно будет и Берка[43]. Например: «Всё, что необходимо для триумфа зла – это бездействие добрых людей». Так что удачно тебе повеселиться, наблюдая в сторонке, как гибнут люди, смерть которых ты бы могла, но не захотела предотвратить. Хотя и знала.
На этом звонок оборвался.
Льдистый ветер трепал волосы, покусывая макушку. Сухо шурша, метлами колыхались за воротами темные верхушки деревьев. До меня вдруг дошло, что я словно в каком-нибудь суеверном страхе поглаживаю себе живот; руку я поспешила убрать.
Голос, каким Лютер произносил свою угрозу, мне определенно не понравился.
– Группа захвата здесь? – спросила я у Херба.
– Да.
– А саперы?
– У нас здесь несколько групп кинологов с собаками, натасканными на взрывчатку.
– Разыщите ту могилу, – сказала я, но еще не договорив, поняла, что участия в этих поисках Херба я не хочу. Лютеру я почему-то верила. Пусть он не более чем недужный, одержимый своими маниями злыдень, но меня сейчас разбирала тревога, как бы он действительно не сподобился всех здесь положить, хотя уму непостижимо, каким именно образом. За годы службы я понавидалась всяких чудиков и реальных монстров, но ни один из них не вызывал у меня такого страха, как Лютер.
Вот уж действительно исчадие.
– Здесь есть круглосуточное дежурство? – спросила я.
– Чисто условное. Раз в день человек объезжает территорию. Пока от него ничего нет.
Я поглядела в омут мрака за воротами.
– А освещение где?
– На территории оно не предусмотрено.
– Сторожа?
– Есть смотритель, парень по имени Уилли. С ним несколько минут назад общался Том.
– Кладбищенский смотритель Уилли? – переспросила я.
Херб пожал плечами.
К нам бесшумно приблизился детектив Том Манковски со своим партнером Роем Льюисом – лысым здоровяком с внешностью боксера Марвина Хаглера.
– Привет, лейтенант, – расцвел он улыбкой. – Обстановочка мерзопакостная, но все равно рад тебя видеть.
– Необходимо разыскать могилу Роберта Фрэнкса, – сказала ему я. – Объяви тем, кто сейчас в поле.
– Это не так-то легко, – задумчиво поскреб подбородок Том. – Там ведь могил с четверть миллиона.
– Но ведь существует какая-то карта захоронений, база данных.
– Сюда сейчас везут консультанта конкретно по этому кладбищу, но все равно это дело не пяти минут.
– А тот смотритель, Уилли?
Роб с Томом огляделись и указали на человека, который стоял, прислонившись к каменной ограде, и молча таращился на происходящее во все глаза. Я отметила, что он довольно высокий, с пузом, которое вполне могло потягаться с моим, щеткой коротких рыжих волос и носом, как у Жерара Депардье.
– Мистер Неппел, нам нужно узнать местоположение одной конкретной могилы. Некоего Роберта Э. Фрэнкса.
Глаза у Неппела вспучились еще сильнее, и заговорив, он обнажил во рту золотую фиксу.
– Бобби Фрэнкс? – сиплым голосом спросил он. – Вообще-то нам не велят выдавать нахождение того конкретного надгробия.
Бобби Фрэнкс. Это имя было на слуху, и не у меня одной. Один из самых известных убиенных всех времен. Безвинная, а главное, беспричинная жертва. В 1924 году его убийство была на первых полосах решительно всех газет и именовалось не иначе как «преступлением века». Дело в том, что двое студентов юридического факультета, Леопольд и Леб, убили тринадцатилетнего мальчика; убили всего лишь затем, чтобы посмотреть, сойдет ли им это с рук. Его смерть была не более чем удовлетворением праздного любопытства. Но по невнимательности убийцы оставили возле тела улику, из-за которой и погорели. Защищать их вызвался самый знаменитый адвокат того времени (а возможно, и всех времен) Кларенс Дэрроу. Оправдать убийц у него не получилось, но благодаря ему им хотя бы удалось избежать смертного приговора, которого требовала общественность. Так что политика неразглашения места той могилы на кладбище была вполне оправданной: ни к чему привлекать излишнее внимание к месту, назначение которого состоит в том, чтобы живые уединенно посещали и скорбели по своим мертвым.
– Нам можно, мистер Неппел, – сказал Херб, – мы полиция.
– А, ну да. Раз так, то конечно. Она в мавзолее Джейкоба Фрэнкса. Там на всех дорожках указатели.
Все поступившие от смотрителя сведения Херб незамедлительно передал в петличный микрофон.
После этого он, а также Том и Рой направились ко входу на кладбище.
– Ребята! – окликнула я.
Они остановились и вразнобой повернулись ко мне.
– Пусть этим занимается спецназ, – сказала я, – при поддержке кинологов и саперов.
– Ты это серьезно? – спросил Херб.
– У меня дурное предчувствие.
– Ты о так называемой «интуиции копа»? Или…
Он осекся, а я в полной мере поняла его намек. Съехала ли я с катушек? Стресс, преэклампсия, предродовое состояние, Лютер – не замутнило ли это мне мысли, обострив мнительность?
– Не знаю, – ответила я. – Но я сочла бы благом, если б никто из вас не ходил к той могиле.
Несколько секунд они переглядывались.
– Без вопросов, лейтенант, – первым отозвался Том. – У моей невесты, Джоан, интуиция тоже дай бог. И я научился к ней прислушиваться. Так что можем и остаться. Ты как, Рой?
– Ты ж мой брат, Том, только от другой матери. Без тебя я никуда. А за лейтенантом пойду куда угодно, стоит ей только об этом сказать.
– Херб? – пытливо поглядела я на своего друга.
– Джек, это мой объект. И здесь я самый старший по званию.
– Самый старший или самый толстый? – встрял своей репликой Макглэйд, сварливый от побудки среди ночи.
– Тебе туфельки не жмут? – осадил его вопросом Херб.
Тот уставился на свои мокасины не на ту ногу.
– Может, я это специально. Сейчас это модно. Ты бы тоже так сделал, да только тебе любоваться своей обувью живот мешает.
Мне показалось, что я расслышала щелчок: наверно, это щелкнул челюстями Херб. Да или нет, из-за его щекастости не разобрать.
– Макглэйд, когда-нибудь…
– …ты перестанешь есть все, что видишь? – перебил Гарри. – Не отвечай. Боюсь, если ты откроешь рот, то накроешь всех нас.
– Пустозвон, вот ты кто, – сказал Рой, делая шаг в сторону Макглэйда. – Тебя мама не учила хорошим манерам?
– Нет, – парировал тот. – Зато твоя мама подучила меня кой-чему прошлой ночью.
Рой сделал еще один шаг, и тогда вмешался Фин, подступив к Гарри в знак поддержки.
В воздухе повеяло таким тестостероном, что не будь я беременной, я бы, наверное, заволновалась.
– Послушайте, – примирительно выставила я ладони. – Каждому из нас нужно успокоиться. Херб, прошу, сделай это ради меня.
Бульдожьи брыли моего друга обвисли еще сильнее обычного, а моржовые усы превратились в подкову.
– Ладно, Джек. Пусть этим займется спецназ.
В микрофон он отчеканил приказы, и я издала вздох нескрываемого облегчения.
– Видишь, как я его отвлек от этого похода? – прошептал мне на ухо Гарри. – Иначе пришлось бы кидать пончик, чтобы он за ним побежал, а у меня его с собой не было.
Я в очередной раз призадумалась о том, что Макглэйд умнее, чем выглядит.
Несколько минут прошли в выжидательном молчании. Рой с Томом явно нервничали. Гарри отошел в сторонку переобуться. Херба таким взвинченным я, пожалуй, не видела еще никогда. Мне хотелось взять за руку Фина, но боюсь, он бы такой жест не оценил. Смотритель Уилли достал допотопный складной сотик, набрал на нем номер и неторопливо побрел восвояси, пальцем заткнув себе свободное ухо.
Наконец, рация Херба ожила потрескиванием статики:
– Дошли до мавзолея. Заходим внутрь.
Я посмотрела на часы своего айфона: «3:10».
По книжному коду Лютера как раз время смерти его очередной жертвы.
Лейтенант Мэтьюз,командир группы полицейского спецназа2 апреля, 03:10
Мэтьюз убрал на плечо штурмовую «М-16» и тихо заговорил в свой наплечный микрофон:
– Санчес, Уильямс, остаетесь со мной. Свотуорд, Пэйтл, занять позицию сзади нас у края дороги. Ситуация сопряжена с захватом заложников, поэтому наметить цели. Китт, Стрэнд, мне нужны глаза по всему периметру, поэтому следите, что сзади нас ничего нет.
Его люди заняли места вокруг мавзолея – каменного трехметрового здания размером со средний сарай. Каменные чаши обрамляли зеленую железную дверь, где между ручками была продета пара красных роз. Строение опоясывала подстриженная живая изгородь, а по бокам высились все те же мавзолеи и надгробия. Это напрягало. Слишком много мест, где можно укрыться.
– Бэттлз, открыть ту дверь и сразу назад. Анджело, загляни внутрь и доложись. Я на связи с остальными.
Мэтьюз прикрывал дверь, в то время как Бэттлз вытянул из рюкзака болторез. Под лучом светодиодного фонарика, установленного возле прицела «М-16», дверь молочно поблескивала; замок новый, без ржавчины, не то что на железных воротцах склепа, заржавелых от десятилетий осадков и окислов.
– Будь начеку. Если что, стреляй короткими очередями, – напутствовал он.
В ответ – металлический хруп болтореза, прокусившего дужку замка.
Бэттлз кинул инструмент обратно в рюкзак и откатился от ступеней входа, с появлением Анджело закинув винтовку на плечо.
Кроме слепящего глазка от фонарика Анджело, вокруг не было видно практически ничего.
– У двери, – доложил Анджело тихим сосредоточенным голосом, в котором улавливался призвук страха. Это хорошо. Страх обостряет реакцию.
Мэтьюз ожидал, что железная дверь заскрипит, но та открылась гладко и тихо, словно ее шарниры были смазаны.
– Захожу внутрь, – сообщил Анджело.
Свет его фонарика отразился от камня и уперся в матовое стекло стенки.
– Что там? – спросил Мэтьюз.
– Все чисто. Две усыпальницы, одна над другой. Нижняя Роберта Фрэнкса. Над ними матовое стекло и… ого, тут какое-то устройство.
– Самодельное взрывное?
– Не думаю. Металлическая емкость. Похожа на баллон акваланга.
Мэтьюза прошил зигзаг паники.
– Возможно, аэрозоль. Приготовить противогазы и…
Треск был не сказать чтобы громовой и не такой яркий, как молния, однако взрыв вышиб из склепа Анджело.
Толстыми подошвами ботинок Мэтьюз почувствовал, как земля внизу дрогнула; он невольно сделал шаг назад.
Двое спецназовцев, что стояли по бокам мавзолея, нырнули вниз, но Мэтьюз остался стоять.
Долгий, затянувшийся момент ничего не происходило. Никто не разговаривал и не двигался.
Неужто бомба? И бомба ли?
Анджело отбросило на спину, но вот он сел.
Слава богу. Сидит вроде как цельным куском, не взлохмачен, не изрешечен, ни огня, ни дыма.
Все абсолютно безмолвно – не считая доносящегося из склепа змеистого шипения.
Тошнотворно-сладкий растительный запах Мэтьюз уловил за полсекунды до того, как Анджело зашелся кашлем и воплями, неистово царапая себе лицо и пытаясь скинуть жилет.
Мэтьюз опознал этот запах: герань.
После одиннадцатого сентября их всех прогоняли через ускоренный курс по химическим реагентам. Запах герани ассоциируется с одним из самых смертоносных химикатов Первой мировой войны – люизитом.
– Химреагент! Всем надеть противогазы!
Он скинул с себя рюкзак, рванул молнию, нашаривая обеими руками противогаз, и тут глаза зажгло.
Он попытался вызвать подмогу, но горло перехватило судорогой, напрочь лишая его дара речи. Внутри что-то тошнотно взбухало.
В наушнике бушевала какофония – сдавленные хрипы… вопли… надсадный кашель… кого-то рвало… и паника, паника.
До этого момента он подмерзал, но теперь, с проникновением незримого газа под бронежилет, кожу, ускоряясь и усиливаясь, пронимал жар – сперва что-то вроде солнечного ожога, затем жалящие пчелиные укусы, и вот уже с него словно заживо сгрызали кожу.
Сопли, слезы, слизь струились по лицу; полминуты, и Мэтьюз уже бешено катался по земле.
Несмотря на муку, он все же поднялся на ноги – ведь надо помочь своим, пресечь эти вопли – но с началом ходьбы он осознал и проблему: газ начал проникать в роговицу глаз.
Зрение было почти на нуле.
Колени подогнулись, и он грянулся оземь.
Надо вызвать подкрепление. Медиков. Вывести отсюда людей.
Но с каждой секундой боль и паника становились все нестерпимей, а рот Мэтьюзу безудержно распяливал вопль.
Лютер2 апреля, 03:11
Лютер наблюдает за этим побоищем через свой айфон, синхронизированный с несколькими нетбуками, размещенными вокруг склепа Фрэнкса. На нетбуках камеры ночного видения, а сами приборы работают на батарейках. Еще один фокус, усвоенный от кудесницы Алекс Корк.
Зрелище поистине завораживает. Ну чем не священный День воздаяния? Истошные погибельные вопли. Истерия. Люди рвут на себе одежды, но от жгущего плоть люизита не укрыться и не спастись. Кашель и отхаркивание из полыхающих легких. Рвота. Кровь. Падение.
В какой-нибудь другой день Лютер упивался бы этим зрелищем до последнего содрогания последнего павшего.
Пересматривал бы снова, и снова, и снова.
Но это всего лишь разминка перед главной частью.
Лютер отходит за надгробие и набирает по айфону Джек.
Джек2 апреля, 03:11
Чудовищные вопли из Хербова микрофона были такими пронзительными, что он был вынужден убавить громкость. Этот звук настолько ошеломлял, что я оцепенело впилась в плечо Фину – иначе бы, наверное, не устояла на ногах. Контакты через айфон Лютер перенял у Алекс Корк. Теперь он шел по стопам еще одного старого соперника, шизоида по прозванью Химик. Каких еще отродий прошлого он думает вытащить из ада?
Прибыла вторая команда спецназа – в полной экипировке, чтобы вызволить пострадавшую первую группу. Помимо этого, Херб вызвал парамедиков из Центра контроля заболеваний.
У меня зазвонил сотовый. Номер не определен. Звонок я встретила молчанием, просто нажав кнопку связи.
– Слышишь ли ты меня наконец обоими ушами, Джеки? – проворковал в трубку голос Лютера. – Ты могла это предотвратить. Не допустить смертоубийство, всего лишь остановив меня. Вот чего я хочу, Джеки. Чтобы ты меня остановила. Найди меня, приди ко мне одна, а не то умрут еще многие. Очень многие. Газ проведен по всему этому месту. Тебе будет дан свободный проход. А если кто-нибудь по недомыслию за тобой последует, то я спущу на них всех моего попрыгунчика.
Он ушел со связи.
Херб гаркал в рацию какие-то приказы, отказываясь высылать подкрепление, пока его люди как следует не экипированы. Лично я знала, что у Макглэйда, например, имеется скафандр для работы на зараженных объектах, но до его дома отсюда ехать неблизко.
– Лютер сказал, что даст мне безопасный проход, – сказала я Хербу в паузе между его криками.
– В аду безопасных мест не бывает, – отсек он.
Фин и Макглэйд высказались в том же ключе, к ним присоединились и Том с Роем.
– Ребята, – обратилась я к ним, – меня он убивать не собирается. Я ему нужна живая.
Херб насупился еще сильней:
– Еще чего. Во-первых, мы не знаем, что это за газ; насколько он летуч, как поражает. Я только что вызвал Национальную гвардию. Не хватало тебе еще носиться по темному кладбищу в надежде наткнуться на…
– Надежды мне не нужно, – перебила я. – Мне известно, где он.
– Вот как? Тогда скажи.
Я покачала головой:
– Если послать к нему копов, Лютер их всех положит. Он так и сказал: всех, кроме меня.
Херб нервно отмахнулся:
– Джек…
– Херб, у нас есть шанс положить этому конец. Отделаться от этого сукиного сына раз и навсегда. Меня он убивать не собирается. А вот я, безусловно, так и горю желанием его прикончить.
Все бессловесно вперились в меня.
Когда-то я распоряжалась людьми, и они меня слушались. Не только потому, что я была старшей по званию. А потому, что моим приказам, моим суждениям они доверяли. Сейчас я поочередно изучала лица этих мужчин, пытаясь показать, что я по-прежнему та же.
Быть мишенью и беременной словно подразумевало, что в лидеры я не гожусь. А вот не тут-то было.
– Считай, что в этой игре я с тобой, – сказал Том, вынимая из наплечной кобуры свой «глок».
– И я, черт возьми, – солидарно кивнул Рой.
Фин с Гарри тоже вынули оружие.
– Мы этому мудозвону яйца отчекрыжим, – не преминул съязвить Макглэйд.
– За тобой, Джеки, я пойду хоть в преисподнюю, – сказал мне Фин. – Ты это знаешь.
Я поглядела на него озадаченно:
– Ты серьезно?
– Абсолютно. И ты была права.
– Насчет чего?
– Насчет моих потуг тебя контролировать. Я люблю тебя, и хотя мне ужас как не хочется, чтобы ты туда шла, но именно такой твой поступок делает тебя женщиной, которую я люблю. Смелую, бесстрашную. Единственно, чего я хочу, это тебя оберегать.
Одолев в себе слезливую растроганность, я произнесла:
– Я это знаю, Фин.
– Ты ведь в курсе, как я тебя уважаю? – спросил он.
Да, в курсе; но чертовски приятно было слышать от него эти слова, сказанные вслух. Я ему кивнула.
– И ты же знаешь, что я готов отдать за тебя жизнь?
Сглотнув непрошеный ком в горле, я снова кивнула. Если бы он сделал мне предложение такими вот словами, я бы, наверно, согласилась не раздумывая.
Мне захотелось стиснуть его в объятии, припасть поцелуем. Извиниться за то, что разыгрывала из себя Мисс Стервятницу от слова «стерва».
Только я не знала как, а на раздумья времени не было. Ладно, позднее, когда со всем управимся.
– Вы тут что, с ума посходили? – вспылил Херб. – Я только сейчас потерял бог весть сколько человек и бог знает от чего!
– Может, это был горчичный газ, – едко ответил Макглэйд. – Ты ж любишь горчицу, об этом свидетельствуют пятна у тебя на рубашке.
– Джек, просто скажи мне, где он, – пристально и вместе с тем умоляюще поглядел на меня Херб.
Я повернулась к смотрителю Уилли, который успел вернуться из своей отлучки и сейчас смотрел на нас, как ребенок на ужастик – выпученными в немом ужасе глазами.
– Лютер спросил, слышу ли я его обоими ушами. Бобби Фрэнкса убили Леопольд и Леб. Оба-двое. Кто-нибудь из этих убийц похоронен здесь на кладбище?
Уилли сделал нечто среднее между кивком головы и ее мотанием.
– Не-а… Они нет… А вот их родня да. Сэмюэл и Бабетта Леопольд. Алан, Анна, Альберт и Эрнест Лебы.
– Ты знаешь, где находятся их могилы?
– Ну да. Только они неприметные. Проще вас туда отвезти.
– Давай, Херб, со всем этим заканчивать, – сказала я решительно. – Ты все это время защищаешь меня с таким пылом, что, наверное, забыл, сколько раз я сама спасала твою задницу. Я не какая-нибудь фарфоровая кукла, которая норовит разбиться. Я такая же, какой была всегда, черт возьми. Будь мы с тобой до сих пор партнерами, я бы сейчас уже вовсю туда шагала, и ты это знаешь.
Херб смотрел не мигая.
– У тебя пистолет-то хоть есть? – вымолвил он наконец.
Фин запустил руку в наш с ним рюкзачок для памперсов и, вынув из него «кольт», подал мне.
– Ладно, – кивнул Херб, – заканчивать так заканчивать.
Мы все загрузились в гольфмобиль Уилли, который без единого вопроса сел за руль и утопил педаль, катапультируя нас семерых в арку кладбищенских ворот.
Лютер2 апреля, 03:14
Он почесывает переносицу и позволяет себе меленькую, потаенную улыбку.
Все идет безупречно.
Даже лучше, чем безупречно.
Джек2 апреля, 03:15
Так на чьей же территории Лютер – Леопольдов или Лебов?
Там Уилли и ссадил Тома с Роем под сердитые указания Херба быть постоянно на связи и на любую угрозу реагировать как на смертельную, то есть стрелять на поражение.
К склепу Лебов мы ехали через акры и акры светлых памятников, мелькающих между деревьями призрачными белесыми отсветами – ни дать ни взять строй привидений. Как раз в тот момент, когда гольфмобиль стал замедлять ход, я различила припаркованный возле дорожки тентованный грузовик «Кенворт» с четким логотипом полиции Чикаго (черно-белой пятиконечной звездой) на дверце.
– У вас что, с моим уходом начали закупать грузовики? – спросила я.
– Для меня это открытие, – удивленно признался Херб.
В микрофон он запросил, припарковывал ли кто-то в этом секторе кладбища грузовой «Кенворт». Затем он повернулся к Гарри:
– Ты, лысый, пойдешь со мной. А ты, Фин, останешься с Джек.
– Мы обеспечим тебе прикрытие, – сказала я.
– Да перестань ты.
Пришлось ему напомнить:
– Твоя способность помыкать закончилась с моим получением оружия. Среди вас лучший стрелок я. Так что прикрывать мы тебя будем.
Херб полоснул меня строптивым взглядом, но все же мельком кивнул. Мы слезли с гольфмобиля и по газону стали подбираться к грузовику. Вокруг стоял холод, мрак и поистине кладбищенский покой, если не считать уже редких, отдаленных воплей со стороны усыпальницы Фрэнксов.
Издалека они больше напоминали крики ночных птиц.
При всем соблазне заглянуть в тот грузовик я отчетливо сознавала, что Лютер мог поместить его как обманку, способную отвлечь наше внимание. Поэтому я фокусировалась в основном на деревьях, надгробиях и змеящейся через кладбище дороге.
На сотни метров в округе не было ни одного фонаря; не видно буквально ни зги.
Я поймала себя на том, что снова поглаживаю живот.
– Грузовая дверь открыта, – вслух заметил Макглэйд, когда до «Кенворта» оставалось метров пять. – И там сзади что-то есть. Что-то объемное, под простыней. Ага, вижу колеса. Пикап или минивэн.
– Фургон Лютера? – прошептала я Хербу.
– Проверим, – ответил он. – Всем оставаться здесь.
– А как ты планируешь туда взобраться, пузан? – спросил Макглэйд. – Тут где-то рядом есть лебедка?
– Ты меня подсадишь.
– Ага. И заработаю на этом грыжу? Спасибо. Может, лучше Фин полезет?
– Я нахожусь рядом с Джек, – отрезал Фин. – Макглэйд, а почему б тебе самому не попробовать?
– Потому что я не такой дурень, как наш толстяк. Лезть туда по своей воле значит иметь интеллект картошки…
– О боже, боже, на помощь! Помогите кто-нибудь! Боже мой, хоть кто-нибудь, помоги-и-те-е!!!
На секунду мы все оцепенели.
Крик доносился откуда-то из той машины, из-под чехла. Кто-то – непонятно даже, мужчина или женщина, – в невероятном мучении.
Херб рванулся вперед и, с разбегу подпрыгнув, с усилием, но проворно влез в грузовой отсек. Несмотря на свою полноту, в считаные секунды он с четверенек вскочил на ноги и устремился на помощь.
Я хотела крикнуть: «Осторожно!», но еще не успела открыть рта, как Херб пал на колени и боком завалился на дно кузова.
– Херб!
Задним числом ясно, что задумка удалась на сто процентов. В ловушки приманкой закладываются сыр или мясо, то, на что реагирует аппетит. Ну а в эту заложили то, на что реагирует доброе сердце.
От вида моего бывшего партнера и лучшего друга, простертого на полу грузовика, я получила импульс действия и, вырываясь из хватки Фина, на автомате кинулась к грузовику. Оказавшись там, несмотря на разбитые колени и треснувший на заднице шов, взялась выволакивать Херба наружу – занятие не из простых, учитывая то, что одной ладонью я прикрывала себе нос и рот, стараясь не вдыхать распыленный газ, который, по всей видимости, Херба и обездвижил. Фин и Гарри уже вскарабкивались следом с воплями, чтобы я немедленно оттуда вышла. Они хватали меня за руки, но я не давалась, по-прежнему цепляясь за своего партнера.
– О боже, боже, на помощь! Помогите кто-нибудь! Боже мой, хоть кто-нибудь, помоги-и-те-е!!! – вновь раздалось из-под чехла.
Слово в слово, нота в ноту, размер в размер.
Голос оказался в записи – проще говоря, фонограмма.
Осознание садануло изнутри жарким сполохом, от которого пробирала тошнота.
Таращась на Херба, безучастно лежащего на полу, я поняла, что затащила всех в засаду. И что отсюда надо выметаться к чертям собачьим.
В ту секунду, как я тянула Херба за руку, сзади металлически грохнула, захлопываясь, дверная створка отсека. За ней хлопнула вторая; я успела заметить, что снаружи это с улыбкой делает смотритель Уилли.
– Простите, – сквозь дымку слез сказала я Фину и Гарри. – Простите, простите меня.
Но они уже валились с ног, как, собственно, и я.
Прижимаясь щекой к металлическим планкам пола, я словно сквозь туман расслышала в микрофоне Херба напряженный голос:
– Детектив Бенедикт, никакого грузовика на территории у нас нет. Повторяю, грузовика на территории у нас нет. Как слышите, прием?
Глаза слипались сами собой. Меня окутывал волокнисто-туманный сон, противиться которому не было сил. Прежде чем газ затмил сознание окончательно, я еще секунду пропускала через себя жуткую, но уже размытую сонным дурманом мысль:
– Детектив Бенедикт!
«Где же…
– Как слышите? Прием!
…я…
– Детектив Бенедикт!
…проснусь?»
Лютер2 апреля, 03:22
Лютер запирает двери грузовика, давая сонному газу возыметь действие.
Пока суд да дело, он освобождается от латексного носа, затем снимает с коренного зуба сверкающий колпачок фиксы и кладет все это в карман. После этого спиртовым тампоном он удаляет с лица грим и снимает парик.
Наконец, снимает и скидывает наземь примотанную к поясу подушку.
«Спасибо за помощь, старина Уилли».
Вот Лютер надевает противогаз, размеренно считает до шестидесяти и открывает двери грузового отсека.
Все четверо вповалку спят; сон продлится еще несколько часов.
Приладив к «Кенворту» скаты автопандуса, Лютер взбирается в грузовой отсек. Действовать надо быстро.
За пять минут он поочередно перетаскивает спящих в минивэн. Дело не такое уж простое; особенные хлопоты доставляет толстяк. Лютер уже думает, не оставить ли его здесь, но нет, надо забрать всех.
«Надо же, вся четверка в сборе, – с улыбкой думает он. – Вот это удача так удача».
Кроме того, этот Херб на дружеской ноге не только с Джек; он, Лютер, тоже питает к нему определенную слабость.
Когда все уже в салоне, Лютер разбрызгивает вокруг из одного ведерка кровь (от настоящего смотрителя), а из другого размоченные в воде мюсли (от производителя).
После этого он аккуратно скатывает из грузовика минивэн по сходням и едет к ближайшему выходу с территории кладбища – тому, что на западном направлении.
Выход, естественно, оцеплен полицией, однако противогаз Лютера и новые трафаретные наклейки на дверцах (теперь эмблемы Центра контроля заболеваний) придают ему неоспоримой солидности. Но копы машину все равно останавливают.
– Сзади не открывать! – орет им Лютер через неопущенное стекло. – Люизит! Газ!
– Это что, ребята из спецназа? – растерянно спрашивает коп с детским личиком.
– Гражданские на территории, при смерти!
Коп и его напарник светят фонариками на бесчувственных пассажиров. Кровь и искусственная рвота выглядят как сцена с театра боевых действий.
– Давайте быстрей, мне их живыми домчать надо! – вопит Лютер.
Коп, только вчера, похоже, достигший половой зрелости, говорит что-то в рацию, а затем машет рукой: проезжай.
Шикарно.
На магистраль Лютер выруливает с чувством колоссального удовлетворения.
Ну вот, еще чуть-чуть, и можно будет наконец приступить к главной забаве.