Это только на первый взгляд кажется, что небольшой предмет можно надежно спрятать. В реальности не так. Лучший способ – дома, с привлечением фантазии. Но у спецслужб наработан богатый опыт, в том числе и по таким «фантазерам». Теория вероятности в таких вещах, как правило, не подводит. Но пойти сейчас на кардинальные меры – значит вызвать цепную реакцию с непредсказуемыми последствиями…
Очередное совещание состоялось вечером в пятницу. Часовая стрелка перевалила за 21.00. «Топтуны» устали – вытянули ноги, пили чай, курили.
– Ну и как наша мышка-наружка, товарищи офицеры? – поинтересовался Михаил. Весь вечер он провел в управлении, впитывал поступающую информацию. – Есть чем похвастаться?
Ирина Погодина ничем не отличилась. С утра пришла на работу, никуда не отлучалась. Но рабочий процесс не заладился: постоянно погружалась в задумчивость, меланхолично смотрела в окно.
«Обороноспособность страны в опасности», – подумал Михаил.
О чем или о ком она там думала? В кино после работы Ирина не пошла – хватило прошлого раза. Побежала домой, но окольной дорогой – через людные места. Сидит дома – иных сведений от местных «топтунов» не поступало.
Лазаренко в течение рабочего дня был строг и принципиален. Сделал внушение ряду сотрудников за нерадивость, повздорил по текущему вопросу с Лилией Михайловной Голубевой. Победила дружба, но это было, скорее, перемирие, а не мир. Враждующие стороны разошлись, весьма недовольные друг другом.
«Будут копить аргументы для будущих сражений», – подумал Кольцов.
После работы главный инженер отправился домой, никому не звонил, в контакты не вступал. Дома он пробыл от силы минут двадцать. Потом вышел – расстроенный, подавленный, сделал круг вокруг собственного дома. «Вел себя странно, но в допуске», – оригинально высказался следивший за ним товарищ. Нагулявшись, вернулся в квартиру. Сотрудник стоял у двери, слышал женские крики, но слов не понимал: стены в доме толстые и дверь усиленная. Ссора продолжалась недолго, потом настала тишина, лишь иногда кто-то всхлипывал. Город влюбленных жил своей нескучной жизнью.
А дальше начиналось интересное. Во-первых, исчез с радаров Штейнберг…
– Это как? – встрепенулся Кольцов.
– Понял, что за ним следят, – уныло сообщил Некрасов, – решил перестраховаться. Вошел в ЦУМ, поплутал по отделам, а когда у сотрудника закружилась голова, бесследно пропал. Там бесчисленное множество закутков, лестниц и сквозных переходов. С такой задачкой и школьник справится. Сотрудник бросился на улицу, но куда там. Из здания три выхода, и все сегодня работали.
– Обидно, товарищ майор, – заключил Некрасов, – работник получил внушение, но его вины в случившемся нет, он столкнулся с неодолимым препятствием. Если Штейнберг так себя вел, значит, ему есть что скрывать…
Начальника первого отдела Урсуловича вели, как обычно, по улице Советской. Несколько раз он проверялся – видимо, спина чесалась. На перекрестке с Гоголя снова замешкался, затем решился, пошел прямо, вместо того чтобы свернуть домой, надвинул на глаза кепку… и свернул в церковную калитку. Церковь Вознесения находится в центре города, между цирком и Красным проспектом, она рабочая, поскольку в Союзе верующих не преследуют.
Сотрудник последовал за Урсуловичем и слился с немногочисленной группой верующих граждан, состоящей, в основном, из пожилых женщин. Урсулович вел себя неуверенно, колебался на входе, но все же вошел, стащив кепку. Внутри он словно переменился: лицо разгладилось, на щеках заиграл румянец. Сначала просто стоял, потом стал бродить, постоял у алтаря, купил свечки. Перекинулся парой слов со служителем, поставил одну свечку за здравие, другую за упокой. Стал молиться перед иконой Богородицы – нерешительно, неумело, но потом вошел во вкус и только что поклоны не отбивал. При этом он что-то шептал. Потом еще постоял, вдыхая запах оплавленного воска. Вышел из церкви весь перерожденный, перебежал дорогу по светофору, отправился домой с гордо поднятой головой…
– О чем он говорил со служителем?
– Сотрудник не слышал. Видимо, спрашивал, кому и как ставить свечку. Опыта-то нет.
– Куда мы катимся? – покачал головой Швец. – Начальник первого отдела серьезного предприятия посещает церковь и молится как безграмотная старуха… Нужно доложить наверх. Таким персонажам не место на ответственных должностях. Пусть разбираются соответствующие товарищи.
– Урсулович сына потерял в Афганистане, – напомнил Михаил. – Поди разберись, что на душе у человека…
– Вот именно, – сказал Некрасов, – что-то натворил и побежал грехи отмаливать. Даже догадываюсь, что он натворил… Мог сломаться после смерти сына, дать слабину и связаться с нашими врагами. Он ведь буквально сидит на секретных материалах. Шпиономанией не страдаю, товарищ майор, но это крайне подозрительно. Даже если Урсулович непричастен, его надо брать на заметку. Подобные личности всегда в шаге от края…
– Вы еще про Богомолова не знаете, – подал голос Славин. – Вот это точно ни в какие ворота…
Следующая история была не менее увлекательной. Глеб Илларионович менялся на глазах. Это сказывалось даже на работе: он пропустил совещание, забыл связаться с министерством. В прошлый раз, когда он загадочно пропал, сотрудник не успел среагировать, но запомнил номер машины, которая увезла директора. В этом направлении и продолжили работу. Выяснили, кому принадлежит машина. Оказалось, бухгалтеру треста столовых, расположенного в Октябрьском районе. Стали прощупывать обстановку и обнаружили, что под прикрытием чиновников районной администрации, торговых работников и тамошнего отделения милиции несколько лет действует подпольный катран! Вход для особо проверенных, то есть – своих. Люди там играют в покер и проигрывают крупные суммы. Заманивают небольшими выигрышами, подсаживают на игру, и все – человек пропал, попал в долговую яму. Не все, конечно, есть везунчики: посещают заведение годами, приятно проводят время, общаются с интересными людьми. Глеб Илларионович был таким же, но однажды не повезло: проигрался заезжему гастролеру. Влез в долги – и покатилось. Зарплаты не хватает. Втихую от жены продал кооперативный гараж, и все равно оказалось мало. В данный момент кредиторы не зверствуют, но расплачиваться надо…
– Ничего себе, – схватился за голову Михаил. – И таким людям мы доверяем оборону нашего государства?
– Ну, бывает, – осторожно заметил Вишневский, – все не без греха. Пусть бросят камень в того, кто безгрешен…
– В тебя, например, – хмыкнул Швец, – цитирующего Библию.
– Или в тебя, – парировал Григорий, – знающего, что я цитирую Библию.
– Так, хватит, – оборвал Кольцов. – Ситуация серьезная. Это не Урсулович с его новым увлечением. Человек посещает катран – ладно, это не по нашей линии. Попал в кабалу, отчаялся, находится на грани безысходности. Невыплата долгов – страшный грех, за него наказывают безжалостно. А если специально обчистили, а потом предложили поработать на одну из западных разведок? Хороший способ рассчитаться с долгами и заработать дополнительно. Наблюдение за Богомоловым надо продолжать. Надеюсь, катран не прикрыли?
– Решили не спешить, товарищ майор, – сказал Некрасов. – Дело не только в Богомолове. Заведение посещают интересные лица: люди из криминального мира, работники райисполкома и даже райкома, засветился замначальника районного управления МВД… Будут собирать информацию, уж больно интересная лавочка.
– Отлично. – кивнул Михаил. – Что еще? Удивите меня, товарищи.
Странные дела на этом не обрывались. Поведение Галины Сергеевны Мышковец продолжало интриговать. Услугами такси в этот вечер она не пользовалась, вернее, пользовалась услугами стоящего такси. С работы ушла на нервах, привычно поругалась перед уходом. Двинулась к площади Ленина, но передумала, обошла старинное здание купеческого собрания напротив Городского совета, посидела на лавочке. Женщина волновалась. Затем все же добралась до площади Ленина, постояла у Госбанка, перешла дорогу к гостинице «Центральной» – таким образом, что чуть не попала под грузовой ЗИЛ. Была не в себе – растеряна, расстроена.
У ресторана, находящегося в том же здании, стояли машины. Кто-то приоткрыл дверцу, окликнул. Мышковец забралась на заднее сиденье. Но машина не поехала. Напротив, водитель вышел, походил по тротуару, покурил, пристроился к очереди в киоск «Союзпечати», там народ расхватывал «вечерку».
В машине был кто-то еще. Сотрудник пытался его рассмотреть, но такси стояло таким образом, что виднелись лишь невнятные силуэты на заднем сиденье. И окна были не очень чистые. Беседа продолжалась минут десять-двенадцать. Мышковец вышла из машины белая, как смерть, ноги подкашивались. Такое ощущение, что она забыла, кто она такая. Но потом справилась с собой, сориентировалась в пространстве и двинулась к Первомайскому скверу.
Сотрудник растерялся: за кем следить? Подошел водитель с газетой, сел за руль – и вопрос решился сам собой. Такси развернулось и стало выезжать на Вокзальную магистраль. Номер сотрудник, естественно, запомнил, побежал за Мышковец. Та блуждала, как сомнамбула, долго сидела на скамейке, глядела в пространство. Потом пошла на остановку у театра Юного зрителя, села в троллейбус. Дальше ничего интересного: вышла на Восходе, отправилась домой. Немного успокоилась, но все равно была подавлена.
– Завтра выясним, с кем она сидела в машине, – сказал Некрасов. – Быть не может, чтобы таксист не запомнил клиента. Могли бы сегодня, но не успеем, в этом городе восемь таксопарков.
– То есть можно выбирать любого, – пробормотал Кольцов. – Все подходят на роль Звонаря. Будет мило, если выяснится, что в такси сидел Штейнберг. За сим все, товарищи офицеры? Голубева, как всегда, вне подозрений?
– Вроде бы так, – сделал интересное лицо Славин. – Жизнь по заведенному распорядку. Но сегодня сорвалась с работы, побежала домой. Выяснилось следующее. Сын с приятелем затеяли мушкетерский бой на кленовых ветках. Сын оказался ловчее, проткнул товарищу глаз. Тут же позвонил на работу матери. Та примчалась, отпрыска оставила дома, схватила его приятеля за шкирку и повезла в больницу. У того матери дома не оказалось, дозвониться не смогли. Обошлось, наложили повязку, сказали, что глаз целый. Но пройдет не скоро. До выпускного точно не пройдет. Она взяла такси, отвезла пострадавшего домой.