тут же понял, что это Зюсмауль, ну или Свами, как он предпочитает себя называть. Я знал, что он настроен ко мне отнюдь не дружелюбно. Оставались еще два дротика, и один я истратил довольно глупо, а потом развернулся в кресле и всадил второй Свами прямо в руку. Ему, похоже, не понравилось. Он взвыл и пустился бежать. Я выскользнул через заднюю дверь, вместо того чтобы гнаться за Зюсмаулем через лужайку, — не хотелось становиться легкой мишенью. Я подумал: он уже либо удрал, либо таится в засаде. Представьте мою радость, когда я увидел, что он лежит плашмя на земле, а на нем сидит наш молодой друг.
— Отличная работа, мистер Дункан, — неохотно признал адвокат. — Хотя пускай меня повесят, если я понимаю, каким образом вы там оказались. В любом случае спасибо. Я так понимаю, Вулф, ты позвонишь в полицию?
— Зачем? — просто спросил Вулф.
— Зачем? Господи, и ты еще спрашиваешь? Взлом и проникновение, ношение оружия, слежка за домом с целью совершить тяжкое уголовное преступление… И ты спрашиваешь зачем? Этот человек опасен, он представляет угрозу для общества!
— Вот именно. И поэтому я не намерен обращаться в полицию. Нашего почтенного Свами на прошлой неделе освободили, поскольку присяжные не поверили, что он вымогал деньги под ложными предлогами. Обвинение в основном строилось на уликах, которые добыл я. С тех пор я выяснил, почему так произошло, и ты, наверное, почерпнул не меньше сведений из слухов, Джозеф. Один из присяжных, хоть он и утверждал под присягой обратное, — ревностный приверженец Зюсмауля.
— Возмутительно! Он должен ответить за лжесвидетельство!
— И снова возражаю. Какие бы шаги я ни предпринял против этого человека и его сторонников, он назовет их гонениями. Он станет мучеником, а значит, еще более опасным. Я хочу, чтобы он отправился в тюрьму не за праздношатание, взлом и так далее, а исключительно за вымогание денег под ложными предлогами. Если я сумею безупречно доказать, что Свами занимается настоящим грабежом, значит, мое дело сделано. А до тех пор оставлю его в покое. Дункан сегодня пообломал ему клыки, и я сомневаюсь, что Свами в ближайшее время рискнет предпринять вторую попытку. Скоро он снова окажется под судом, и на сей раз мнения присяжных не разойдутся.
— Если ты не желаешь заботиться о себе, — не унимался брат, — подумай об Элен и Мэри. Полицейские должны круглосуточно сторожить дом, пока этот опасный псих на свободе!
Вулф Харриган рассмеялся.
— У меня есть дротики, — заметил он и вновь метко поразил цель.
Джозеф Харриган встал, с удивительной для такого веса легкостью.
— Невозможно внушить тебе здравый смысл, Вулф. Лучше я поеду домой. Вас подвезти, молодой человек?
Мэтт понял, что его простили, и оценил этот щедрый жест.
— Я на машине, — сказал он. — Спасибо.
— Тогда спокойной ночи.
Адвокат протянул руку, и Мэтт пожал ее. Хватка у Джозефа Харригана была крепкая, ладонь — не влажная и не дряблая. Мэтт, как и многие до него, начал сознавать, что недооценить Р. Джозефа Харригана слишком легко.
— Спокойной ночи, Элен, Вулф. Не провожайте.
Элен тоже поднялась.
— Сегодня столько всего случилось. Мне еще нужно прочесть десяток молитв, а если я засижусь допоздна, то завтра наверняка просплю мессу. Спокойной ночи, Вулф. И вам, мистер Дункан.
С молчаливым достоинством она двинулась в сторону молельни. Мэтт заметил, что мисс Харриган по-прежнему держала в руке четки.
— Сядьте, — сказал Вулф Харриган. — Вам некуда спешить. В дротики не играете? Жаль. Никто не хочет.
Он встал, выдернул дротики из мишени и снова уселся в кресло.
— Вернемся к расследованию. Если я не ошибаюсь, нас прервали, когда вы собирались ответить на вопрос, кто вы такой.
И Мэтт рассказал. Рассказал об уютном безбедном детстве с матерью-вдовой и о том, как мать умерла, когда он учился в колледже; как в 1930 году внезапно иссяк источник семейного дохода, и он вынужденно бросил учебу и стал искать работу; как бесконечно переходил с места на место. Фабричный конвейер, станции техобслуживания, магазины, наконец, газеты. Потом кризис, отсутствие какой бы то ни было работы вообще и Программа помощи писателям.
Газетный опыт Мэтта заинтересовал Вулфа Харригана. В промежутках между метанием дротиков он практично интересовался, работу какого рода и объема тот выполнял, и, казалось, ответы пришлись ему по душе. Когда Мэтт закончил, Вулф кивнул.
— Да, — медленно выговорил он. — Нам всем крупно повезло. Вы не просто спасли мою жизнь, Дункан.
— Я даже этого не делал, — возразил Мэтт. — Мы столкнулись, и я упал сверху. Только и всего.
— Говорите что хотите. Но вы сумеете принести мне большую пользу. Вы читали мои книги?
— Читал “Знамения и чудеса” и “Стригу овец моих”.
— Значит, вы знакомы с моим стилем. Стиль хороший. Но для поставленных целей не подходит. Меня читают ученые и интеллектуалы, а я хочу другого. Интеллектуалам не грозит опасность со стороны сект. Я мечтаю достучаться до простых, самых обыкновенных представителей среднего класса. До людей, у которых маленький домик, небольшие сбережения, доброе сердце и никакого здравого смысла. Именно их надо спасать. Что они читают? Уж точно не научные работы, которые выходят в изящном издании по три с половиной доллара. Я пытаюсь писать для журналов и газет, но ничего не получается. Редакторы говорят, мои статьи прекрасны, но для кого я пишу? Ну, что скажете?
Мэтт помедлил.
— Вы имеете в виду, что я…
— Да, Дункан. Присоединяйтесь к крестовому походу Харригана, по части популяризации. По крайней мере, попробуйте. Я ничего не гарантирую. Если мне не понравится результат или если издатели его отвергнут, вы отправитесь своей дорогой. Если статьи пойдут, весь доход будет ваш и вы создадите себе имя. Мой архив открыт для вас в любое время. Я не предлагаю вам быть литературным негром. Я всего лишь обеспечиваю сырой материал. Вам достанутся труд и слава.
Мэтт сглотнул.
— До сих пор никто не говорил, что я лезу за словом в карман, — сказал он. — Но сейчас я не нахожу слов. Такой шанс…
Вулф отмахнулся.
— Решено. Не надо благодарностей. Дело есть дело. Я считаю, вы именно тот человек, который мне нужен. Поэтому не вздумайте размякнуть.
Мэтт ухмыльнулся и засвистел “Нам не страшен серый волк”.
— И каламбуры я тоже не люблю, — заметил Харриган, — даже когда их насвистывают. Кстати говоря, вы свободны завтра вечером?
— Я свободен каждый вечер, — с горечью ответил Мэтт.
— Прекрасно. Отправимся шпионить.
— Шпионить?
— Прямо во вражеский лагерь. Вы когда-нибудь слышали о детях Света?
— Впервые услышал сегодня от вас.
— Гм. Цепкая память на мелочи — отличная штука. Очень полезная в такого рода делах. А об Агасфере слышали? Он же человек в желтом одеянии, который утверждает, что он — Вечный жид?
— Ох ты господи. Нет, не слышал.
— Завтра услышите предостаточно. — Харриган снова встал, чтобы выдернуть дротики. На обратном пути к столу он остановился перед Мэттом и взглянул на него сверху вниз. — И еще кое-что. Я так понимаю, что ваша заинтересованность будет чисто материальной. Ваша цель — хорошая книга, и точка. Но если мы намерены работать вместе, нужно, чтоб вы меня понимали. Я — Харриган. Да-да, иными словами, мой доход намного больше необходимого минимума, и я волен заниматься делами, которые не приносят выгоды. Я решил разоблачать религиозные мошенничества и усиленно работал последние тридцать лет. Думаю, что принес кое-какую пользу. Но мотивы у меня не такие, как у обычных охотников за сенсациями и разгребателей грязи. Они уходят корнями глубже.
Огонь потухал, отбрасывая гаснущий отблеск на рослую фигуру Вулфа Харригана.
— Религия в крови у Харриганов, причем религия католическая. Наша вера принимает разные формы. Элен верит в благотворительность и неустанные молитвы. Джозеф считает себя борцом за дело Божье в общественной жизни. Вы уже знаете, что семейная религиозность настигла Кончу в разгар подросткового кризиса. Моя карьера тоже связана с религией. Я крестоносец в миру. Я сражаюсь не просто с вымогательством, но борюсь с ересью. Я не требую, чтобы вы смотрели на вещи точно так же, но, по крайней мере, теперь вам известна моя позиция. — Он вернулся в кресло. — Есть вопросы?
— Да. Один. Но не о том, что вы сейчас сказали. Мне нравится ваше занятие, я хочу работать с вами, и ваши личные мотивы не мое дело. Вопрос касается другого… Наверное, это снова моя память на мелочи.
— Прекрасно. — Вулф подался вперед. — Что вас интересует?
— Вы сказали, что, прежде чем ранить Свами, вы “глупо истратили дротик”. Каким образом?
Вулф рассмеялся:
— Это прозвучит по-идиотски, Дункан. Знаете, я иногда читаю детективные романы.
— И что?
— Послания умирающих — моя особая слабость. Утики, с помощью которых жертва, напрягая последние силы, оставляет зашифрованное послание, раскрывая личность преступника. Эллери Куин вечно балуется такими штуками. Мне пришло в голову: если вторым дротиком я промахнусь и Свами исполнит свой, несомненно, смертоносный замысел, то я мог бы оставить полиции подсказку.
— Но каким образом?
— Взгляните сюда.
Мэтт посмотрел, куда он показывал. Под мишенью стояли два книжных шкафа. Один был наполнен историческими книгами, а другой папками, на каждой из которых красовалась крупная надпись от руки. Дротик пронзил ярлычок с надписью “Герман Зюсмауль (Свами Махопадхайя Вирасенанда) ”.
Мэтт повернулся к хозяину с улыбкой.
— Ловко, — сказал он. — Теперь я знаю, куда смотреть, если мы обнаружим труп.
Вулф Харриган встал.
— Боюсь, пора пожелать друг другу спокойной ночи. Я хочу закончить заметки для досье на Агасфера. Кстати, именно там вы и найдете дротик, если что-нибудь случится. Агасфер очень опасен — и боится меня. Но все это я расскажу вам завтра вечером. Шоу начнется в восемь Приходите ужинать в половине седьмого. У нас будет достаточно времени.