Дежурный по звездам
ПРЕДИСЛОВИЕ
Война у фронтовиков отмечена особой памятью. Горячие дни сражений с фашистами стали уже далекой историей, но до сих пор тревожат они сердца ветеранов выстраданной болью, будто это было вчера. Может быть, именно поэтому самые свои значительные произведения писатель-фронтовик Владимир Степаненко посвящает тем далеким военным годам, когда он, молодой лейтенант, совершал первые полеты на СБ — скоростном бомбардировщике. Летчики двух истребительных полков, входящих в смешанную авиационную дивизию, сражались тогда храбро, сбивали вражеские самолеты, а израсходовав все боеприпасы, шли на таран.
Мое знакомство с Владимиром Ивановичем Степаненко, корреспондентом газеты 2-й воздушной армии «Крылья победы», состоялось на одном из полевых аэродромов в 1942 году. Молодой военный журналист освещал боевые действия летчиков нашей штурмовой дивизии, которой командовал гвардии полковник А. Н. Витрук. Он прославился в 1941 году в боях за Москву. О смелых налетах его эскадрильи на фашистские аэродромы в ту пору не раз сообщало Совинформбюро.
5 июля 1943 года началось одно из величайших сражений Великой Отечественной войны — Курская битва. Наш гвардейский штурмовой авиационный полк каждый день совершал по пять — десять вылетов. Группы поочередно водили Иван Добровский, Николай Должанский, Николай Лизунов. В правом пеленге занимали свои места Леонид Шишов, Виктор Артамонов, Александр Добкевич, Отар Чечелашвили и Михаил Мустафин. Позже мы все были удостоены звания Героя Советского Союза.
Владимир Степаненко не раз летал со мной на боевые задания. Это помогало ему правдиво писать о действиях истребителей, штурмовиков и бомбардировщиков. Из опубликованных им в газете материалов мы узнали о подвиге Александра Горовца, сбившего в одном бою девять фашистских самолетов, о подвигах Ивана Семенюка, Василия Мишустина, Николая Монетова, Бориса Артюхова, Владимира Левитана, о славных боевых делах дважды Героев Советского Союза Николая Гулаева, Арсения Ворожейкина, Михаила Одинцова, Александра Клубова, Талгата Бегельдинова, Ивана Долгова, Николая Родина, Георгия Берегового, Ивана Могильчака. Особое внимание в корреспонденциях Владимира Степаненко уделялось показу боевого мастерства Александра Покрышкина и летчиков его полка.
Владимир Степаненко участвовал в форсировании Днепра и вместе с пехотинцами высаживался на букринском плацдарме, потом переправлялся ночью на плоту, когда брали Киев. Писал с сандомирского плацдарма, форсировал Одер. Читали мы его корреспонденции и о боях за Берлин. Последний вылет на Пе-2 Владимир Степаненко совершил в прославленном корпусе генерала Полбина во время боев за освобождение Праги.
В творчестве писателя большое место уделено воспитанию молодежи.
Герой повести «Компасу надо верить» Юра Мурашкин пытается отыскать на курской земле окоп отца. Мальчишки находят сбитый самолет военного летчика. То, что начали ребята на курской земле, позже вылилось во всенародное движение — поиск.
От книги к книге писатель решает все новые и новые нравственные проблемы, но главная из них — любовь к Родине и верность ей. В книге «Люди из легенды» собраны рассказы о лучших летчиках и воздушных стрелках 2-й воздушной армии. Писатель восстановил для истории многие забытые имена.
Повесть «Девять дней без тревог» переносит на Крайний Север. Мы знакомимся с летчиками прославленного авиационного полка имени дважды Героя Советского Союза В. Ф. Сафонова.
Новым этапом в творчестве писателя стал его роман «Последний месяц года». Фронтовичка Маша Смирнова вместе со своими товарищами из десятого класса добровольцем ушла на фронт. В знаменитой Панфиловской дивизии она приняла первое боевое крещение.
И вот уже давно отгремел последний выстрел, но каждый год директор прядильной фабрики Мария Петровна Смирнова ведет учеников ПТУ по дороге Славы — от Крюково до Москвы, чтобы комсомольцы ближе узнали героические дела своих отцов и дедов.
Романы «Где ночует зимний ветер» и «Майские ласточки» переносят читателя на далекий Ямал. Владимир Степаненко рассказывает о наших современниках, которые по зову партии пошли обживать холодный Север.
Роман «Дежурный по звездам» дорог мне суровой правдой о войне, о нашей молодости. В тяжелых боях мужали наши летчики. Эстафету от старшего поколения младшему передает генерал-лейтенант Луговой, командующий.
Лейтенант Владимир Кузовлев сбивает ночью нарушителя границы и, упав в холодное море, ведет себя мужественно и выходит победителем из поединка со стихией, тем самым утверждая, что и в мирное время люди могут совершать подвиги, равные фронтовым.
Я уверен, что роман «Дежурный по звездам» вызовет интерес у молодых читателей, особенно у тех, кто готовит себя к службе в авиации.
Генерал-полковник авиации,
Герой Советского Союза,
заслуженный военный летчик СССР
С. ГОЛУБЕВ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Случилось ли это с ним в последний день отпуска или только сейчас, в поезде, лейтенант Кузовлев так и не понял. Но он вдруг почувствовал острую тоску по небу. Даже здесь, в вагоне, стоя около окна, он старался увидеть хоть кусочек неба.
«Высоты мульон!» — неожиданно пришла на память любимая поговорка комэска. Кузовлев улыбнулся: «Вся моя жизнь теперь связана с небом, без него не жить». Но вспомнил почему-то не самолет и не комэска, а смеющуюся девчонку с выгоревшими на солнце и разлетающимися на ветру кудряшками. Он встретил ее у моря за неделю до отъезда.
— Вы не против, если я провожу вас? — спросил он.
— Дорога здесь широкая… Места всем хватит, — девушка задорно тряхнула кудряшками.
— Спасибо и на этом.
— Вы не голубятник?
— А почему так решили?
— Мой брат гонял голубей. Он, как и вы сейчас, всегда смотрел вверх.
— Я летчик, — он немного помедлил. И сказал как можно проще, чтобы она не подумала, будто хвалится, хотя имел на это законное право: — Я летчик… летчик-инженер.
— Понятно.
Что именно она поняла, он не знал. Полы разлетающегося халатика девчонки мелькали, как крылья бабочки. На загорелом лице, руках и ногах звездочками вспыхивали кристаллики соли. Солеными оказались и ее теплые вздрагивающие губы. Впрочем, ничего, кроме поцелуев, и не было. Разговоры шепотом, объятия. Долгие прогулки вдоль берега моря и вздохи при луне. Бог с ней, с этой девчонкой. Ни он ей, ни она ему ничего не обещали.
Кузовлев опять подумал о небе. Погодой он интересовался всегда, даже на горячем галечном берегу моря. Но постоянно жил ею лишь на аэродроме. Туманы, грозовые фронты, обледенение и снежные заряды — он не забывал о них ни на секунду ни в воздухе, ни на земле. И в любое время года: летом — когда стучал каблуками высотных ботинок, зимой — когда шаркал войлочными подошвами собачьих унтов. Погода была жизнью!
Его отпуск кончился. Он возвращался в свой полк, а вернее — в свою третью эскадрилью. Плохо, что ехать пришлось одному. Ведомый Кузовлева — Константин Захарушкин — улетел на неделю раньше срока, не простившись ни с кем на пляже… «Смываться надо вовремя, — сказал он Кузовлеву. — Не люблю женских слез… И тебе предлагаю рубить концы. А то подцепит блондинка на крючок — не заметишь, как в загсе окажешься и представитель закона пропоет ангельским голосом: «Поздравляю вас, теперь вы муж и жена!»
Поезд мчался мимо красных обрывистых скал, темных ущелий, осыпей гальки с колючими кустарниками, светлых коттеджей и садов. И опять же — над всем этим было голубое, безоблачное небо. Его небо…
Кузовлев без сожаления прощался с Кавказом, его лесистыми хребтами и теплым морем. Если в последний момент он и сдал свой билет на самолет, так не ради пейзажных красот, а только ради любопытства: очень давно не ездил по железным дорогам.
— Сосед, заходите, мы переоделись! — послышался певучий женский голос.
В купе расположились три женщины. Еще при посадке лейтенант успел их рассмотреть. Одна — стройная, красивая, молодая, вторая — полная, лет сорока пяти, с красными румяными щеками, а третья — неопределенного возраста, хромая.
Она молча сидела возле двери и курила. Платье в нескольких местах прожжено, пальцы пожелтели от табака. Рядом палка, на которую она опиралась при ходьбе.
Позвала Кузовлева молодая женщина. У нее такой приятный грудной голос — это он сразу отметил про себя.
— Спасибо! Я еще здесь постою, у окна, — улыбнулся Кузовлев.
Женщины в купе шуршали бумагой, целлофановыми пакетами, что-то озабоченно перекладывали в своих чемоданах и сумках, переговаривались.
— Я первый раз отдыхала в Сочи в мае.
— В октябре лучше. Путевка… оказалась горящей.
— Ванны принимала в Мацесте.
— Я пальму купила. Наверное, ее надо полить? — голос мелодичный, грудной.
«Это она», — опять отметил Кузовлев.
— Обязательно! — авторитетно заключила хриплым басом та, что курила. — Земля в горшке сухая.
Молодая женщина вышла из купе. Синий спортивный костюм ладно обтягивал ее стройную фигуру. Лейтенант посторонился, но вагон качнуло, и женщина на мгновение прижалась к нему теплым плечом.
— Извините, — смущенно сказала она.
Кузовлев прошел в конец вагона, чтобы не загораживать проход. Смутное беспокойство овладело им. «Лишь бы она тоже не сказала, что я похож на голубятника! — неожиданно подумал он и инстинктивно опустил голову. — Нет, она так не скажет!» — почему-то решил он и улыбнулся.
Женщина медленно шла прямо на лейтенанта. В вытянутой руке она держала глиняный горшочек с зеленым стебельком. «Пальма», — вспомнил Кузовлев разговор женщин. Вряд ли она приживется в средней полосе. Он растерянно смотрел на женщину. Ему даже показалось, что глаза ее доверчиво обращены к нему. Но женщина прошла мимо и захлопнула за собой дверь в купе, а Кузовлев вернулся к своему окну. Но дверь, мягко ударив о стену, откатилась опять.